Оглавление Суит дей, суит морнинг Суит дей, суит бифор Э дей фор ю 01 Суит дей, суит бифор Э дей фор ю 02 Суит дей, суит бифор Э дей фор ю 03 Суит дей, суит миднайт На строй копьеносцев Автор: Сюсукэ Амаги Перевод: Florin Корректор: Timekiller Обработка иллюстраций: LENb Суит дей, суит морнинг [1] Па-пара-па, па-пара-па, па-пара-па… — Итак, итак, итак, кулинарный класс Селины-сан на-чи-нается… Па-пара-па, папа-тара-па… — Что это? Утром в столовой её встретила Селина, размахивающая половником под музыкальное сопровождение. — Сегодня же долгожданный День Ван Аллена, надо что-нибудь придумать, — пританцовывала она, не обращая внимания на массирующую виски Нину. — Нине-тян тоже надо готовить сладости, как Леу. Леу поперхнулась чаем — она уже сидела в столовой и завтракала, делая вид, что не имеет к происходящему отношения. — Я вынуждена. Вынуждена! — Если Леу уже приготовила, зачем класс? — перевела Нина недоумевающий взгляд с разволновавшейся Леу на Селину. — Нуу, ты что, не слушаешь? Чтобы ты готовила. — Нет, спасибо. — Нина-тян, ты слишком мужеподобна. Так тебя только девушки любить будут. Нина не стала проявлять интереса. Но не в правилах Селины отказываться от своих затей. Решив её игнорировать, Нина приступила к приготовленному завтраку. — Тебе ведь один новенький приглянулся? Тот супермен-кун. Разве он не будет счастлив получить сладости? Она представила себе Лейфона. — Он сказал, что не любит сладкое. К тому же готовит лучше меня. — Сладости, старательно приготовленные неловкой сэмпай! Пальчики в порезах! Лёгкое смущение на фоне привычного хладнокровия! Идеально. — Ничего не поняла. Она и правда не поняла. Взяв пример с Леу, Нина спешно покончила с завтраком и отправилась к себе, чтобы уйти на учёбу. — Если пропустишь утренние уроки, ещё успеешь. — Я не прогуливаю. До последнего сохраняя спокойствие, она зашла в комнату, взяла уже собранный портфель и направилась в школу. Селина не пошла. Похоже, у неё не было утренних занятий, и она от нечего делать приставала к Нине. Вот надоедливая. Она села в трамвай вместе с Леу. Общежитие располагалось в глуши, и поначалу народу было немного — но со временем стало тесно. Людские голоса превратились в сплошной гул толпы. Последние дни нередко доводилось слышать про День Ван Аллена, но сегодня, напротив, мало кто его упоминал. Будто само собой подразумевалось, что сейчас произносить это название вслух незачем. Намеки на сегодняшний день слышались в улавливаемых обрывках разговоров со стороны не только женских, но и мужских групп студентов. — Слушай, ты правда никому не будешь дарить? — уточнила Леу. — Ага, — кивнула Нина. Мда, непонятно. Почему так важно дарить сладости? Нина сошла с трамвая, размышляя над этим вопросом, пока Леу нервничала рядом. Примечания 1. Sweet day, sweet morning — сладкий день, сладкое утро Суит дей, суит бифор [1] Она сама не замечала, что напевает под нос. Напевала, заметила, прекратила, потом, забывшись, снова стала напевать. — Ой как сладко! Запах! Мэйшэн обернулась на голос и увидела в гостиной Мифи. Она вернулась с работы в редакции. — О, привет. — Мэйтти, опять готовишь? Все не определишься? — Но ведь… — смутилась Мэйшэн под недоумевающим взглядом. Скоро День Ван Аллена. Дарить сладости человеку, которому хочешь продемонстрировать свою благосклонность. В кафе, где работала Мэйшэн, рассказывали, что обычай пришёл из другого города — и здесь прижился. Она любила готовить сладости, и сотрудники попросили у неё идей для специального меню на Ван Аллена. После этого она дома только и делала, что готовила. — Но ведь меня, наконец-то, заметили. В своё время их вкусная еда привлекла Мэйшэн, и она решила там работать. Её обрадовало, что работники кухни заинтересовались идеями Мэйшэн — это шанс на признание. Если приготовленные ею сладости будут иметь успех, она, возможно, получит официальную работу на кухне. — Да это-то ладно, — запнулась Мифи, стащив один из выставленных на столе экспериментальных образцов. — Что? — Так ты… Лейтону-то что подаришь? — А? — Забыла? — удивлённо посмотрела она на растерявшуюся подругу. — Н-нет. Не забыла, конечно. Просто… а надо? — Такого ведь больше не будет. Шанса с таким размахом выразить свои чувства. — А, уу… Может, конечно, и так. С того дня Мэйшэн стала готовить ещё больше сладостей. Примечания 1. Sweet day, sweet before — сладкий день, сладкий до Э дей фор ю 01 [1] Если где-то по дороге взгляд цеплялся за эти слова, Фелли с безразличным видом произносила: — Глупости. Есть так называемый День Ван Аллена. Традиция другого города, не имевшая ни малейшего отношения к Целни — но в прошлом году владельцы кондитерских заведений о ней узнали и провели совместную кампанию. И прошла она, видимо, с оглушительным успехом. И вот, следующий год. Повсюду висят постеры с крупной надписью «День Ван Аллена». А ещё на них пишут «тому, кто тебе небезразличен», или «поделись сладкими чувствами», или «приправлено моими чувствами», или «немножко взрослых отношений», или… Недавно такие постеры были вывешены на всеобщее обозрение не только в кафе и прочих связанных с десертами заведениях, но и в ресторанах. День Ван Аллена — особый день, когда дарение сладостей понравившемуся представителю другого пола само по себе обозначает твои чувства. Речь, конечно же, о городе, из которого пошла эта традиция. Она не имеет отношения к Целни. Отношения-то не имеет, но в школьном городе собирается молодёжь того возраста, когда к романтическим вопросам проявляется наибольший интерес. Вряд ли потребовалось много усилий, чтобы эта мода распространилась со скоростью лесного пожара. — Глупости, — снова пробормотала Фелли. Она шла из школы, раздумывая, где поужинать, а эти постеры мозолили глаза. Торговый факультет разработал маркетинговую стратегию для увеличения прибыли — и все на неё повелись. Больше всего Фелли не нравилось, как кампания подчёркивала разницу между мужскими и женскими подходами. Кафе, рестораны и тому подобные заведения рекламировали себя мужской аудитории. На женский пол ориентировалась часть кондитерских и книжных, а также продуктовых магазинов. Парням предлагалось заказывать столики с особым меню ко Дню Ван Аллена и приглашать девушек, для девушек же рекламировались кондитерские классы, где учили готовить сладости. Так подразумевалось, что мальчики вкладывают деньги, а девочки труд. Издевательство. На этот раз Фелли воздержалась от того, чтобы сказать так вслух, и обратила гневный взор на оказавшийся рядом продуктовый магазин. Всё решалось бы просто, если бы вложенный труд сразу оборачивался чем-то вкусным. А если бы достаточно было заставить мальчика раскошелиться, то и решать бы нечего было. Вот ведь… Она многое замечала — вспомнился один дурачок, который будто и не видит увешанных постерами улиц, и Фелли тихонько вздохнула. И тут… — Уфф, накупила… — раздался беззаботный голос, и его обладательница вышла из продуктового магазина. Девушка с радостным, под стать голосу, лицом. Учитывая восклицание, бумажный пакет в её руке был на удивление небольшим — но выглядела она крайне довольной. Однако взгляд Фелли был устремлён дальше. — Тебе не кажется, что на общагу продуктов многовато? На значительно менее довольную девушку, несущую по трещавшей от покупок сумке в каждой руке. Нину. — Так ведь нас ждёт официальный день дегустаций, — весело заявила её спутница, не оборачиваясь. — Разве не хочется испробовать новых рецептов? — Селина-сан, ты ничего не путаешь? — поморщилась, словно от головной боли, Нина. — Ни-че-го. Даже Фелли обратила внимание, что девушка напрочь игнорирует смысл Дня Ван Аллена — признание в любви представителю противоположного пола. — Приготовленное тобой будут есть у тебя на глазах, так что можно поэкспериментировать! — Селина-сан… Кажется, она собралась проводить какие-то эксперименты с пищей. Это и форма алхимического факультета подтверждала. — Жаль, что плоды хатосии не завезли, да? Какая-то контора их заказала, вот я и подумала, спрос вроде есть, так что… может, неурожай? — Опасная штука. — Вовсе нет. Они же вкусные. Я просто слышала, что если их высушить, а потом вымочить в особом растворе, они оказывают возбуждающее действие — вот и захотела опробовать… — И тебе это не кажется опасным? — Но при правильном употреблении оказывают множество полезных эффектов: тонизируют, снимают усталость, пробуждают аппетит. — Это что, энергетический напиток такой? — Ну и ладно, в другой раз испытаю. Ничего страшного. Зато тебя, Нина-тян, я научу, как сделать хороший подарок. — Да не собираюсь я… — Не-ет, разве можно оставить без подарка того парня из твоего взвода? — Да нет же… Фелли застыла на месте и не слышала дальнейший ход беседы. Пока людская толпа не скрыла из виду смущённую Нину, Фелли так и стояла — и сверлила продуктовый магазин таким взглядом, будто обнаружила нового врага. *** Что-то постукивало. — Фелли, что происходит? Что за… По возвращении домой в нос сразу ударил странный запах, и Кариан, зажав нос платочком, зашёл на кухню. На кухне стояла младшая сестра. Событие из ряда вон выходящее. Резкий запах проник сквозь платок и снова ударил в нос, и Кариан сморщился. Постукивание исходило от кастрюли. Почему из кастрюли такой звук, будто камешки сталкиваются? Ни брат, ни сестра не занимались готовкой, но Кариан понимал, что таких звуков в процессе раздаваться не должно. — Фелли? — Тихо. Фелли напряжённо следила за кастрюлей. Кариан невольно замолчал и, ощутив серьёзность момента, затаил дыхание. — Ещё чуть-чуть… Переведя взгляд с часов — которые Фелли держала в руке — на кастрюлю и обратно, Фелли добавила несколько капель жидкости из маленькой бутылочки. Жидкость с шипением растворилась, резкий запах изменился. — Готово… — Ч-что… готово? Из кастрюли валил чёрный дым. Мрачный туман заполонил кухню — наверное, вытяжка не справлялась. Фелли осторожно извлекла из кастрюли нечто явно горелое, наполовину обуглившееся. — Брат, попробуй, пожалуйста. Выложила на тарелку, отрезала ножом кусок, положила на блюдечко и бесцеремонно сунула под нос Кариану. — Э… — Попробуй, пожалуйста, — повторила Фелли. В ровном голосе чувствовалась настойчивость, не терпящая отказов. Кариан отшатнулся на несколько шагов, и ноги перестали слушаться. — Чуть позже, ладно? Да! Я вспомнил. У меня ещё дела в школьном совете остались, срочные, я там… Собственный голос придал сил, и Кариан сдвинулся с места. Он резко развернулся, чтобы спастись от испускавшей странный запах таинственной чёрной субстанции. И снова замер. Так как внезапно обнаружил, что его окружает множество психокинетических терминалов. — Попробуй… Он обернулся — серебристые волосы стоявшей перед ним Фелли светились. Так разряжался не сдерживаемый ею избыток психокинеза. То есть она восстановила дайт чистым психокинезом, без ключевого слова? — Знаешь, если бы ты как следует демонстрировала свой талант в иных обстоятельствах, ты бы меня очень осчастливила. — Попробуй, — настойчиво протянула она блюдце, словно не слышала. Кариан отвёл взгляд — загадочная тёмная материя воняла. День Ван Аллена. В эту секунду слова, которым Кариан до недавнего времени не придавал особого значения, всплыли в памяти. «К-как же это…» Фелли равнодушно игнорировала проводимую торговым факультетом кампанию в прошлом году — но, похоже, не в этом. Безразличную к окружающим сестру кто-то заинтересовал как мужчина. Это грустно и радостно. Но сейчас бы хоть как-то отсрочить надвигающийся момент дегустации. «Я тебе это припомню. Лейфон-кун». — Давай… попробуй. — Гх, уу… Фелли проткнула субстанцию вилкой. В обугленных местах кусочки осыпались под нажимом. Кариан сопротивлялся, отчаянно сжимая губы. Бежать некуда. Вокруг столько терминалов, что комар не проскочит. Они светились, словно наэлектризованные. Психокинетические заряды? В своей настойчивости Фелли даже не задумывалась, что взрыв на такой дистанции будет небезопасен и для неё. Надо смириться? Да. Один кусочек — и отмучился. Каким бы страшным он ни казался, для приготовления использовались ингредиенты, рассчитанные на употребление в пищу. Есть, конечно, продукты, требующие особой обработки, но вряд ли сестра обладает связями, позволяющими их раздобыть. Оно может быть каким угодно на вкус, но съедобно, заверил себя Кариан и открыл рот. Вещество шлёпнулось на язык. Рот Кариана непроизвольно издал серию нечленораздельных звуков. Его словно огрели по голове. Сознание померкло, и Кариан оперся руками о стол. Во рту что-то постоянно лопалось. С каждым маленьким взрывом вкус ослабевал. Нет, стоп. Это же… Не оттого ли, что на языке одна за другой разрушаются вкусовые почки?! Лишаться вкусовых ощущений Кариан был не готов. Он в панике распахнул холодильник, схватил пакет молока и залпом смыл застрявшее во рту оружие массового поражения вкусовых рецепторов в глубины желудка. — Уфф, уфф… На языке располагается около десятка тысяч вкусовых почек… Скольких же он только что лишился? От этой мысли Кариана бросило в дрожь. — Похоже, неудачно. Услышав ровный голос Фелли, Кариан, тяжело дыша, поднял голову. — Тогда пробуй следующий, — сказала она и извлекла другой продукт. — Как… это? Стекавший по лбу и спине пот тут же заледенел. День Ван Аллена. Эти слова, прежде мало что значившие для Кариана, с этой минуты стали ассоциироваться с чем-то ужасным. *** Светало. Фелли покинула поле боя — кухню, пришедшую в такое состояние, что требовалось вызывать уборщиков — и приняла душ, чтобы освежиться после тяжкого сражения. Надела запасную форму, сняла намотанное на голову полотенце и высушила волосы. Тщательно причесала — они легко вились — и осмотрела себя в зеркале. Всё хорошо. Взяла портфель и вышла из комнаты. На столе гостиной лежали плоды вчерашней битвы. Упакованы в маленькую, умещающуюся на ладони коробочку, перетянутую ленточкой. Фелли осторожно, чтобы не помять, положила её в портфель и посмотрела на комнату брата. — Ну, я ушла. — Успехов, — раздался в ответ стон из-за двери. Голос был хриплый. Может, ночью простыл? Ведёт малоподвижный образ жизни, здоровье слабое. — Слабак. — Прости, не передашь там, что я взял отгул? — Хорошо. — Спасибо. Больше из комнаты брата звуков не доносилось. Фелли, не особо волнуясь, покинула дом. Лучи рассветного солнца слепили. Она прищурилась и стояла на месте, пока глаза не привыкли. Итак, вопрос… Фелли задумалась, созерцая утреннее сияние прищуренным взглядом. Работа проделана. Времени ушло больше, чем планировалось, но это решилось вычетом времени на сон. Как подарить? Вот в чём вопрос. Для начала, Лейфон на другом курсе. Шансов встретиться у студентов разных курсов немного — разве что один преподаёт у другого. Весь Целни — город для студентов. Школьных зданий тут немало. Гарантированно встретить Лейфона можно на взводной тренировке. И усилий прилагать не надо — после занятий Лейфон придёт в тренировочный комплекс. На это и рассчитывать? Когда глаза, наконец, стало можно открыть, Фелли зашагала. Однако… Когда дарить? Следующий вопрос. Сразу по прибытии в комплекс… не выйдет. Нина обязательно придёт раньше. А больше всего будет мешать Шарнид. Кто знает, что сморозит этот весельчак, если застукает. Уж лучше бы кто незнакомый увидел. Лучше пусть видят совершенно незнакомые, не знающие имени Фелли люди, чем те, кто её знают. Получалось, что надо идти в здание первокурсников. Лучше пойти. Пойти и между занятиями или в обеденный перерыв и подарить. Много времени не займёт. Да… в таком случае надо… Нет, стоп. Она резко оборвала мысль, подходившую к логическому завершению. Сама при этом не остановилась. Спокойный взгляд направлен вперёд, ноги шагают — Фелли продолжила размышлять. Пойти в здание первого курса. Это можно. Там будет Лейфон. Если дарить в тренировочном комплексе, увидят знакомые, а главное, Шарнид. Она предпочла бы этого избежать — у неё было нехорошее предчувствие. Тогда здание первокурсников. К такому выводу она только что пришла. И тут сработал тревожный звоночек. Постой, Фелли. Ты что-то забыла. Она задумалась о том, какая опасность заставила так себя одёрнуть. Кто в здании первокурсников? Лейфон. Но не только. Да… Там она. Мэйшэн Тринден! Фелли вспомнила её и посмотрела на небо. Эта злодейка соблазняет парней, изображая застенчивость. Вооружённая кулинарным мастерством, создаёт иллюзию семейного уюта, которой вовсю и пользуется. Угораздило же… Эта девушка в классе Лейфона. Ещё две девушки её охраняют. Вручение подарка, конечно же, привлечёт внимание троицы. Вряд ли Лейфон из тех, кто хвастается подаренным, но устоит ли он под давлением любопытных девиц? Его уступчивость не знает равных. Всё покажет. И что будет? Мэйшэн увидит сладости. А в готовке она значительно превосходит Фелли… Ох… Это ж надо. В школьном здании слишком много любопытных глаз. Положение было отчаянным, и она помрачнела. Так ничего и не придумав, она дошла до школы. Ощущавшаяся в классе со вчерашнего дня атмосфера нервозности стала ещё отчётливее. Парни неестественно громко переговаривались, но при этом каждый предпочитал оставаться на своём месте. Девушки, перешёптываясь, о чём-то спорили и поглядывали на парней, старающихся изображать невозмутимую самоуверенность. В классе царила атмосфера настороженности, и Фелли украдкой вздохнула. До вчерашнего вечера она на всё это смотрела свысока, а теперь сама такая же. Обессиленная собственным предательством, она вяло отозвалась на приветствия одноклассников и рухнула на своё место. Впрочем, отказываться после таких усилий было бы тоже обидно… Как бы вручить подарок без посторонних глаз? Она продолжала мучительно размышлять. — Э, Лосс-сан, — окликнул кто-то, и она, придя в себя, подняла взгляд. — Что? Рядом стояла незнакомая студентка. На ней была форма юридического факультета, как у брата. То есть студентка не из этой аудитории и вообще старшекурсница. — Чем могу помочь? — Да Кариан-кун сегодня не пришёл, что-нибудь случилось? Обычно он перед занятиями в кабинет школьного совета заглядывает, а сейчас вроде и в класс не явился... — А, брат… Верно, Фелли напрочь забыла о его просьбе. — Он сказал, что ему нездоровится, и сегодня он отдохнёт. — Ой, правда? Всё так плохо, что ему отдых требуется? — с ужасом спросила девушка. — Что с ним? Фелли, впрочем, подозревала банальный недосып. — Вот оно что… Кариан-кун всегда так много работает в совете, вот переутомление и сказалось. Но как бы то ни было, стоявшая перед ней студентка пришла к собственным выводам. Не имея сил возражать, Фелли оставила гостью при её мнении. — Слушай. Вы же с ним вместе живёте? Я бы за ним поухаживала, не против? Фелли удивлённо посмотрела на настойчивую девушку. — Ой, я навязываюсь? Похоже, лицо Фелли что-то выразило — что бывает нечасто. — О, нет. Не проблема. Знаешь, где это? — Угу. Найду. — Тогда успехов. — Спасибо, — просияла оставшаяся неизвестной старшекурсница и покинула аудиторию. — Понятно, — кивнула сама себе Фелли, глядя ей вслед. Иными словами, если нет возможности остаться наедине, следует такую возможность создать. Обеденный перерыв. Фелли поднялась на крышу школы. Её обычно не запирали, но это место, несмотря на поставленные скамейки, популярностью не пользовалось. Совсем рядом находился ещё более живописный парк, а студенты без заранее приготовленного обеда не утруждали себя подъёмом. Но сегодня, конечно, всё было иначе. Ни на одной из расставленных в отдалении друг от друга скамеек не было свободного места. Парочки. Двое весело болтают и уплетают явно домашнего приготовления бэнто, а между ними лежат сладости. — Кх. Чтобы избежать взглядов парочек, Фелли пришлось скрыться за входом. Она восстановила дайт и выпустила психокинетические терминалы. Пунктом назначения было здание первокурсников. Но в аудитории Лейфона не оказалось. — Вот ведь, чем он занят? Раздражённая Фелли расширила зону поиска. Кусочек сознания, не захваченный бурным круговоротом обработки информации, подкинул картину Лейфона, поедающего сделанный Мэйшэн бэнто. Фелли такое уже видела — когда пускала терминалы, чтобы расслабиться. Она продолжила искать, опасаясь, что это повторится сегодня — но тут нашлась сама Мэйшэн. Она обедала вместе с шумной девушкой, вроде бы давней подругой. Лейфона не было. Где же он? С чувством облегчения — что не с ними — Фелли ещё расширила зону поиска. Вот ведь… Мысленно произнеся слова, которые стала так часто повторять после знакомства с Лейфоном, Фелли задумалась. Возможно, она идёт на поводу у совершенно безнадёжного парня. Но прекратить поиски она не могла. Фелли, сдерживая вздох, искала знакомую фигуру. Есть. Наконец-то нашёлся. Фелли с чувством облегчения изучила обстановку. Лейфон был один. В атмосфере, однако, царила лёгкая напряжённость — в окрестностях улавливался чужой психокинез. Складской район. Здесь хранили произведённое в Целни продовольствие и иную продукцию — а Лейфон, затаившись, следил за окрестностями. — Фонфон? Он издал удивлённый возглас, в панике зажал себе рот, осмотрелся по сторонам и боязливо спросил: «Фелли?» — Что ты делаешь? «Да на городскую полицию работаю…» — приглушённым голосом сообщил Лейфон, и Фелли на секунду нахмурилась — но тут же поняла, что это неплохая возможность. Можно оказаться с ним наедине. В безлюдном складском районе. Мешает психокинетик, но если предложить сотрудничество, Лейфона с большой вероятностью предоставят Фелли. — На городскую полицию? Что на этот раз? «Да… так. Сродни тому делу с запрещённым напитком». — Опять? «Тут другой случай. Ингредиент найден, хотим выманить преступника… но тут ещё странные ребята шныряют и вообще не пойми что…» И потому он там сидит один? В таком случае предложить помощь будет, наверное, даже логично. — Ясно, помощь нужна? «А?» — Что? В его голосе почему-то слышалось не столько удивление, сколько неловкость. — От меня что, толку не будет? — сердито переспросила Фелли, чувствуя, что план рушится. «Д-да не в этом дело. Как бы это сказать, тут особый, немножко, в чём-то, случай, и всё не от меня зависит…» — А можно… покороче? Я помню твоего старшекурсника — если с ним договорюсь, всё будет нормально? «Это не то…» — А что тогда? «Ой, подожди секундочку». Лейфона вызвал другой психокинетик, и она угрюмо замолчала. «Прости, что? Ух, серьёзно?! — переспросил Лейфон и вдруг застонал. — Ну вот…» — Что случилось? «Прости, мне тут спешить надо, так что вот. Да, будь добра, передай, что сегодня я вряд ли успею на тренировку!» — шёпнул он и резко прыгнул прочь. — А! Она ещё не успела распределить терминалы по округе. Фелли не имела возможности следовать за Лейфоном и потеряла его в мгновение ока. — Ух… Его стремительный выход из зоны психокинеза лишил сил даже Фелли. — Думаешь, мне легко… В другое время она бы разозлилась, но сегодня злость почему-то не приходила. — Уфф… Тело потяжелело, словно резко навалилась скопившаяся с ночи усталость. Словно нечто, двигавшее ею, покинуло Фелли, когда она выдохнула. *** Обеденный перерыв подходил к концу, и она нетвёрдой походкой вернулась в аудиторию. К приходу Фелли в войне за День Ван Аллена, похоже, уже завершилось несколько сражений. Парни явно разделились на тех, кто в хорошем расположении духа, и остальных. Вручение девушкам сладостей обычно заканчивалось приглашением в ресторан, и среди приглашённых тоже царила особая атмосфера. — У… С мест возле двери раздалась весёлая болтовня, и Фелли застыла. Если раньше она могла холодно игнорировать здешний настрой, то теперь, напротив, чувствовала себя изгоем — ей стало себя жаль. — Гх… Отталкиваемая многочисленными очагами этого настроя, она зигзагами прошла там, где можно было пройти напрямую, и каким-то чудом добралась до своего места. Раздался вздох… в унисон с её внутренним, и Фелли машинально подняла голову. В этом районе, кстати, дискомфорта не ощущалось. Подняв голову, Фелли встретилась взглядом со студенткой по соседству. — А, день… добры… Не в силах даже как следует поздороваться, она снова поникла и невидящим взглядом уставилась в парту. — Что с тобой? — спросила Фелли, забыв от такой гнетущей картины о своих бедах. Девушку звали Эри. Обладательница длинных чёрных шелковистых волос была, по мнению Фелли, вовсе не уродиной, но было в Эри всегда что-то мрачное, из-за чего она не вписывалась в класс. К ней относились как к Фелли, редко общавшейся с одноклассниками — считали чудачкой. Эри, не отрывая взгляда от парты, нервно захихикала. — Я, знаешь ли, сладости потеряла, — отрывисто сообщила девушка. — Что? — Ха-ха-ха… Я снова и снова готовила, до прошлой ночи. Ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха… — Даже не знаю, что сказать… — Ха-ха-ха, ничего. Так мне, растяпе, и надо. Ха-ха-ха… Я думала, хоть сегодня-то, — прошептала она, когда смех, наконец, прекратился. — А… — Ха-ха-ха… Грустно всё это. Она тоже хочет кому-то подарить сладости. — Не падай духом, — утешила Фелли. — И вообще, в другой раз подаришь, необязательно же сегодня. — Нет, — покачала головой Эри. — Я такая, в другой день с духом не соберусь. — Ну что ты… — Я прекрасно знаю, что из-за характера непопулярна у парней. Сама хочу исправиться, но всё как-то… Но думала, что уж сегодня-то… — вздохнула она и затихла. Пришёл старшекурсник, начался урок. Фелли сидела молча. Она смотрела на Эри. Время от времени та вздыхала и переводила бессмысленный взгляд с парты на учебник — и Фелли, глядя на Эри, поняла, что заражается её настроем. Так не пойдёт. Решившись сбросить перекинувшееся на неё чувство поражения, Фелли кивнула собственным мыслям. — Эри-сан, — обратилась она после урока, поспешно собрав вещи. — Что? — последовал через какое-то время ответ унылой Эри. — Идём. Пока она недоумевала, Фелли схватила девушку за руку и чуть ли не силой выволокла из аудитории. — А? А? А? Фелли вывела спотыкающуюся Эри — девушку на голову выше ростом — на улицу. — Э, ты что… — Пошли искать пропажу. — А? Но урок ведь… — Какой смысл, всё равно не слушаешь. Сидеть там с рассеянным видом — трата времени. — Но… — Эри-сан. Близилось начало урока, вокруг стало безлюдно. Фелли перестала тянуть Эри и развернулась к ней лицом. — Если ты так ничего и не подаришь, тебя это устроит? — Я не… — Меня – нет. — Что? — Меня не устроит. Но при виде тебя опускаются руки — так что сделай одолжение, не сдавайся. — Предлагаешь глупостями заниматься? — Иначе придётся признать неудачу. Так что давай действовать сообща — две головы лучше одной. Итак, для начала повторим все твои сегодняшние действия. Где ты живёшь? — Таки предлагаешь глупостями заниматься, — мрачно хихикнула она и последовала за Фелли. Эри жила в среднего размера однокомнатной квартире. Впрочем, оценивать размер Фелли могла только со слов хозяйки, так как входила в такое помещение впервые. В тянущемся от входа коридоре располагалась маленькая кухня, а в глубине — жилая комната. Фелли обвела взглядом производящую мрачное впечатление квартиру и, удовлетворив любопытство, повернулась к Эри. — Итак, будем искать, повторяя твои сегодняшние действия. — Можно, конечно… но я тут кое о чём подумала. — О чём? — Фелли-сан, ты же психокинетик — разве не проще будет найти сладости, которые я уронила, с помощью психокинеза? — Ты когда-нибудь слышала, чтобы утерянные вещи искали психокинезом? — вздохнула Фелли. — А ты не могла бы на минутку забыть о гордости? — Я не об этом. Кажется, Эри подумала, что проблема в гордыне военных — и Фелли решила объяснить. — Психокинез даёт психокинетику не только пять чувств, но и чувства, недоступные людям, например, восприятие электромагнитных волн и инфракрасного излучения — и их совмещение позволяет осуществлять многомерный сбор информации. — А-ха, — кивнула Эри, и по лицу не было видно, поняла она или нет. — Посредством терминалов психокинез рассредоточивается и снимает информацию на обширном пространстве. Но обычному человеку не хватит пропускной способности для обработки таких гигантских объёмов. Мозговые клетки психокинетика, в отличие от нормальных, усилены — но это ещё не значит, что им под силу справиться с таким потоком, к тому же оперируя расплывчатыми человеческими категориями. Поэтому в отсутствие детального описания искомого объекта сбор информации ограничивается, к примеру, электромагнитными волнами и инфракрасным излучением. — Э… то есть? Видимо, поняла всё-таки не очень. — Это значит, что если ты дашь список ингредиентов, из которых приготовила сладости, и точно помнишь, из какого материала коробка, в которую их положила, а также обёрточная бумага, узор, как сложена, ещё обвязана ли ленточкой, если да то какой… то найти будет не так уж и сложно… но ведь не помнишь? — Э, ээ… — Будь она у меня в памяти, всё тоже было бы проще, но увы. Если сможешь дать простое для понимания описание, можно было бы вести поиски на его основе, и в иных обстоятельствах имелась бы вероятность успеха. — Имелась бы? В её глазах блеснула надежда. — Но только не сегодня, — ответила Фелли, прикрыв глаза. — Кругом полно таких же предметов. — А… Кажется, Эри поняла. Упаковочные наборы из коробки и обёртки на День Ван Аллена продавались в огромных количествах. Эри, видимо, тоже из тех, кто покупает такое. Фелли её понимала, ведь и сама купила. — Так что как ни крути, а искать придётся своими силами. Понятно? — Ха-ха-ха… Всё так грустно. — Ну всё, за дело. Вот ты проснулась… — начала Фелли допрос девушки, которая теперь опять безжизненно хихикала. Пропажа случилась между выходом из квартиры и входом в аудиторию — это они выяснили. Сладости лежали в портфеле и сами убежать не могли. К тому же Эри специально клала их так, чтобы не выпали. Выходит, с портфелем что-то случилось? — Значит, тут? — Угу, — кивнула она. Покинув квартиру, они пошли по дороге к ближайшей остановке и остановились на тропе, ведущей сквозь рощу окутанных белым туманом водяных деревьев. Здесь находился один из множества городских комплексов очистки воды. Грязные канализационные воды стекали в резервуар под рощей и поглощались опущенными в него корнями водяных деревьев. Корни фильтруют воду, а обитающие в них бактерии расщепляют осевшую грязь и создают богатую питательными веществами почву — ею периодически заменяют почву производственного района. Деревья не зря назывались водяными — излишки воды извергались через каналы в стволах. Эта вода через желоба выводится на поверхность, скапливается в водоёме, проходит ещё одну, искусственную фильтрацию и становится пригодной к употреблению. — Здесь ты уронила портфель? — Да, я тут очень испугалась… По словам Эри, ранним утром она услышала не только шум воды, но и вой страшного зверя. Напуганная грохотом воды, Эри бежала до ближайшего полицейского участка. Похоже, именно тогда она от испуга выронила портфель. — Я тогда уже не соображала ничего, сразу бежала в ужасе. Когда она вернулась с полицейскими и забрала портфель с выпавшим из него содержимым, того, кто издал вой, так и не нашли. Слушая её объяснения, Фелли осматривала рощу. — Если упали в желоб, тогда всё, — пробормотала Фелли, разглядывая водяные деревья. — Это ужасно, не говори так. — Для начала как следует обыщем район, где ты выронила портфель. И она, не обращая внимания на скривившуюся Эри, вошла в рощу. — Фелли-сан? — На дороге нашли бы сразу, а в участке никто найденного не предъявлял. Если искать, то в роще. Влажность была высокой — выплескивающаяся из пещер вода была горячей, видимо, в связи с действием расщепляющих бактерий. Кое-где даже устраивали общественные бани и горячие бассейны. Отсюда и белый туман вокруг деревьев — пар. И девушки вели свои поиски в этих поднимавшихся с желобов испарениях. — Не могу больше. Какое-то время они разгребали сухую траву и пробирались через бурьян, и Эри, запрокинув голову, смахнула пот с лица. Скоро стало трудно дышать — видимо, много двигались при высокой влажности. Длинные волосы липли к щекам и лбам. — Как одетыми в сауне сидеть, — согласилась Фелли, убирая волосы со лба — она тоже задыхалась. — Сейчас ещё и не найдём ничего… — Больше им быть негде, надо искать, — подбодрила она измотанную Эри. — Нет… — спокойно покачала головой та. — На самом деле всё к лучшему. — Эри-сан… Она улыбалась своей мрачной улыбкой — но это, наверное, было естественным состоянием Эри. На взмокшем лице читалось какое-то облегчение. — Я теперь поняла — какой надо быть дурой, чтобы так распинаться ради коробки сладостей. Это относилось и к Фелли. Когда Эри поняла, она в панике замотала головой перед нахмурившейся Фелли. — Ой, нет. Я не в этом смысле… И тогда. Шух… — А? — Ой! Сверху вдруг закапала вода. Нависшие над головами листья водяных деревьев не выдержали скопившейся влаги, и она лавиной пошла вниз. Вопли девушек утонули в проливном дожде — который через секунду закончился. Остались лишь промокшие до нитки люди. — Да что ж это… От такого душа настроение резко ухудшилось. Внезапно раздался громкий смех, и Фелли, вздрогнув, подняла голову. — Глупость какая, честное слово. Ради коробки сладостей, вот такое, ну правда… Какое-то время она смотрела, как Эри смеётся, держась за живот — потом начала злиться. — Фелли-сан, — оборвала она смех под недовольным взглядом Фелли. — Я решилась. — В каком смысле? — Не дело сходить с ума из-за домашних сладостей. Лучше пройтись по магазинам в округе и выбрать те, что повкуснее выглядят. Гораздо приятнее будет подойти к нему и подарить другие сладости, чем мучиться в отчаянных поисках того, что потеряла здесь. — А-ха… — Фелли-сан, я приняла решение. Признаюсь ему в своих чувствах. Да, мне теперь некогда. Чтобы успеть сегодня, надо сейчас же купить сладости. Фелли-сан, тебе тоже некогда тут прохлаждаться, если есть кому дарить. За дело. — Ты кто? Решительно сжимавшая кулаки Эри не могла быть той девушкой, что ещё недавно мрачно улыбалась. Может, всю её мрачность напрочь смыла вода с деревьев? Фелли не могла уследить за этой резкой переменой. — Всё, пошли. Сначала надо решить с одеждой, — сказала Эри и потащила Фелли из рощи — теперь уже Эри вела Фелли за руку. — А? Я не… — Всё, пошли. Времени мало. Роли вдруг поменялись, и теперь уже Эри тащила Фелли непонятно куда. Она вернулась в квартиру Эри, приняла душ, одолжила сухую одежду и, чувствуя себя непрошеной гостьей, ушла к себе. Зашла в свою комнату и снова надела форму. Сегодня Фелли ходила в запасной, так что теперь на ней оказалась повседневная. Не сказать, чтобы форма была особо грязной или порванной, но утром Фелли казалось, что после того, как она так усердно в этой форме поработала, та стала сильно мятой. Насквозь промокшую форму Фелли положила в бумажный пакет. Отнесёт в чистку вместе с одеждой Эри. Всё ли получится у Эри-сан? Фелли не знала, о ком говорила Эри, но казалось, что уж на то, чтобы успешно вручить подарок, запала ей хватит. А что же я, думала Фелли, не прекращая сборов. Переодевшись, она снова причесалась, достала новый бумажный пакет и положила туда одежду, которую надо вернуть. Как бы то ни было, надо искать Фонфона. Но сначала зайти в школу. Там она оставила портфель и в нём, конечно же, сладости. Первым делом придётся вернуться в аудиторию. Фелли вышла из дома, сдала одежду в ближайшую химчистку и пошла в школу. Эри помчалась в школу с взволнованным видом, явно боясь не успеть — но Фелли не могла себя так настроить. Она вяло семенила. Ей было не впервой смотреть, как рушатся планы, но момент, когда можно выйти из себя, на сегодня уже прошёл. Она пришла к школьному зданию. Занятия давно кончились, аудиторию заливал свет багряного солнца. — Придётся искать. Настроение не улучшалось, и было как-то обидно думать, что сладости приготовлены зря. Фелли вынула дайт. Сперва найти — аудитория была пуста, и Фелли пустила терминалы. — Сэмпай… Фелли? — раздался за спиной голос, когда она смотрела, как они вылетают в распахнутое окно. — Фонфон? Что-то хотел? — спросила Фелли, подавив инстинктивное желание обернуться. Она направила за спину терминалы. Лейфон почему-то выглядел усталым. — У меня… тут, просьба. Этого хватило, чтобы понять, что он хочет сказать. Ну да, на его лице появилось неловкое выражение. — Почему так? Твоя помощь вечно кому-то нужна. — Догадалась? — смущённо улыбнулся он. Наверное, и сам понимал. Речь, видимо, о полицейской работе, которой он занимался в обед. Судя по состоянию Лейфона, она ещё не закончилась. А просьба, наверное, связана с психокинезом Фелли. — Быть нужным, конечно, не то же самое, что быть использованным — но проблема в любом случае в твоей излишней доброте, не считаешь? — Может и так, конечно… — съёжился он, не в силах даже изложить суть дела — Фелли отчасти выместила на нём скопившуюся за день злость. — Так о чём ты хотел попросить? Он с облегчением рассказал. — Ну хорошо, — кивнула Фелли — хоть и нахмурилась, узнав, что требуется найти похищенного Горнео. — Отлично. — Только… — А? — Во… Обернувшись, она сунула руку в портфель и остановилась. — Во? Лейфон в недоумении склонил голову. Догадайся же, дурень, мысленно вскричала Фелли и сделала глубокий вдох. За секунду в голове поднялся бешеный круговорот мыслей. — Вот… Лейфон удивлённо посмотрел на извлечённый предмет. — Я тут приготовила, попробуй. — О, сладости… ты? — Отчего такая пауза? — А, не-не-не, ничего. Да. — Тогда угощайся. — А… хорошо. Лейфон осторожно снял обёртку — взгляд у него был напряжённый. — О, выглядит красиво. — Правда? — Жалко портить, я лучше так заберу, немножко полюбуюсь, а потом съем… — Так нельзя, ешь сразу. — У… Не выдержав взгляда Фелли, Лейфон взял одну конфету, положил в рот. С хрустом разжевал. — О, вкус…но. На лице Лейфона появилось облегчение, но ненадолго. Он вдруг напрягся. — Гу… — Что… — заговорила Фелли, но осеклась, когда Лейфон на глазах побагровел. — Гу… кх, кхо! Гх… м, ммм… Согнувшийся пополам Лейфон издал глотающий звук, сделал глубокий вдох и выпрямился. — В-вкусно. — Не обманывай. Дёргающаяся улыбка на лице нездорового цвета говорила за себя. — Сама знаю, не моё это. — У… — Не буду больше приставать. Ну что, ищем? Фелли отвернулась и послала уже выпущенные терминалы дальше, в разные концы города. Что ж, с самого начала было ясно, чем кончится. В душе появилось растущее чувство тоски. Объект нашёлся быстро. Фелли не очень понимала, что происходит, но в нынешнем состоянии её даже это не особо волновало. — Я поведу. Выдвигайся. — Понял, спасибо, — склонил голову Лейфон и метнулся к выходу. Она вздохнула. — Да, кстати, — остановился Лейфон — оказалось, что он ещё не ушёл. — Простые сладости я готовить умею, можем вместе сделать. — Не бери в голову, иди уже. — Хорошо. Он, наконец, убежал. Учиться готовить сладости у того, кому хочешь их подарить… Унизительно и приятно… — Вот ведь, — прошептала Фелли со смешанными чувствами. Она продолжала наблюдение за Шанте до прибытия Лейфона — и в жизни бы не подумала, что увидит здесь финал приключений Эри. — Что она здесь… Хиии! — К-как… — растерянно бормотал Горнео. Тот факт, что Эри говорила именно о Горнео… удивил лишь на секунду. Потому что был далеко не самым удивительным в происходящем. Горнео был полуголым. В том смысле, что половина одежды с него была сорвана. Вокруг лежали разбросанные обрывки военной формы. Ремень разорван и почти свалился. Куда-то делся один ботинок. Из наполовину расстёгнутой ширинки вызывающе выглядывало нижнее бельё. Жалкое зрелище — если вспомнить, что это командир пятого взвода. На нём сидела обнажённая девушка — она склонилась над ним, прочерчивая ногтями красные борозды в широкой мускулистой груди. Эту сцену и застала Эри. Совершенно неясно, какой удивительный случай её привёл, но она оказалась там. Нет, правда, что вообще творится? События разворачивались там же, где недавно они с Эри недавно побывали — в роще водяных деревьев. Тогда они сильно вглубь не заходили, но ближе к центру там образовалась большая открытая поляна. Если представить себе, как приятно вздремнуть на тёплой земле, место может показаться идеальным для дневного отдыха. Только окружено оно зоной высокой влажности. Однако для уединения лучше места, наверное, не найти. — Хшшшш! — Хиииии! Это что за битва? Эри — человек, вне всякого сомнения, гражданский — и окутанная превращённой кэй обнажённая красавица с рыжими волосами до пояса — мерцающая, словно отблеск пламени — долго издавали странные звуки и сверлили друг друга взглядами. Воздух дрожал от напряжения, обнажённая незнакомка, похоже, одним движением могла уничтожить соперницу — но та, кажется, об этом даже не задумывалась. — Хш! Хш-шшшшшшш! Красавица напоминала зверя — будь у неё шерсть на спине, она встала бы дыбом. Возможно даже, это и была причина звериного воя, который Эри слышала утром. Но кто тогда эта девушка? — Не позволюююююю!!! Эри бросилась на неё, выставив ногти. Какая смелость. Какое безумие. Гражданский против военного, пусть и на почве ревности… В глубине души Фелли восхитилась. Подумала, что, быть может, ей и самой нужно как раз такое безумие. Быть может, иначе через неизлечимо толстую, толстую, толстую кожу этого парня не достучаться. Нельзя поддаваться модным веяниям. Нельзя искать обходные пути. Это как выйти безоружной против гряземонстра — разве не та же безумная наглость нужна, чтобы пробить эту каменную стену? Шлёп. — Ух… Таинственная незнакомка махнула рукой, словно прихлопывая муху — и Эри упала. — Да, чудес не бывает. Но, может статься, где-то в глубине его души и обитает частичка чувства, которого ждёт Фелли. Главная проблема в том, как эту частичку выявить — тогда у Фелли, наверное, хватило бы смелости действовать, но исчезли бы безумие и наглость. Что за парадокс? Слова Фелли прозвучали сухо, будто из них выжали все эмоции. Лейфон прибыл на место, поймал таинственную красавицу сетью и быстро освободил Горнео. Если говорить о главном, что Фелли усвоила из сегодняшнего дня… — Всё, больше на поводу у Ван Аллена не пойду. …то звучать оно будет примерно так. Примечания 1. A day for you — день для тебя Суит дей, суит бифор Перед Наруки стоял готовый продукт. Рядом — идеал, приготовленный Мэйшэн. Сэндвичи. Наруки сочла эту лёгкую в приготовлении еду наилучшим выбором в данных обстоятельствах. Главное — простота. Но даже здесь обнаружилась явная разница между дилетантом и мастером. Впрочем, столь явной она, возможно, и оказалась вследствие простоты. Наруки попробовала и, оценив различие, простонала. — По-моему хорошо получилось, — безуспешно утешала её Мэйшэн. Если честно, хотелось переделать. Тщательнее надо было. Наруки всё понимала, но целыми днями училась и работала, так что попрактиковаться не удалось. Это упущение теперь и вышло ей боком. А завтрашний день надвигался. — Ч-что делать… Так, ускоренный курс. Только ускоренный курс. — Но Накки, тебе же завтра с утра… — Ух, да. Нет, если ночью не спать, то можно… — Это вредно. Она понимала озабоченность Мэйшэн. Военный может продержаться одну-две ночи на внутренней кэй, но Наруки — прикинув, что из-за этого ослабевает внимание, и это помешает работе в городской полиции — решила, что без сна таки нельзя. — Аа, но всё же… — Вдруг ошибку в расследовании допустишь? — Тоже верно, конечно. — Если постараешься как следует, он оценит. — Одних стараний мало. Не хотела говорить, Мэй, но будут сравнивать с тобой, — возразила Наруки и помрачнела от презрения к себе. — Переделаю. Я сейчас в любом случае вряд ли усну. — Я помогу. Она с благодарностью посмотрела на лучшую подругу. Э дей фор ю 02 За фильтрующим полем крутила вихри песчаная буря. По ту сторону песчаной завесы луна торжественно поднимала свой круглый диск в ночное небо. Почти все заведения сняли вывески, из декоративного освещения остались лишь редкие уличные фонари — остальное погрузилось во тьму. Лунный свет выхватил из этой тьмы нечто — силуэт той, чей голос возносился к небу. Громкий, постепенно ослабевающий. Воющее эхо разносилось по небу Целни. Ответом была тишина — фигура застыла, вслушиваясь в отзвуки своего голоса. Она стояла на крыше одного из зданий в районе обода. Жилых домов поблизости не было. Стояли лишь склады, где хранилась сельхозпродукция производственного района. Здесь она дожидалась санитарного контроля и уходила на рынок. Вслушивавшаяся в свой затихающий вой фигура резко пришла в движение. Через секунду её уже и след простыл. *** — Вор на продовольственном складе? — удивлённо переспросил вызванный ранним утром Лейфон. Не то чтобы он не знал слова «вор». — Я бы даже сказал… попытка ограбления? — растерянно улыбнулся в ответ Формед. Они находились в одном из стоявших по всему городу участков городской полиции. Лейфон посмотрел на сидевшую рядом Наруки — его провели в комнату отдыха в глубине участка, и сейчас он пил предложенный чай. — Может и кража, конечно… — почему-то замялся Формед. На его лице виднелись следы бессонной ночи. Целни — школьный город. Почти все жители — студенты. Взрослые бывают, но в жизни города участвуют редко. Здесь учатся, старшекурсники учат младшекурсников. На последнем курсе занимаются практикой и исследованиями — так устроен Целни. И в то же время это город. Работает экономическая система, появляются богатые и бедные. Кому-то не везёт в бизнесе. Есть незаконные игорные заведения. Кто-то становится жертвой мошенников и бежит в городскую полицию. Были и те, кто, разорившись, терял голову и решался на кражу. Но всё же это город школьный, в нём всё для студентов. Его главный принцип в поддержании чувства, что ты уже выпускник и в другом городе — имитация будущего. Так что есть программы помощи. Тот, кто разорился и объявил себя банкротом, получит финансовую помощь от школьного совета. Разумеется, её надо выплатить до конца обучения — в противном случае не будет выдан диплом. Некоторые сидят здесь годами, не в силах выплатить долг — но таких мало. Так или иначе, даже при проблемах с деньгами голодная смерть не грозит. И потому… логично было предположить, что студенты краж почти не совершают. А уж о воровстве продуктов вообще мало кто слышал. — Зачем вламываться в продовольственный склад? — озвучил вопрос Лейфон. Он и года здесь не прожил, но достаточно понимал систему. Поступая сюда, он заинтересовался тем, как выплачиваются стипендии — и заодно изучил сопутствующие вопросы. — Вот с кражей информации всё было бы ясно, — пробормотал Формед и тоже отпил чаю. Наруки — это она привела Лейфона — неподвижно сидела рядом. — Так что украли? — Ничего. Речь, строго говоря, лишь о попытке. — Что? Он полагал, что его вызвали как военного, поскольку есть требующий того противник. Военные есть и в городской полиции, но по странной академической традиции бойцы взводов, считающиеся элитой внутри самого военного факультета, в полицейской работе участвовали крайне неохотно. Но время от времени украсть исследовательские данные пытаются иногородние — и среди них бывают способные военные. И на военном факультете есть люди, готовые в таких случаях сотрудничать с полицией в чрезвычайном порядке. Своего рода приходящие сотрудники с военного факультета. Одним из таких и стал Лейфон по приглашению одноклассницы, Наруки. — То есть как? Он думал, что в таком качестве его и вызвали, но была не кража, а попытка. К тому же продуктов. Даже если украдёшь, на хоробусе в другой город не увезти. — Ты погоди, — остановил Формед недоумевающего Лейфона. — Проблема в том, что хранится на этом складе. — Хранится? — Ты в курсе? Завтра День Ван Аллена. — Нет, ну то есть знаю, конечно… Вроде бы день, когда понравившемуся представителю противоположного пола дарят сладости. Обычай, как говорят, пришёл из другого города, но те, кто на торговом факультете занимаются кондитерскими делами, об этом обычае прознали и уже второй год проводят кампанию. Студенты Целни — города, всё население которого в самом романтическом возрасте — День Ван Аллена приняли на ура, и в этом году рекламная война началась сильно заранее. — И что с того? — Под влиянием торгового факультета в производственном районе к этому дню заготовлено несколько новых видов продукции, и нападение произведено на один из складов именно с ними. — Ээ… Факт, что пытались раздобыть десертные ингредиенты, ясности, конечно, не внёс. — Мы хотели провести расследование по каждому из хранящихся продуктов в отдельности. Там немало видов, и на это ушло бы немало времени, но на наше счастье нашлись знающие люди. Целью кражи были, вероятно, плоды хатосии. — Плоды хатосии? Формед кивнул. — Выращенные по заказу кондитерской «Ринка» фрукты, завоз планировался сегодня днём. Похоже, «Ринка» хотела их выставить в качестве фирменного продукта. — С чего это? — Традиция Дня Ван Аллена в своём изначальном виде пошла из города-заповедника Эльпы. Блюда из плодов хатосии дозволено есть лишь жениху с невестой либо супругам. Иначе говоря, выставить блюдо из хатосии на стол перед представителем другого пола — всё равно что сделать предложение. К тому времени, как обычай ушёл в другие города, плоды исчезли, и стали просто готовить для понравившегося человека, потом стали делать сладости — так вот всё превратилось. — Ого… — Ну и… вот. Понимаешь, почему блюда из хатосии можно есть только тем, кто вступили или готовятся вступить в брак? — Нет, я так сразу даже не… — Видимо, они оказывают возбуждающее действие. При правильном употреблении очень помогает сам знаешь когда, — шепнул он, широко улыбнувшись. Рядом покраснела Наруки. Лейфон знал «когда» — не настолько он был тугодум. Оставалось лишь неловко улыбнуться в ответ. — Готовить, конечно, нужно по особым рецептам. Чтобы вымочить в вине с мёдом, нужны сладкие плоды с вяжущим вкусом. Он замешкался с ответом, и Формед посерьёзнел. — Но это всё у гражданских. У военных они используются по-другому. Его взгляд стал суровым. — Вызывают повышенную агрессивность и как следствие аномальную стимуляцию кэй-артерии. Кроме того, повышают чувствительность нервной системы, обостряют восприятие… Получается стимулятор кэй-артерии значительно мощнее недавнего «ди-джи». — Неужели… Они лишь недавно попали в историю со стимулятором кэй-артерии, запрещённым напитком «ди-джи». Чтобы одно за другим… Лейфон ошеломлённо смотрел на Формеда. — На данный момент расследование не выявило ничего подозрительного в деятельности «Ринки». К тому же эффект плодов хатосии, видимо, не так уж известен. Не знаю, чего задумал вор, но столь опасную вещь надо держать под контролем. Мы запретили отправку, но встал вопрос утилизации. А до того, Лейфон, надо их сторожить, — заключил он. *** Когда он закончил разъяснения, Лейфон с Наруки поспешили в здание первого курса. Чудом успели к первому уроку, потом был обеденный перерыв. — Выходит, завтра вас не будет, — сказала Мифи, державшая во рту трубочку от молока — когда они, как всегда, угощались приготовленным Мэйшэн обедом. — Завтра днём планируется вывоз со склада на утилизацию, — ответила Наруки. Решено сторожить район с ночи, так что в школу прийти не сможем. — Жалко, как раз в День Ван Аллена. Мифи вынула трубочку из опустошённого пакета и вставила в новый. — Жалко, говоришь? Я популярностью не пользуюсь, так что это не про меня, — заметил Лейфон, и две подруги хором вздохнули. — Что? — Ни-че-го. Да, кстати, — хихикнула Мифи, будто что-то придумав, и посмотрела на Наруки. — Вот Накки — дело другое. Шанс остаться с шефом… наедине? Как знать? — Глупостями не занимаюсь, — резко отвернулась та. — Правда? Лейфон, услышавший о подобном впервые, посмотрел на Мэйшэн. Она непонимающим взглядом посмотрела в ответ. — Накки любит трудоголиков. Её шеф носится между лабораторией сельскохозяйственного факультета и городской полицией — просто идеал. К тому же способный, это важно. — Да говорю же, глупости, — упрямо повторила Наруки, но на щеках выступил лёгкий румянец. Лейфон мысленно поставил Формеда рядом с ней. Он небольшого роста, но плотного телосложения, она высокая по женским меркам, стройная. Разительный контраст, подумал Лейфон. — Шеф — уважаемый мною начальник. Не более того. Она сердито посмотрела на Мифи, и та, показав язык, отступилась. — Ладно. Вообще говорят, дарение сладостей на Ван Аллена не имеет ничего общего с изначальным обычаем. Можно ведь не сладости, а обед приготовить, верно? — П-правильно! — воскликнула вдруг Мэйшэн и закивала. Лейфон удивлённо на неё посмотрел. — П-простите… — съёжилась она, опомнившись, и Наруки с Мифи вздохнули. Когда тренировки в комплексе закончились, он объяснил Нине положение дел. Подработка в городской полиции была по определению непредсказуема. — Понятно… После обычной тренировки шла парная. Нина смахнула полотенцем пот, кивнула и глотнула через трубочку спортивный напиток. — Это значит, что ты и мыть отделение сегодня не придёшь? — уточнила Нина, оторвавшись от трубочки и отдышавшись, и Лейфон понял, что совсем об этом забыл. — Точно… — Я передам. Не волнуйся. — Извини. — Ничего, поддержание порядка в городе тоже задача военного. Распространённая на военном факультете академическая традиция Целни прошла мимо Нины. К военным благожелательно относится система любого города, многие купаются в роскоши. Семья Нины в их числе — но сама она пошла наперекор родителям, уехала в Целни и, лишившись их поддержки, зарабатывает на обучение и проживание уборкой в отделении центрального механизма. При такой жизни надменности в характере Нины и близко не было. — Странные люди, однако, с продовольственного склада воровать. Её дело тоже заинтересовало. — Говорят, один фрукт при неправильном употреблении опасен. Формед просил не раскрывать, что именно пытаются украсть. К тому же чувствовалось, что Нину ещё тяготит недавнее дело с запрещённым напитком. И Лейфон решил не уточнять, что опасность заключается в стимуляции кэй-артерии. — Хм… Нечего было производственную лицензию кому попало выдавать, — заключила Нина, и тренировка на этом кончилась. Отмывшись от пота в душевой, Лейфон пешком отправился в складской район, где располагался продовольственный склад. Однообразные прямоугольные здания складов выстраивались ровными рядами — здесь даже воздух казался каким-то безжизненным. По району ходил спецтранспорт, доставлял груз к ближайшему трамваю. Трамваи были грузовые, развозили продукт по городу. Отдельные машины стояли на стоянках перед складами, людей вокруг не было. Говорят, ранним утром здесь полно народу. Разъезжается транспорт, развозит груз. Лейфон нашёл склад по указанному Формедом номеру — у входа уже ждала Наруки. — Как там? — спросил Лейфон, и она покачала головой. — Всё тихо, — сказала Наруки и открыла дверь со стороны главного входа, рядом со ставнями. Далее узкая лестница вела наверх. Проследовав по ней за Наруки, Лейфон оказался в помещении, предназначенном, видимо, для охранников — там их встретили Формед и ещё несколько человек. — Отлично, ты здесь. Он вскочил — судя по виду, уже заждался — и жестом подозвал Лейфона к окну. — Вот наш склад. Посмотрев в указанном направлении, он увидел склад — такой же, как и стоявшие рядом. Под самой крышей краской был выведен его номер, D-17. Только на ставнях была огромная вмятина. — Продовольствие городу жизненно необходимо, так что склады делают особо прочными. Ставни тоже рассчитаны на то, чтобы выдержать даже взрыв. Лейфон, слушая Формеда, изучал ставни. В центре вмятина была маленькой — словно от удара кулаком — а дальше деформация расходилась во все стороны, кругами. Вывод, что ставни пытались выбить, напрашивался сам собой. — Явно военный руку приложил. — Без вариантов, — кивнул Формед. Он выглядел довольным, что стоявший рядом Лейфон подтвердил догадку — а тот продолжил изучать вмятину. Кэй усиливала зрение и позволяла даже отсюда рассмотреть следы удара в деталях. Ударили явно рукой. Маленькой. Размер руки заинтриговал. Маловат для взрослого или студента. Не исключено, что это мелкого телосложения парень — но представить, что это девушка, получалось гораздо легче. Затем Лейфон перевёл взгляд на землю перед ставнями. При таком ударе вполне могли отпечататься следы ног. Но таковых не наблюдалось. А значит, удар нанесли в прыжке с большой дистанции. Проворная маленькая девушка-военный. Придя к такому выводу, Лейфон отвернулся. — Но дело вот в чём… — озвучил свои сомнения Формед. — Злоумышленник не смог пробить ставни. Затем включилась сигнализация, и он сбежал — бестолково как-то, да? Может и так, решил Лейфон. — Такое чувство, будто шёл напролом, — кивнула Наруки, соглашаясь. — Безо всякого плана. Может, был повод спешить? Иначе выглядит странно. Лейфон покосился на переговаривающихся коллег, опустился на стоявший у стены диван и, не обращая на них внимания, закрыл глаза. Ночь будет долгой. Он решил, что имеет право на небольшой отдых. Происходить что-то стало лишь глубокой ночью. Лейфон тогда находился на крыше охраняемого склада. Сидел, вытянув ноги и прикрыв глаза. Подавив своё присутствие кэй-глушением, Лейфон настроился на восприятие окружения и ловил возмущения воздуха. Сквозь густые облака пробивалось сияние пошедшей на убыль луны. Уловив возмущение, Лейфон открыл глаза. Кэй-глушения не снимал. Дайт тоже остался на портупее. Если попытаться восстановить, кэй нарушит кэй-глушение. Лейфон размял пальцы рук — в крайнем случае управится врукопашную. Контакт — Лейфон встал и посмотрел в ту сторону. Идёт со стороны фасада. То, что Лейфон встал, уже послужило сигналом. Спрятавшиеся всюду полицейские тоже приготовили установленную технику. Кто-то невидимый, словно растворившийся в ночи, приближался, прыгая по крышам. Сейчас он подавлял своё присутствие до минимального — но о том, что будет в случае обнаружения, будто и не заботился вовсе. Лейфон занимал выгодную позицию. Если противник сменит курс и бросится прочь, Лейфон догонит. Он снял дайт с портупеи. Но кэй-глушение убирать не стал. Есть ещё ловушка городской полиции. Приблизившись к складу, контакт спустился на землю. Оттуда к складу вела одна улица. Надо просто идти прямо — не заплутаешь. И тогда все полицейские — они прячутся в складах перед «D-17» Лейфона, по сторонам дороги — вскочат и разом сбросят заготовленные приспособления. Они раскроются в воздухе и посыплются на пробегающего в большом количестве. Сети. Но не простые сети. Грузы по краям также являются аккумуляторами — устройство сети позволяет пускать через неё ток, достаточный, чтобы парализовать человека. Когда в воздухе оказалось столько сетей, что они накрывали всю дорогу и должны были вот-вот накрыть цель… — Что?! Услышав крики поджидающих на крышах полицейских, Лейфон снял кэй-глушение и восстановил дайт. Внезапный боковой порыв ветра задержал падение сетей. Выигранное время позволило малорослому незнакомцу выскочить из западни. Лейфон пустил кэй через всё тело и угрожающе встал на пути контакта. Коротышка на секунду остановился и метнулся в сторону. Надо было догонять, и Лейфон побежал по крышам. Спина маленького нарушителя маячила впереди. Быстрый… но не настолько, чтобы уйти. Лейфон разглядывал преследуемого усиленным зрением и прикидывал, как взять. Был кто-то ещё. Обезвредивший сети порыв ветра не был естественного происхождения. Где-то прячется второй гость. Он и сейчас наверняка рядом, глушит своё присутствие. Лейфон попробовал сканировать окрестности на бегу, почувствовал, что кто-то есть, но точного положения не вычислил. Тот будто выжидает. Если да, то чего? Лейфон бежал и беспокоился за слепую зону за спиной. Контакт мчался через складской район и курса менять, похоже, не собирался. Такими темпами… Складской район строился так, чтобы соединяться с производственным. Лейфон на секунду перевёл взгляд дальше вперёд. Зрение ещё усилилось, и из мрака проступили ряды невысоких деревьев. Фруктовый сад. Предпочитает безлюдные места? Только Лейфон об этом подумал, как ощутил надвигающееся присутствие со спины. Гнетущее чувство. — Чёрт. Пахло засадой. Сзади враг, а внизу уходит нарушитель. Действовать по двум направлениям сразу не мог даже Лейфон. Как быть? За ту секунду, что он колебался, впереди появился новый контакт. — Ээ! Вряд ли друг. Лейфон махнул мечом вперёд. Пущенная с острия внешняя кэй во что-то попала и взорвалась. Во внешнюю кэй, пущенную новым контактом. По воздуху прокатился грохот взрыва. Вместе с ним взлетел и Лейфон. Целью он избрал контакт за спиной. Приближающегося врага захватить легче, чем убегающего. Так Лейфону казалось… — А? Меняя траекторию своего полёта, Лейфон почувствовал, что и задний контакт отступает. — Не уйдёшь! Тот от смены курса Лейфоном явно не растерялся и что-то в него бросил. Лейфон снова пустил внешнюю кэй вперёд, на перехват. Мощный взрыв и яркий свет прорезали ночную тьму, выжигая зрение. — Твою ж! Лейфон остановился и зажмурился, ожидая атаки — глаза до сих пор видели свет. Но ничего не случилось. Контакт уходил дальше. — Обставили… — понурился Лейфон, чувствуя, как все три контакта исчезают за пределами восприятия. *** Той ночью он распрощался с командой Формеда, но сразу к себе не вернулся. Едва выйдя из поля зрения Наруки и остальных — раздосадованных тем, что не задержали нарушителя — Лейфон пошёл в направлении, ведущем явно не к общежитию. Густые облака скрыли луну почти целиком, лишь уличные фонари освещали дорогу под ногами. Лейфон шёл в тишине — пока оранжевый свет фонаря не очертил тёмный силуэт. — Не думал, что ты покажешься, — удивлённо заметил Лейфон. — Я не настолько высокого о себе мнения, чтобы надеяться, что ты не догадался, — ответил гигантский силуэт, зашевелившись в свете фонаря. — Что происходит? Это была… — Молчи. Лицо обладателя силуэта, Горнео — на удивление привлекательное для такого великана — скривилось. — Тебя это не касается… хотел бы я сказать, но не могу. В его голосе сквозило явное отвращение. — То есть всё-таки да. — Верно, это была Шанте. Усиленным зрением с крыши склада «D-17» Лейфон хорошо разглядел нарушителя. Стремительно мчащуюся фигуру с развевающимися, словно пылающими рыжими волосами трудно с кем-либо спутать. — Зачем? — Понятия не имею, — раздосадовано покачал головой Горнео. — Она уже несколько дней не появлялась в общежитии. Поиски привели сюда, так вот… Судя по всему, Шанте он не поймал. — Мне в спину зашли — это кто? Он был новым контактом, появившимся со стороны Шанте. Это Лейфон понял по направленному против него кэй-приёму. Но кто тогда приближался с тыла? — Кстати об этом. Не я устроил. Горнео утверждает, что не боец пятого взвода. Лейфон, поверив, кивнул: — Но действовал, по-моему, грамотно. Тоже важно. Задний контакт посчитал, что Лейфон способен взять Шанте — и потому вмешался. Когда Лейфон понял, что впереди Горнео, и внезапно развернулся, контакт не стал упорствовать, а быстро и демонстративно отступил. И ещё — воспользовался световыми снарядами. Вряд ли студент-гражданский либо обычный студент военного факультета могут запросто раздобыть оружие, звуком и светом подавляющее восприятие противника. Если кто-то из взвода, можно использовать в ловушках в боях взводов — но обмануть строгую систему учёта и вынести с боевой площадки не выйдет. — Тайный военный из другого города, — заключил Горнео. — По-моему, логично предположить. Люкенсы — военный род Грендана — отлично известны тем, что дали миру двух Обладателей. Горнео принадлежит роду, тесно связанному с историей Грендана, и втайне враждует со своим земляком, Лейфоном. — И ему нужна Шанте? — Тут не понял. Она выросла в особых условиях, но сирота. Вряд ли могла кому-то понадобиться. — Где родилась? — В городе-заповеднике Эльпе. Тогда он поведал Горнео, что лежит на складе. — Плоды хатосии? Не слышал, но, похоже, Шанте рвётся как раз за ними. Только вряд ли её заботит стимуляция кэй-артерии. Тут какая-то связь. — Она всегда такая? — С рождения её какое-то время растили звери — возможно, её инстинктивно тянет к плодам хатосии. Но этим их мотивов не объяснишь. — Наверное, следовало бы сообщить городской полиции. — Но тогда узнают, что виновна Шанте. О таком умолчать не выйдет. Если окажется, что Шанте — виновница нападения на склад, наказание не ограничится её исключением. Она главная сила пятого взвода. Ответственность могут возложить и на Горнео, и пятый взвод может просто рассыпаться. — Но при таких раскладах правда всплывёт в любом случае. По-моему, лучше найти доказательства, что Шанте использовали. И лучше сотрудничать, чем действовать тайком. — С чего это ты такой заботливый? Лейфона с Горнео кое-что связывало. В Грендане Лейфон нанёс старшему товарищу Горнео неизлечимую для военного травму. Произошедшее стало основанием для высылки Лейфона, о чём позже узнал уже находившийся в Целни Горнео. У него был зуб на Лейфона, искалечившего старшего товарища. И сам факт их общения свидетельствовал, что Горнео в тяжёлом положении. — Думаю, наш командир не желала бы роспуска пятого взвода, — грустно улыбнулся Лейфон в ответ на подозрительный взгляд Горнео. — Вот ты какой стал, — пробормотал тот и, вздыхая, кивнул. *** День Ван Аллена. Он настал. Утром Лейфон собрался, вышел, — и обнаружил на месте встречи не только Наруки, но и её подруг. — Привет. Что случилось? Они уже сообщили, что на сегодняшние занятия не пойдут. Лейфон посмотрел на Наруки, спрашивая взглядом, зачем тут девушки. — Припасов принесли, — пояснила она и достала корзинку. — Обед, перекусишь, — сказала Мэйшэн, заслоняя собой ухмыляющуюся Мифи. — Спасибо, — с радостью взял он корзинку. Когда Мэйшэн, глядя в землю, собралась уже шагнуть назад к Мифи, ему в голову пришёл вопрос: — Слышала о заведении «Ринка»? — «Ринка»? Судя по сосредоточенному взгляду, Мэйшэн рылась в памяти. — По-моему, кондитерская такая… Заведение заказало плоды хатосии, но подробности неизвестны. Заказ получался на Ван Аллена, и было очевидно, что там изготовляются сладости — и Мэйшэн подтвердила. Догадливая Наруки сообщила адрес. — Да, вспомнила, — стукнула кулачком по ладони Мифи. — Мы туда ходили вдвоём, без Накки. Вскоре после торжественного открытия школы. — Аа… — быстро закивала и Мэйшэн. — Что за заведение? — Типа кафе, дают только торты да чай. Правда… — Ка-ак-то без особого энтузиазма. — Угу. — Энтузиазма? — Да-да. Торты те же, что и везде готовят, да и чай не то чтоб вкусный. Обычное кафе. Постоянных посетителей не видно, пусто как-то. — Сидели там одни, неуютно. Они в унисон закивали, и Лейфон переглянулся с Наруки. — Странно это. Придя на вчерашнее место в складском районе, они пересказали услышанное Формеду. — Не слышал, чтоб у «Ринки» менялся владелец. Если он прежде не проявлял особой прыти, с чего вдруг к Ван Аллену ему вздумалось делать новый продукт, да ещё из такого малоизвестного ингредиента, как плод хатосии? — задумался он, почесав щетину. — Более того, — добавила Наруки. — Заказ такого объёма в производственном районе означает соответствующую выплату сельскохозяйственному факультету. Не похоже, чтобы оборот «Ринки» это позволял. — Ещё меня волнует, имелись ли у нас генетические данные хатосии прежде, и если нет, когда мы их получили. Хм… Выходит, с «Ринкой» следствие ещё не разобралось? Он дал указания стоявшему наготове подчинённому и снова повернулся к пришедшим. — Мда, дело серьёзный оборот принимает. Смотрел Формед на стоявшего чуть в отдалении от Лейфона Горнео. Там же был ещё человек — студент военного факультета со значком пятого взвода. Лицо было знакомо по экспедиции в разрушенный город. Психокинетик пятого. Проворством Шанте намного превосходила любого другого бойца взвода. Прошлой ночью они с Горнео посоветовались и, решив, что для захвата неплохо бы заручиться поддержкой психокинетика, вызвали его сюда. — Без пятого взвода Целни туго придётся, — сказал Формед. — Постараемся сохранить вашу репутацию. — Спасибо, — склонил голову Горнео. — Не стоит, это и на благо города. Не беспокойся, — махнул рукой Формед и широко улыбнулся. — Но от помощи не откажемся. Так выходило, что он делает одолжение команде Горнео. Заручиться поддержкой бойца взвода на случай необходимости, видимо, дорогого стоит. Формед явно ликовал в душе. Наверное, понял это и Горнео — лицо стало чуть менее каменным, на нём появилась усмешка. — Однако же… Однако же, это всё будет актуально лишь если решить текущий вопрос. — В таком случае, действуем, как договорились вчера? — кивнул в ответ Формед, объявляя начало операции. Вывозить плоды хатосии решили во второй половине дня. Огромную партию фруктов вернут в производственный район и отправят утилизировать на удобрения. Если что случится, то либо до того, либо по прибытии в производственный район, либо во время перевозки. Поскольку фрукт необычный, порцию уже отправили в лабораторию сельскохозяйственного факультета. Там исследуют, какая нужна переработка, чтобы получить годные удобрения. Процесс требует подготовки, вряд ли всё сделают сразу по прибытии в центр утилизации. Тоже зона риска. Кто-то выражал сомнение в том, что дважды потерпевшая неудачу Шанте выберет то же время, но Горнео заявил, что она о таком просто не задумается. Впрочем, и рассчитывать на совпадение по времени не стоит. Незадолго до этого городская полиция запросила у библиотеки сведения о работе с плодами хатосии в городе-заповеднике Эльпе и о возможной связи со зверьми, которые, со слов Горнео, вырастили Шанте. Однако вряд ли это поможет вычислить момент нападения. А раз так, остаётся лишь прогноз Горнео, знающего её лучше всех… И он решил, что если Шанте будет выбирать — выберет момент перевозки. — Уу, выглядит аппетитно. Формед одобрительно посмотрел на содержимое корзинки, а Наруки напряжённо села чуть в отдалении. — Эй! Это как понимать? — Ну… он сказал, что готового обеда у него нет, вот я и пригласил. В корзинке было явно больше, чем на двоих, да и вчерашний разговор имел место. Лейфон явно что-то понял — вряд ли он настолько недогадливый. — Вот ты… в чужом-то глазу соринку видишь. — А? — Неважно. — Ну что, едим? — потёр руки Формед, заглядывая внутрь, и они прекратили шептаться. Еда состояла в основном из сэндвичей, видимо, с расчётом на употребление в разгар рабочего дня. Слегка прожаренный хлеб надрезан, внутри разнообразная начинка — на все ингредиенты сил явно не жалели. Если тщательно прожевать, во рту разольётся богатая вкусовая гамма. Формед ел и приговаривал «вкусно, вкусно». Лейфон чувствовал, как мастерство Мэйшэн растёт с каждым днём. — Шеф, этот тоже попробуйте, — предложила Наруки другой сэндвич разделавшемуся с первым Формеду. Этот выглядел не настолько аккуратным, чтобы быть приготовленным Мэйшэн. Хлеб местами на вид пережарен. — М? Ой, спасибо, — радостно вцепился в сэндвич Формед. — Х…м? Он сделал сосредоточенное лицо. Лейфон заметил, как Наруки просто пожирает Формеда напряжённым взглядом. — Чуть кисловат, но тоже неплохо, — заявил шеф и продолжил уплетать с прежней скоростью. Во взгляде Наруки появилось облегчение. В предусмотренное графиком время перед складом встал арендованный транспорт. Скрывшись в отдалении, Лейфон наблюдал, как вся полиция грузит тяжёлые мешки, под завязку набивая кузов. Были ещё те, кто затаились в разных точках. Связь с ними обеспечивал психокинетик пятого взвода. Придёт ли? Лейфон терзался сомнениями в своём укрытии. На второй попытке Шанте должна была понять, что тут засада. Может и не прийти. Нормальный человек сделал бы такой вывод. Но Горнео сказал, что состояние Шанте ненормальное. А ещё тот неустановленный военный. Расслабляться нельзя. Стоило так подумать, как над ухом раздался голос той, кого здесь не было: «Фонфон…» Лейфон удивлённо вскрикнул, зажал себе рот, осмотрелся и тихо переспросил: — Фелли? «Что ты делаешь?» — Да на городскую полицию работаю… — ответил Лейфон, полагая, что Фелли уже проанализировала здешнюю ситуацию. «На городскую полицию? Что на этот раз?» — проявила интерес Фелли, что случалось нечасто. Только некогда как-то, подумал Лейфон, пускаясь в объяснения. Она вроде не особо враждебна к пятому взводу, да и сразу всё разузнает, если захочет. Быстрее рассказать. — Да… так. Лейфон вкратце описал произошедшее. И тут же вспомнил, что она не в лучших отношениях с Шанте. Прокололся, решил было он, но Фелли интереса не проявила. «Ясно… Помощь нужна?» — просто взяла и предложила она. — А? — удивился Лейфон неожиданной реплике. Фелли не в восторге от того, что вынуждена быть психокинетиком на военном факультете — и готова помогать городской полиции… «От меня что, толку не будет?» — Д-да не в этом дело. Как бы это сказать, тут особый, немножко, в чём-то, случай, и всё не от меня зависит… «А можно… покороче? Я помню твоего старшекурсника — если с ним договорюсь, всё будет нормально?» — Это не то… «А что тогда?» От угрюмого тона Фелли Лейфон растерялся — и тут поступил сигнал от психокинетика пятого взвода. — Ой, подожди секундочку, прости. Она стала ждать, и Лейфон принял вызов. «Захват цели, быстро приближается через складскую зону «E». — Ух, серьёзно? И впрямь явилась — удивлённый, что Горнео оказался прав, Лейфон пустил внутреннюю кэй. «Что случилось?» — Прости, мне тут спешить надо, так что вот. Да, будь добра, передай, что сегодня я вряд ли успею на тренировку! «А!» Но он, оставив на всякий случай сообщение для Нины, уже сорвался с места. Он не двинулся к «D-17», куда направлялась Шанте — Лейфон остановился на крыше другого склада и снова задействовал кэй-глушение. Изначальное укрытие вообще находилось вдали от склада. Лейфон скрывался не для того, чтобы схватить Шанте. — Нашёл что-нибудь? «Никакого присутствия», — прямо ответил психокинетик, но Лейфон чувствовал — раз появилась Шанте, тот где-то рядом. Если маскируется кэй-глушением, всё решит выбор нужного момента. Лейфон сосредоточился. До его слуха донёсся резкий звук. Опрокинулся транспорт с плодами хатосии. Противный скрежет металлического кузова по земле слышался даже здесь. За рулём был военный из городской полиции, так что, скорее всего, невредим. «План сработал», — сообщил психокинетик, и в это же время наступившую было тишину нарушил другой шум. Лейфон снял кэй-глушение и снова пустил внутреннюю кэй. «Есть контакт!» Он прыгнул, подгоняемый напряжённым голосом. Движение было моментальным. Мягко, чтобы не расколоть крышу склада, Лейфон приземлился перед тёмной фигурой. — Сегодня не уйдёшь, — пообещал он облаченному в чёрное военному, отмечая при этом подозрительные сторонние контакты. Но Лейфон закрывал путь, и они все остановились и начали окружение. Видимо, решили заняться Лейфоном, который отказался от попыток схватить Шанте и теперь мешал. Он не знал, чего хочет Шанте, но чтобы уйти, ей придётся сесть на хоробус. А они, видимо, рассудили, что Лейфон тогда помешает. Доспехи стоявшего перед ним военного походили на его собственные, но на голове капюшон из чёрной ткани, а на лице маска, напоминающая таинственного зверя. В глазных прорезях стёкла — видимо, светофильтры. На поясе, кроме портупеи, висели особые боеприпасы. Лейфон восстановил сапфировый дайт. Клинок отразил луч солнца голубым отблеском. Военный напротив тоже снял дайт с портупеи, восстановил. Такой же меч, но с зазубренным лезвием. При порезе, наверное, вырвет кусок плоти. — Имя? — Волколикий, — ответил голос, словно намеренно искажённый. — Продемонстрируй же силу Обладателя Небесного Клинка. — Бывшего… Обладателя, — настороженно поднял меч Лейфон, удивлённый такой осведомлённостью. Назвавшийся «Волколиким» военный держал меч горизонтально, в стойке для колющего удара одной рукой. Зубья, наверное, и оружие могут ломать. Со стороны окружающих контактов вдруг нахлынула гнетущая волна. Враг двинулся. Острие клинка грозно надвигалось, но Лейфон заставил себя удерживать склонённый вправо меч. Левая, свободная рука противника дёрнулась. В лицо полетели несколько световых снарядов. Свет и грохот окружили Лейфона с Волколиким. Всё залило белым, и Лейфон махнул клинком, ориентируясь лишь на чувство приближающейся угрозы. Отдача в руке подсказала, что попал. Удар Волколикого потерял силу и прошёл слева от Лейфона. Сзади раздался гулкий стук. Окружающие контакты повели себя странно. Кольцо гнетущего давления быстро стянулось вокруг Лейфона. Открыв глаза, он увидел, что окружён людьми такого же вида, что и поверженный военный. Когда тот бросал световые снаряды, Лейфон быстро закрыл глаза. Если они не обожжены напрямую, внутренняя кэй может сразу восстановить зрение. Но отреагировать на тот удар времени бы не хватило. Волколикий — наверное, имя относится ко всем. Их явно взволновало, что глаза Лейфона восстановились. — Рискните или уйдите, как вам больше нравится. После небольшой паузы Волколикие забрали павшего товарища и исчезли. Проследив за удаляющимися контактами, Лейфон свернул меч. *** А может, пусть попробует? Предложение, брошенное усталым Лейфоном между делом во вчерашнем ночном разговоре, и легло в основу этого плана. Как Шанте узнала о плодах хатосии на складе? Возможно, об этом сообщила группа, назвавшаяся «Волколикими» — рассматривали и такой вариант, прикидывая, не взять ли Шанте сразу. Она студентка, никто её не охраняет. Полно возможностей и для контакта, и для похищения. А что, если сама учуяла? К тому же о том, что она стала по ночам уходить в одиночестве, знали и Горнео, и соседка по комнате. Вполне могли узнать и другие. Органы чувств Шанте ещё до усиления посредством кэй были развиты лучше, чем у обычных людей. Глаза Шанте видят даже в кромешной тьме. Что, если слабый запах из складского района дал знать о наличии плодов хатосии? Что, если запах привлёк Шанте и заставил, не задумываясь, броситься в эту атаку? В таком случае плоды интересуют Шанте в связи с личными мотивами либо инстинктом, и риск злоупотребления крайне низок. — Это что? — только и смог вымолвить Лейфон, воочию наблюдая результат плана. — Ням-ням… Невероятно счастливая Шанте ворочалась на куче этих самых плодов. Формед, Горнео и остальные глазели в недоумении. — Ням-ням-ням-ням… — Понимаю, конечно, что всё не так, но вид как у домашней зверюшки, получившей любимое лакомство, — вяло прокомментировала Наруки. — И не говори, — согласился Формед. Пришёл студент из городской полиции — видимо, следователь — и шепнул что-то Формеду. — Ясно… А что с «Ринкой»? — До сих пор не открылась. Также мы пытались допросить владельца, но не нашли… — Хм… — Что такое? — спросила Наруки, и остальные тоже посмотрели на нахмурившегося Формеда. — У девушки-то, того… течка. Неприятное слово ввело всех в ступор. Формед вздохнул и жестом попросил явившегося с докладом студента рассказать. — Да. Ээ… Родителей Шанте заменили животные, и, похоже, спариваться они могли лишь в особых условиях. Для того и плоды хатосии. Там изначально проблема с репродуктивной функцией, и без возбуждающего действия плодов нужного желания не возникало, то есть… — сбивчиво разъяснял тот, искоса поглядывая на извивающуюся на плодах Шанте. — Воспитана зверьми, но не думаю, что и физиологию их унаследовала… — продолжил за него Формед. — По крайней мере, с рождения. Однако она необычайно маленькая для своего возраста. И уже подтверждено, что её органы чувств намного превосходят таковые у обычных людей, в том числе военных. Похожа на человека, способности как у военного — форма жизни, унаследовавшая природу и инстинкты зверей-воспитателей и принявшая человеческий облик. Наверное, её можно назвать разве что получеловеком. — Как-то так, значит? — Да уж, вот так. — Вот ведь… — глубоко вздохнул Горнео, пока Формед и Наруки кивали, соглашаясь друг с другом. — И из-за этого все беды? Шанте! Горнео повысил голос — взревел. Шанте тут же прекратила кататься по плодам хатосии. В Горнео вперился острый взгляд. А через секунду… — Уу… Хшшш! — Чт, уаа! Как только Шанте зашипела, всех, кто был рядом, подняло в воздух и швырнуло на землю. Один Лейфон ухитрился блокировать волну и, прищурившись, старался понять, что творится в облаке пыли. Горнео остался на том же месте — он стоял ближе всех, и его опрокинуло навзничь. — Э? Перед ним стояла не Шанте. Другая женщина. Длинные рыжие волосы спадали по спине чувственной, взрослой женщины. Понять, что она чувственная, было очень несложно. На ней не было одежды. Какие-то лохмотья — видимо, остатки формы — валялись на разбросанных вокруг плодах. Женщина потянулась, стоя на четвереньках. Ошеломительная красавица запрокинула голову, взмахнув рыжей шевелюрой. От этого бесстыдного движения налившиеся тяжестью «плоды» на груди колыхнулись. Такая магия кого угодно вгонит в краску — Лейфон отвёл взгляд. — Ты… Шанте? — пробормотал лежащий на спине Горнео. — А? Сначала Лейфон не поверил. Но на месте, где должна быть Шанте, теперь была обнажённая женщина — иначе как ловким фокусом не объяснишь. Лейфон просто не мог понять этого феномена, когда маленькая Шанте, умещавшаяся на плечах Горнео — которого можно назвать великаном — превратилась в красавицу с него ростом. Понимал лишь, что в репродуктивном плане нынешняя фигура подходит куда лучше той, маленькой. А ещё пришла в голову мысль, что у плодов хатосии есть такой эффект, как стимуляция кэй-артерии. Без особой обработки стимулятора не выйдет, но необходимые компоненты в плодах есть. Пусть на обычном человеке и не скажется, но что, если повышенная чувствительность Шанте их уловила и простимулировала кэй-артерию… — Её кэй-артерия…. в обычных условиях ограничена? — В смысле? — Я не чувствую в нынешней Шанте характерного для стимулированной артерии безумного кэй-потока. А это значит, что для Шанте такое состояние не является аномальным. Если снято ограничение кэй-артерии, логично предположить, что и сдерживаемый до того рост организма тоже ускорился. — То есть аномальным было её прежнее состояние? Это, конечно, необычное для её возраста телосложение… — простонал Горнео, бросил взгляд на Шанте и тут же отвёл. Обнажённая красавица, она же Шанте, потягивалась без малейшей застенчивости. Лейфон, тоже отвернувшись, задумался. А что, если те знали? Потому и охотились за Шанте? Если причина этого загадочного явления в её генах — а других вариантов не наблюдалось — неудивительно, что она стала мишенью тех, кто об этом знает. Придя к такому моменту в рассуждениях… — Хм! Кажется, Шанте заметила лежавшего рядом Горнео — её глаза нехорошо блеснули. — Э, эй… — Хшшшш!!! Внезапно. Шанте бросилась на него, схватила ртом за лацкан и прыгнула. Звериные повадки красавицы впечатляли значительно больше, чем когда она была маленькой, и даже Лейфон застыл на месте. Сказать по правде, было немного страшно. Придушенный воротником Горнео успел лишь простонать напоследок, и оба скрылись в глубине складского района, в направлении фруктового сада. На месте происшествия воцарилось потрясённое молчание. — Итого… — пробормотал Формед, внезапно растерявший всю свою бодрость. — Шанте плодами хатосии ввела себя в состояние течки, схватила желанного партнёра и умчалась в неизвестном направлении… — Выходит… что так? — неуверенно склонил голову Лейфон. — Надо бы, наверное, догнать? — спросила Наруки. — Видимо, придётся, — устало отозвался Формед. И они снова взялись за работу, на этот раз искать Горнео, но скорость Шанте возросла невероятно — то ли из-за её роста, то ли Лейфон оказался прав — и одного психокинетика пятого взвода оказалось недостаточно, чтобы её захватить, так что пришлось обратиться за помощью к Фелли. Шанте же на следующий день вернулась к прежним размерам. Медицинский и алхимический факультеты узнали о произошедшем и единогласно решили провести обследование — но до сих пор не смогли её заполучить. Суит дей, суит бифор Проснувшись, Мифи увидела два лица со следами бессонной ночи. — Вы чего? — Да… — Так… Вопреки сонному виду она сразу поняла значение невразумительных ответов. — П-получилось? — У…гу… — Вроде, бы. Верно, Лейфон с Наруки из-за полицейской работы пропустят занятия, и Мэйшэн пообещала сделать бэнто. Видимо, этим и занималась. Но ей самой не нужна целая ночь на приготовление бэнто. Пусть сегодня День Ван Аллена, но Лейфон-то обедами Мэйшэн угощался неоднократно. А значит, в главной роли сегодня Наруки. Для Мифи тот сэмпай был лишь скучным дядькой, но Наруки, кажется, нравился. Зевали все. Мифи вчера тоже достаточно поздно закончила статью и даже не помнила, как легла спать. — Ну, я ушла, — сообщила Наруки — она привела в порядок одежду, пока Мифи боролась со сном. На лице Наруки уже не осталось и следов ночной усталости. Хорошо военным, с завистью подумала Мифи. Наруки ушла, а Мифи с Мэйшэн переглянулись. Та явно утомилась от бессонной ночи. Видно, такое не скрыть даже всепобеждающей силе любви. Мифи тоже хотелось бы вернуться в постель. Всё равно статью надо сдать лишь к концу занятий. — Лейтона не будет, прогуляем до обеда? — Н-не надо. Слова подруги, кажется, на секунду ввели Мэйшэн в искушение — но она всё же направилась в ванную. — Ну ладно. Пойду и я, пожалуй. Для начала Мифи зашла к себе в комнату, собрать портфель. — Ой… Внезапно девушка осознала ужасную вещь. — А я, выходит, никому ничего не дарю. Этот факт Мифи осознала только сейчас — утро начиналось немного печально. Э дей фор ю 03 Для Нины время в тренировочном комплексе тянулось в жутком унынии. — Хм… Закончив отработку общей ката, Нина восстановила дыхание и смахнула пот полотенцем. Стоило прекратить двигаться, как наступила гнетущая тишина. Необычная атмосфера заставила нахмуриться и осмотреться. Весь остальной семнадцатый взвод отсутствовал. Лейфон взял отгул со вчерашнего дня, Шарнид отпросился в последний момент сегодня. Фелли даже не вышла на связь. Не явился и Харли — дайты не требуют ежедневного обслуживания. — Мда… — пробормотала Нина и напомнила себе, что сегодня за день. День Ван Аллена. Чудной обычай дарить сладости вместо того, чтобы объясняться в любви, не является исключительно местным. В прошлом году занятые кондитерским бизнесом ребята с торгового факультета узнали про обычай другого города и запустили масштабную кампанию. В городе собрались люди того возраста, когда наиболее интересуются всякой романтикой, так что студенты радостно приняли традицию — вот и в этом году наступил такой день. — Мда… — повторила Нина, бросила полотенце и, стоя в одиночестве посреди огромного тренировочного зала, пустила кэй и возобновила отработку ката. Обычно раздавался ещё и шум от тренировок других взводов — да такой, что дрожали звуконепроницаемые перегородки — но сегодня было как-то в меру. Во взводы отбирают людей, особо способных даже по меркам военного факультета. Во время боёв зрительские места на боевой площадке переполняются, идут трансляции на мониторах — настолько они популярны. У кого-то есть постоянные фанаты. — Да, в прошлом году ведь похожий настрой был? — попыталась вспомнить Нина, размахивая хлыстами, и нарушила стойку. Удержавшись на ногах, Нина опять сосредоточилась. — Не отвлекаться. Она всё-таки не только военный, но и студентка. У неё тоже есть чувства. Трудно винить её в том, что она поддалась всей этой суете вокруг Ван Аллена. И всё же… — Я — это я. Меня это не касается. Нина отчётливо вывела эти слова перед мысленным взором и стала выполнять ката с самого начала. Отработав ката до положенного времени, Нина приняла душ. Сегодня уборки в центральном механизме не будет. Никуда больше Нина ходить не собиралась и с намерением сразу уйти в общежитие вышла через главный вход. — Анток-сэмпай! — оглушил её пронзительный голос, и группа поджидавших у входа студенток обступила Нину. — Ч-чего вам? Будь вокруг неё враги, она бы не дрогнула — но что делать с налетевшей стайкой явно восхищённых студенток, Нина понятия не имела. Воспользовавшись её замешательством, девушки отрезали пути к отступлению и стали выкрикивать, словно издеваясь: — Сэмпай, я… — Сэмпай! Вот мои чувства! — Это, вот… тебе. — Возьми, пожалуйста! — Угощайся! Она круглыми глазами смотрела на всё, что ей тут же предложили. В руках студенток были упаковки самого разного вида, но все перевязаны ленточками. Вопроса о том, что внутри, даже не возникало. — Вы вообще знаете, какой сегодня день? — спросила она, чувствуя холодный пот на висках. — Знаем! — Так что вот. — Мы обсудили. — Не хотели доставлять тебе беспокойства… — Можно дарить и тем, кого уважаешь. Она примерно поняла, что они хотят сказать. На военном факультете курсы отличаются цветом портупеи, на общих науках — цветом галстука и ленточек. Да и называют её «сэмпай» — все, кажется, кохаи с первого и второго курсов. «Кого уважаешь»? Вот что вызывало сомнения. Много кохаев с военного факультета, к тому же девушек. Девушек, для которых попасть во взвод, да ещё и стать командиром, на третьем курсе — то есть, будучи ещё младшекурсницами — мечта всей жизни, она бы понять могла. Но студентки с факультета общих наук отношения к Военному Искусству не имеют. К тому же обращённые на Нину взгляды казались излишне пылкими для «уважения». Странное положение, подумала она, но в итоге уступила напору девушек и приняла сладости. Они радостно удалились, Нина какое-то время растерянно смотрела им вслед и… — Ладно, я ж не от одной конкретной девушки подарок взяла, — заключила она и тоже пошла. Внезапно она почувствовала сбоку чей-то взгляд. Не поворачивая головы, Нина просмотрела окрестности. Никого. Но взгляд сохранялся, будто поглаживая щёку. Странно, подумалось Нине. Кто-то может скрываться, если не доверяет ей, но во взгляде ощущалась какая-то наглость. Как будто увидел знакомого и думаешь, окликнуть или нет — казалось, так смотрели на Нину. Кто-то всё ещё прячется? Может, не сумел затесаться в толпу тех младшекурсниц. — Есть тут кто? — крикнула Нина, остановившись. Взгляд падал на правую щёку. С той стороны беззвучно дожидался заката обсаженный деревьями холмик. Они закрывали обзор, но вроде там никого не было. — Странно… Показалось? — недоуменно склонила голову Нина и снова зашагала. Она обеими руками пыталась удержать грозящую развалиться гору свёртков со сладостями. Сегодня пешком лучше не возвращаться, решила Нина, и на развилке после холмика выбрала дорогу к остановке. Когда Нина пришла в общежитие, Леу тут же догадалась, что именно произошло — и громко расхохоталась. — И… ничего смешного. Так казалось Нине, но поскольку сказала она это с красным лицом и обиженным видом, прозвучало неубедительно. — Но ведь… это же явно от девочек. Пф… А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Она сердито уставилась на подругу, которая до сих пор держалась за живот и чудом не падала с расположенного в гостиной — по совместительству вестибюле — дивана. Однако Нина быстро сдалась, положила сладости на стол и уселась на диван напротив. — Я, знаешь ли, не то чтоб хотела их брать, — проворчала она. — Ой-ой, сколько тебе надавали. Это пришла занимавшаяся ужином Селина. Она с большим интересом разглядывала вываленные на стол коробки, а затем вдруг протянула руку и без колебаний открыла одну из них. — Э, Селина-сан. — Да-да? — Это, как бы, мне… Должно же быть элементарное уважение к вручившим подарки девочкам. Так казалось Нине, но Селина без затей извлекла содержимое. В небольшой коробке лежало большое печенье. — Хм… — Селина-сан? Есть она явно не собиралась — Селина зажала печенье пальцами, будто пытаясь глядеть на просвет, и с возгласом «ха» сломала пополам. — Ой! Это вскрикнула Леу. Вместе с крошками из сломанного печенья на стол упало что-то чёрное. — Ч-что это? — спросила она непонятно кого. Нина тоже потрясённо смотрела на нечто, упавшее на стол и при этом свисавшее из разлома. Такое ни с чем не спутаешь. Человеческий волос. При виде длинного упавшего на стол волоса, местами обвившегося вокруг кусочков печенья, Нину и Леу передёрнуло. — Ой-ёй. — Ч-что, что такое? — спросила Нина у безмятежной Селины. — Я, конечно, подозрева-ала, но кто-то и впрямь решил попробовать. — Да о чём ты? — начала сердиться и Леу. — Да та-ак, на День Ван Аллена стал популярен странный заговор. — Заговор? Обе девушки, услышав малознакомое слово, посмотрели на Селину. — Нуу… можно это, наверное, назвать средством исполнения желаний? Или опорой на сверхъестественные силы, которых, может, и нет вовсе? В общем, такой заговор, что если любимый человек съест часть твоего тела, любовь станет взаимной. — И что, волосы? — Похоже на то. Вряд ли кто-то готов дать на съедение собственное мясо. — Очень на это надеюсь, — быстро ответила Нина, размышляя, нет ли чего и в остальных сладостях. Есть уже расхотелось. — Слу-ушай, а можно я проверю? — попросила Селина. — Только не в моём присутствии, пожалуйста, — устало отозвалась Нина. И с подозрением уставилась на Селину, очень уж радостно тянущую руки к остальным коробкам. — А такая популярность, случайно, не твоих ли рук дело? — Вовсе нет, меня просто спросили, — спокойно призналась Селина. — Стоп, кто спросил?! — не так спокойно отреагировала Нина. — Подруга с юридического интересовалась статистикой иждивенческих настроений среди мужчин и женщин, а я про-осто сказала, что есть такая штука. Ведь конечное проявление доброй воли — единение с партнёром, а если скармливаешь часть себя, то как бы рассчитываешь на вознаграждение. — Если завтра потравится полгорода, это на твоей совести. — Ой, да не ругайся ты. А, кстати, — ударила себя по ладошке озарённая светлой идеей Селина. — Чтоб вы не обижались, научу вас хорошему заговору. — Это как? — Заговор на благополучие любимого. — Ух… нечасто от Селины-сан такое услышишь, совсем на неё непохоже, — удивилась Леу. — Ой, как жестоко… — надулась Селина. — И это говорит та, кто предложила ставить опыты на влюблённых? — Фи. Тогда не научу. — Да не особо и хотелось. — Если твой парень и в следующем году не попадёт во взвод, я припомню, как Леу-тян его недостаточно любила, — не раздумывая заявила она, и Леу поперхнулась чаем. — Чт, чт, чт… — У Леу… есть парень? — удивлённо посмотрела Нина. Леу никогда так не теряла самообладание, так что это уже неожиданно. — Да нет же! Всё не так! Она всё отрицала, но покраснела и тряслась, что не придавало убедительности. — Это давний одноклассник, и всё. — Так я его тоже знаю? На первом курсе они с Ниной учились в одном классе. Она стала вспоминать, кто тогда был на военном факультете, но Леу завопила: — Не надо вспоминать! — Леу… ты понимаешь, что сейчас подтвердила, что он с первого курса? Она застонала, осознав промашку. — Ладно, ла-адно. Так вот, я научу вас заговору для военной удачи вашим парням. — Селина-сан, я же сказала, ты ошиблась. Вчера Селина тоже пыталась заставить Нину готовить для Лейфона сладости. — Да, да, как скажешь, только слушай. Значит так… — перешла на шёпот Селина. Леу, хоть и сидела с безучастным видом, прислушалась, да и Нина машинально придвинулась. — …там… и, ну, отдать. Когда Селина закончила, лица двух подруг были одинаково красными. Они одновременно плотно сдвинули колени и одёрнули юбки. — Оно так же, как и с первым заговором. Чтобы донести желание благополучия, дайте партнёру часть себя оттуда, куда другим так просто не заглянуть. Так все военные нашего города делают. — Врёшь ты всё! — хором воскликнули подруги. *** Поужинав, Нина в одиночку покинула общежитие. С портупеей на поясе и накинутой поверх тренировочного костюма курткой. Нина часто так делала, когда не убиралась в центральном механизме. Ей казалось, что она мало двигается. Общежитие трёх подруг находилось в испытательном районе строительного факультета, повсюду недостроенные и недоснесённые дома. Она шла к пустой площадке, которую присмотрела из окна своей комнаты. Нина встала посреди пустыря, рука потянулась к дайту на портупее, — и замерла. Опять… Опять чувство взгляда. То же, что по дороге из комплекса. Враждебности не ощущалось, но таинственность напрягала. — Чего тебе? — спросила Нина в пространство, внезапно разозлившись. — Я не привыкла, что за мной следят. Если ответа не будет, пустит вперёд внешнюю кэй. Так решила Нина, и стала ждать реакции. — Стой, стой, я не враг, — быстро ответил кто-то, видимо, учуяв намерения Нины. Он словно выплыл из темноты — студент-военный. Цвет портупеи обозначал последний, шестой курс. Высокий, длинноногий. Глаза пронзительно смотрели из-под рыжих, вьющихся волос — которые не мешало бы чуть причесать. — Чем могу помочь? — спросила Нина, не ослабляя бдительности и готовясь в любую секунду выхватить дайт. Он, может, и сэмпай, но следил за ней весь вечер. И неизвестно, что задумал. — Неплохо держишься, — одобрительно рассмеялся рыжеволосый молодой человек. Он вёл себя так вызывающе, что хотелось схватить дайт. Но Нина сдерживалась. Что он за человек? С наигранной беспечностью он приблизился. Подходил вразвалочку, руки свободно болтались. Не было в нём и тени напряжённости, но чувствовалось, что ослаблять внимания нельзя. Если потянутся к оружию, он успеет первым. Нина поняла. Она справится. Удивляло, что в Целни есть военный, заставляющий её так напрячься… точнее, что она о таком человеке прежде не знала. Лицо не было знакомо. То есть он не во взводе. — Ещё и наблюдательна. Прекрасно, — удовлетворённо кивнул парень, неспешным шагом подходивший всё ближе. — Я Диксерио Маскейн. Но зови просто Диком. А ты? — Следишь за мной, даже не зная имени? — Так уж вышло. Деваться некуда. — Нина Анток. Хотелось спросить, о чём он, но Нина опасалась сейчас отвлекаться. Лжестудент? Она знала, что такие бывают. Говорят, некоторые в Целни пытаются ходить на занятия и не платить за учёбу. Но таких крайне мало, и их быстро находят. Насколько знала Нина, большинство лжестудентов — члены иногородних группировок, приехавших воровать исследовательские данные. Этот парень из их числа? Сильный человек и не во взводе, и даже слухов о нём не ходит — странно. Это её напрягло. — О, кажется, ты мне не доверяешь? — догадался Дик — видимо, по выражению лица — но так же весело продолжил. — Тогда давай так? Задай мне, подруга, вопрос о таком месте, куда можно попасть лишь с настоящим студенческим билетом Целни. — Хм… Ладно. — Ии… желательно что-нибудь давнее. — Это почему? — Что-то новое я могу и не знать. Лучше что-нибудь, известное с давних пор. Будь так добра. — Как удобно, — заметила она, но всё же нашла вопрос, соответствовавший условиям Дика. — На первом этаже здания школьного совета в глубине есть статуя, на пьедестале давным-давно кто-то, расшалившись, вырезал надпись. Что там написано? — Ищущий пусть возьмёт силой, — тут же расплылся в улыбке Дик. — Так, ещё вопрос. Что там было выгравировано изначально? — Ищущий да обрящет. Год назад надпись ещё была, но с наступлением этого года члены школьного совета полностью удалили прежние слова. Сохранили не первоначальную надпись, а слова «вандала» — потому что оставил их студент, поставивший рекорд по достижениям на военном факультете Целни. Не мог такого знать тот, кто скрывается здесь недавно. — О? Все ещё в сомнениях? — понял он, хоть Нина и пыталась ничего не выдать лицом. — Ну, так мне твоих подозрений, видимо, не развеять. А что скажешь, если за то, что выслушаешь мою просьбу, я в качестве предоплаты научу тебя своему фирменному приёму? — Приёму, говоришь? — Я видел, как ты занималась в тренировочном комплексе. Парные хлысты — элегантный выбор оружия меня впечатлил. Что скажешь? — Смотря какой приём. — Тебе точно понравится, — сказал он и тут же отпрыгнул назад, разрывая дистанцию. Его рука потянулась к портупее. Нина тоже инстинктивно сняла и восстановила дайт. В руке Дика появился железный хлыст. Один, но гораздо больше, чем у неё. На оружие ударно-раздробляющего действия, скорее похожее на металлический брус, она смотрела с опаской. — Ну, начали. Стоило ей пустить внутреннюю кэй и поднять взгляд, как Дик двинулся. Он мгновенно исчез — остался лишь силуэт. — Кх! Быстрый! Нина сразу прыгнула в сторону. Мгновенное решение оказалось верным — Дик возник прямо перед местом, где Нина только что стояла, и обрушил свой хлыст. От электрических разрядов по воздуху прошла рябь и ударила Нину. — О, уклонилась? Дик поднял только что врезавшийся в землю хлыст и положил на плечо, глядя на Нину. — Я видел твою тренировку, и, похоже, ты специализируешься на обороне. Но знаешь, бывает и так, что одной защитой ничего не решишь. Нападение — лучшая защита. Броситься напролом, очертя голову — по-моему это, как ни странно, подошло бы твоему стилю, — сказал Дик и стал неспешно пригибаться, держа хлыст на плече. Чувствовалось, что на этот раз делает медленно — демонстрирует. Смотри. Она направила кэй к глазам, как учил Лейфон, чтобы увидеть кэй-поток Дика. Кэй выходила из поясницы — где находится кэй-артерия — и из железного хлыста, и кругами расходилась в воздухе. Но не рассеивалась, а на определённом радиусе выстраивала новый поток из артерии в хлыст, из хлыста в артерию, бесконечным круговоротом. Это созданный внутри и вне организма цикл укреплял бегущую внутреннюю кэй и в то же время концентрировал на хлысте внешнюю. — Коли веришь в себя, колебаться не будешь — сделаешь лишь один шаг, нанесёшь лишь один удар, — промолвил вдруг Дик. — Так говорил дед, научивший меня Военному Искусству. С этими словами он снова исчез. На этот раз Нина до последнего усиливала восприятие — смотрела, что будет. Кэй-поток, формировавший бесконечный цикл, преобразился, словно разорвавшись, и исчез, уйдя в ноги и хлыст. Ногам кэй нужна для движения. Видимо, нечто подобное кэй-вихрю. А что в хлысте? Но в этом удостовериться Нина не смогла. Её хватило лишь на то, чтобы увидеть движение ног. Бежать было поздно. Она выставила оба хлыста на линию атаки Дика. Три хлыста столкнулись, высекая искры. Но баланс тут же нарушился. По рукам, затем по спине и по всему телу прошла такая вибрация, что Нина, не выдержав, рухнула на землю. — Что?! Поняв, что потеряла сознание, Нина вскочила разгибом. — Да, перестарался, — раздался голос рядом. — А ты быстро очнулась. Командир, поди? Онемение в теле ещё не прошло. Нина слушала, мотая головой. — Что за приём? — Я сам придумал, основываясь на дедовских уроках. Неплохо вышло, да? — Это мягко говоря… В ту секунду, когда волна от удара прошла с головы до ног, всё тело охватила неприятная дрожь, подавляя нервную систему. Можно парировать удар, но нельзя это выдержать. — Я назвал его «Гром-вспышка». С разной плотностью кэй можно работать и против людей, и против гряземонстров. — И я смогу? Недавние подозрения Нины уже исчезли. Не только потому, что она увидела невероятный приём — её впечатлило отношение Дика, готового запросто такому приёму научить. — Если знаешь, как работать с кэй-артерией, разве нельзя остального достичь простым усердием? Для любого приёма? — Благодарю, — склонила в ответ голову Нина. — Что до моей просьбы, то, по-моему, тебе, подруга, будет несложно… Они покинули испытательный район строительного факультета — где располагалось женское общежитие — и пешком направились к месту назначения. «Хочу встретиться с Целни». Вот что просил Дик. «Целни» — название этого города, но не только. Так зовут электронного духа, отвечающего за самоуправление региоса. То есть Дик хочет встретить этого духа. — Так всё-таки, зачем? — спросила Нина, шагая по ночной улице. Во всём городе не так уж много людей могут встретиться с электронным духом. Но в этом нет особого умысла. Дух обитает в ядре центрального механизма, сердца города. В отделение центрального механизма ходят лишь те, кто механизм обслуживает, и те, кого нанимают там убираться — как Нину. Другим студентам без подготовки вход воспрещён, но можно оформить экскурсию. Попасть в отделение сама по себе задача несложная. Но вот встретишь там духа или нет — вопрос везения. — Ну, у меня скоро выпуск. Хочу, чтобы было что вспомнить, — рассмеялся Дик, но Нина не поверила. С наступлением ночи автоматизированные трамваи ходят всё реже, последний уйдёт около полуночи. Было ещё не так поздно, но Дик вроде не спешил, и они пошли своим ходом. Впрочем, они оба военные. И даже неспешным шагом двигались быстро. — Если ты, сэмпай, такой сильный, что во взвод не вступил? Ни в одном из семнадцати взводов Диксерио Маскейн не значился. Нина не переставала этому удивляться. Целни сейчас в таком положении, что неизвестно, хватит ли серния на поддержание работы центрального механизма. Если в ожидаемом скоро турнире проиграют, лишатся последней серниевой шахты. Да и в этой шахте, которую не хотелось терять, запасы под вопросом. Добычу уже произвели, движение возобновилось, но школьный совет не предоставил официальной оценки запасов. Может, так мало, что уже и не скажешь? Такие вот опасения расползались по военному факультету. Такое вот положение. Нина должна, хоть в одиночку, найти и поставить в первые ряды военного факультета больше способных военных. Она считала, что Дик более чем соответствует требованиям. — Не судьба мне. — Что… — Нина. О себе сперва думай, чем о других заботиться, — упрекнул он лишившуюся дара речи Нину. — В смысле? — Того бы заполучить, этого бы заполучить, — не для военных эти мечтания. Ты прежде сама сильной стань, быть слабой — уже проступок. Строгие слова были сказаны с невозмутимым видом, и девушка опустила глаза. — Ты командир, но если хочешь обозревать всё, нельзя стоять в первом ряду, — продолжил Дик. — Военачальник порой вынужден принимать жестокие решения, и привязанность к боевым товарищам не должна мешать. Нина, какой путь выбираешь ты? — Я хочу защитить Целни своими руками. — Тогда твои возможности — это возможности одного военного. — Но я… Будучи командиром семнадцатого взвода, она разрабатывала планы для всех прошлых боёв. Нина понимала, что опыта планирования ей не хватает, но и этот навык хотела отточить. А затем применить на благо Целни. — Ты не сравнивай взводную тактику с боями городов. Принцип тот же, но груз личной ответственности совсем иной. — Правда? — Это к вопросу о том, какого рода военным ты хочешь стать, — напомнил Дик, и она затихла. Да, она хочет развивать свою силу как военный. Но составлять планы и наблюдать успешное их воплощение тоже доставляет ей удовольствие. — Задатки полководца, значит? — прошептал Дик. — Что? — Да так… Вообще, как-то печально, гуляют по ночным улицам парень с девушкой и лишь такие разговоры ведут. — Ну уж… — Я не к тому, чтобы начать приставать. Тебе вообще кто-нибудь нравится? — Нет. Нина попыталась ответить решительно, но не убедила. — У, похоже, что да. — Да нет же, — повторила она, но Дик, похоже, не верил. — Ну, в твоём возрасте, наверное, так отрицать влюблённость в порядке вещей. — Да говорю же… — За мной вот в те годы столько бегало, что по пальцам одной руки не сосчитать. Не знаю, кто тебя интересует, но если он похож на меня, а ты будешь сидеть и вздыхать —уведут. Может, в сокрытых чувствах, конечно, и есть своя прелесть. Но будешь таиться — мыслей твоих читать никто не будет, и это лучше понять прежде, чем пожалеешь. От этих слов перед мысленным взором Нины предстало, к её неудовольствию, несколько девушек. Впрочем, окружённый ими парень не был таким повесой, как Дик. Никого не выбирал и никому не оказывал предпочтения. Будто заблудился и пытался разглядеть дорогу, которую не сам выбрал. Или… Может, в его мыслях та девушка из родного города, о которой Нина знает лишь имя? — Заботы, заботы, — рассмеялся Дик над умолкшей Ниной. *** Когда они подошли ко входу, которым она всегда пользовалась, там притаились странные тени. Но заметила их не она. — Стой, — насторожил её коротким словом Дик, и Нина, вздрогнув, потянулась к портупее. Здесь не то место, где по ночам собираются люди. Никого не было, лишь тоскливо светились уличные фонари да аварийное освещение входа. Но атмосфера здесь была какой-то тревожной, будто в ожидании. И Нина не знала, чего именно. Но почему нет охраны на входе? — Сэмпай? Дик спокойно стоял рядом и внимательно смотрел вперёд. Гнетущее ощущение придавило Нину. — Эй, вы там думаете, я вас так не замечу? — крикнул он в темноту. — Как ты здесь оказался, подлец? — ответил механический голос. — Вы не знали, что у меня есть Узы к этому городу — вот и лопухнулись. В следующую секунду из неохваченной фонарём темноты появилась странная группа людей в звериных масках. — Кто, что за… Встретив невиданного ранее противника, Нина выхватила дайты. — Вы за ней пришли? Вот это интересно. И как раз поэтому не получите. — Это наше дитя. Благословенное святое дитя явилось прежде, чем ты пошёл сквозь бесконечный строй копьеносцев… Жалкий разбойник не смеет мешать. — Что? — посмотрела она на Дика, услышав слова «зверя». — Верно. Это моя добыча. Это я её украл, ваши планы нарушил, разрушил, раздавил и растоптал. И потому не позволю её вернуть. Такова разбойничья правда. И ещё… Не оправдываясь и не волнуясь, он лишь радостно согласился и, широко улыбаясь, вынул дайт. — Вы использовали возбуждающее действие хатосии, чтобы вовлечь мою студентку… Вы утомили. Не приходите больше. Так вам отвечает Целни, — крикнул Дик, поднимая восстановленный дайт, превратившийся в огромный железный хлыст. — Вы, наверное, считаете, что установите Связь с Целни и придёте снова, но не выйдет. Для этого я здесь. Полезайте в бутылку Игнатия! — Болтун. После этой реплики группа стала их окружать. — Нина, держи вход. Никого не пропускай. — Х-хорошо! Нина ничего не поняла, но восстановила дайт и встала перед входом. «Звери» тоже один за другим выхватили дайты. Дик, словно не замечая нахлынувшей волны враждебной ярости, двинулся вперёд. — Ну что, сейчас Диксерио Маскейн из Алчного Города вами займётся, — поманил он, держа огромный хлыст одной рукой. — Волколикие, третий отряд, в бой. С этими словами «звери» одновременно бросились на Дика. Тот занёс хлыст, собрал кэй и, опуская, выпустил. Железный хлыст ударился о не имеющий формы воздух и пустил рябь, содержащую кэй. Возмущения воздуха породили невидимую лавину, отбросившую надвигавшихся Волколиких. — Мелочь пускай не лезет. Неизвестно, послушали ли его, но один из них пригнулся, спасаясь от внешней кэй, и приблизился. В каждой руке он держал по дайту, превращённому в катар — тычковый кинжал, рукоять которого позволяла расположить клинок впереди кулака. На лезвиях катаров было множество вырезов, сделанных так, чтобы вырывать плоть при колющем ударе и последующем выдёргивании. Низко пригибаясь, Волколикий бросился вперёд и взмахнул катаром, целя в живот. Дик притянул хлыст к себе и отбил катар. Так «зверь» с катарами связал Дика ближним боем. Пользуясь своей маневренностью, «зверь» не позволял Дику с его тяжёлым оружием набрать дистанцию. Катары атаковали поочерёдно с двух сторон, и Дику оставалось лишь уклоняться. Так у него не оставалось времени применить Гром-вспышку. — Сэмпай! — Не отвлекайся! — на секунду замешкался он от крика Нины. Лезвие катара порезало щёку, потекла кровь. Она видела, но не могла помочь. Волколикие, которых сперва отбросила его внешняя кэй, поднялись и приближались к Нине. — Вперёд, захватить отделение! — скомандовал «зверь» с катаром, и они послушно двинулись. Чтобы убрать стоящую на пути Нину, каждый метнул внешнюю кэй. — Кх… Нина скрестила хлысты и пустила кэй через всё тело. Внутренняя кэй, кэй-блок. Оборонительный кэй-приём, которому научил Лейфон. Окутавшая тело плёнка растёкшейся кэй защитила от обрушившихся ударов. Пользуясь дымовой завесой от взрывов, Нина внезапно атаковала приблизившегося Волколикого. Враги и подумать не могли, что студент-военный уцелеет после концентрированного обстрела их внешней кэй. Железный хлыст рассёк дым, опустился и настиг цель, и один противник рухнул. С упавшего Волколикого слетела маска. Сухой стук упавшей маски отдался эхом, перекрыв шум битвы. — Не смотри! — крикнул Дик. Он обращался к Нине. На что, не поняла она. Упавшая маска, проскальзывая, катилась по земле. На маску? Так уже посмотрела. Тогда на что? На секунду Нина забыла, что идёт бой. А когда вспомнила, подняла взгляд. Дым уже рассеялся. Но никто не сдвинулся. Звериные маски со странными узорами смотрели на неё и не двигались. Будто позировали для фотографии. — Поздно, — сказал кто-то. Кто? — Поздно. И ещё… — Поздно. — Поздно. — Поз-дно. — П-о-з-д-н-о. Это слово раз за разом повторяла стоявшая перед Ниной группа «зверей». Повторяли механические голоса — будто плёнку заело. Стало трудно сосредоточиться. Что за запах щекочет ноздри… — Порошок хатосии. Не теряй голову, открой глаза! Нина и не закрывала. Не понимая, о чём речь, она смотрела, что перед ней происходит. Сбитый её ударом «зверь» поднялся. Извалявшиеся доспехи запачкались чем-то белым, словно покрылись ворсом. Лишившуюся маски голову закрывал лишь чёрный капюшон. Лицо повернулось к Нине. Посмотрело на неё. — У… Она увидела. Под закрывавшим голову чёрным капюшоном не было ничего. Лишь клубилось нечто чёрное, похожее на дым, и перевёрнутым треугольником висели три бледно-жёлтых огонька размером с детские кулачки. — Что… это? Шёпот Нины перекрыли голоса: — Видела. — Видела. — Ви-дела. — В-и-д-е-л-а. — Ви-д-е-л-а. — В-и-дела. — Виде-л-а. — Ви-д-е-ла. — Увидела, — заговорил потерявший маску «зверь» своей чёрной пустотой. — Благословение Игнатия, недостижимое в своей безграничности, вышло из вечности, но не покинет царства мёртвых. Мы те, кто стоит во вратах нескончаемого легиона, и ей ли идти на бесконечный строй копьеносцев? — Не слушай! — оглушил Нину крик Дика. Но она не могла не слушать. Она не знала, сколько в этих словах смысла, и какая в них сила. И не должна была понимать. Нина просто смотрела, как из тёмной пустоты — которой чёрный капюшон придавал форму головы — выплывают, разрастаясь, три огонька. — Проход открыли. Сомлей же, узрев просвет в поле Авроры. Но это, похоже, был какой-то блеф. После сказанного ничего не изменилось. Чёрной пустоты не было, тот, кто вроде только что упал, встал на прежнее место — Нина уже даже не знала, кто именно. Явно… блеф. Дик сказал про порошок хатосии. Тогда это вызванная им галлюцинация? — Чёрт… Нееет! Откуда тогда столько горечи в крике Дика? Нина, не понимая, посмотрела на дерущихся. И в этот момент катар зацепил левое плечо Дика. Не обращая внимания на хлынувшую кровь, он ткнул хлыстом в своего противника и разорвал дистанцию. Наблюдать, как Дик, пригнувшись, пускает кэй, Нина смогла лишь мгновение. Гром-вспышка. О поверхность фильтрующего поля иногда разбивалась вспышка молнии, окрашивая небо города в лиловый цвет. Дик исчез, и яркий силуэт повторил его траекторию. Свет молнии позволил рассмотреть лишь итог. Недавняя демонстрация Дика была, похоже, очень щадящей. Его железный хлыст разбил голову «зверя». Жуткое зрелище… должно было быть. Удар такой мощный, что никакие предохраняющие настройки не спасли бы. На то оно и ударно-раздробляющее, чтобы забить до смерти и без подобных усилий. «Зверь» рухнул так, будто предохранителей и не было. Следовало ожидать брызнувшей крови и мозгов. Но пока воздух ещё дрожал от Гром-вспышки, доспехи «зверя», будто захваченные водоворотом, втянуло в железный хлыст — они исчезли. Лишь осколки маски посыпались. Куда делось содержимое, тело? Снова вспомнилась чёрная пустота, сокрытая глубоко под маской. Но бой ещё не закончился. — Не спи! Нина забылась — наверное потому, что происходящее казалось слишком уж нереальным. Таинственные налётчики без лиц, их исчезновение, загадочные слова — всё будто устроено так, чтобы привести её в смятение. Порошок хатосии словно не возбудил, а опьянил. На самом деле Нина ещё до того, как её заворожила мощь Гром-вспышки, испытывала нечто вроде головокружения. Впрочем, ничто из этого не отменяет небрежности и неопытности Нины. Назвавшиеся Волколикими «звери» всё ещё окружали её. Они шли захватить отделение центрального механизма. И явно не передумали — Волколикие надвигались с намерением убрать с дороги стоявшую на входе Нину. А она, забывшись, нарушила стойку. Не успеет. Враги приблизились, и не оставалось времени ни привести оружие в нужное положение, ни применить кэй-блок. И тогда Нине подумалось… В ту секунду что-то случилось. Перед глазами что-то вспыхнуло. И остановило Волколиких. Вспышка приняла форму меча. — Небесный Клинок… — сказал кто-то, когда свет на глазах у Нины уплотнился в платиновый меч. Меч в чьей-то руке. Взгляд Нины прошёл по руке и остановился на хозяине меча. Неужели… Лейфон? Это был Лейфон. Стоял в рабочей одежде, сжимал платиновый меч и следил за Волколикими лишённым эмоций взглядом. — Прошёл сквозь врата, — прошептал один из них. Лейфон занёс платиновый меч и небрежным на вид движением сделал горизонтальный взмах. Приём Небесного Клинка, Башня в Тумане. Что произошло в момент взмаха? Нина увидела лишь горизонтальный удар меча. Но это движение всё и решило. Множество Волколиких оказались срезанными одновременно. Вертикально, наискосок, горизонтально — тела распались по мгновенно появившимся в них разрезам, затем, как после удара Дика, нутро исчезло, а доспехи засосало в водоворот и втянуло в линии разреза. — Значит, на этом всё. С этими словами Волколикие исчезли без следа. Она растерянно смотрела на уходящего Лейфона. — Эй, — схватил её за плечо Дик. — Нам пора. — Пора… что? Из его левого плеча до сих пор шла кровь. Катар вырвал плоть. Дик морщился от боли, но в остальном сильной озабоченности не проявлял. — Но ведь… Они шли в отделение, чтобы он встретился с Целни. Это Нина помнила. Однако… — Отпусти его сейчас. — Отпустить… — Не мешай. Если не вернётся, будет втянут. Так и не поняв смысла сказанного, она позволила утянуть себя в двери отделения. Двери были закрытыми, лифт стоял внизу. На Лейфоне была рабочая одежда. В такое время суток он должен был находиться в отделении и начинать уборку. Как он появился? В ожидании лифта Дик оказал себе несложную медицинскую помощь. Оторвал рукав формы и плотно затянул вокруг раны. Рана от зазубренного лезвия продолжала кровоточить, ткань моментально покраснела. В больницу бы, подумала Нина, но взглянула на спокойное лицо Дика и промолчала. Лифт пришёл. — Я, возможно, нехорошо с тобой поступил, — прошептал Дик, когда они вошли. — Почему, что случилось? — Ты ведь понимаешь, что эти городские миры, защищённые фильтрующим полем, возникли не сами собой? У него не было того беззаботного вида, какой был вначале. На лицо легла тень жуткой усталости — быть может, от кровопотери. — Да. — Тогда должна понимать, что и сам мир с блуждающими по нему гряземонстрами тоже неестественного происхождения. Но кто, зачем? Ответы на эти вопросы кроются в существовании электронных духов и алхимиков. У тебя есть связь с духами. И тебе, хочешь того или нет, навязана жизнь, какую не могут вести другие. — … — Такова, видно, судьба тех, кто приглянулся электронному духу. Совет могу дать лишь один — эти любители поминать Игнатия ни за что не уймутся. Будь осторожна. — Игнатий — это имя? — Я его когда-нибудь встречу. Дик изобразил улыбку и засмеялся. В его смехе звучало действительно многое, и Нина замолкла. — Однако не думал, что ты можешь взять и призвать его. — А? — Того парня. Это ведь он? Тот, кто тебя интересует? — Вовсе нет, — мигом покраснела она. — То есть да, но… как младший товарищ! Интересует как младший товарищ. — Ладно, как скажешь. — Да я же… — Следи за ним, — понизил вдруг голос Дик, и она осеклась. — Он ведь с рождения сильный? За ту секунду он будто что-то увидел в Лейфоне. — Среди тех, кто силён с рождения, много таких, что не знают, как распорядиться своими способностями. Так что приглядывай. — Да. Лифт спустился к отделению. — Ну и очков так наберёшь, — сказал Дик, ласково похлопал её по голове и в одиночку вышел из лифта. Нина бросилась было следом, чтобы возразить, но Дик развернулся и преградил дорогу. — Здесь и расстанемся. Он проворно ткнул кнопку, и решётчатая дверь закрылась. — А? Что… — Что до Гром-вспышки — ты уже видела. Я ещё обещал научить. Каким образом — узнаешь сама. Так оно устроено. А дальше уж дело за тобой. Двумя хлыстами работают не так, как одним. — Сэмпай… Просто ночь загадок. Сильный, но не вступивший во взвод Дик. Внезапно показанный невероятный приём. Таинственные налётчики. Игнатий… — Давно я не гулял по Целни, мне понравилось. Лифт вздрогнул. Начался подъём. — От души надеюсь, что мы больше не встретимся. Но если что, можно я снова буду твоим сэмпаем? — Сэмпай! — Сегодня, кажется, праздник. Вот он тебя и поздравит, точно, — помахал Дик через решётку звавшей его Нине и пошёл прочь. У входа она застала растерянного Лейфона. — Что? Сэмпай? — недоумевающее посмотрел он на вышедшую Нину. — Что? Ты же сегодня не работаешь? Что? Стоп, а я-то что здесь делаю? Платинового меча в его руках не было. — Лейфон… ты… — начала она и прикусила язык. Нина не знала почему, но о случившемся лучше не говорить. Она это чувствовала. Если не вернётся, будет втянут… Эти слова закрыли ей рот. — Может, это я спросонья? — Наверное. Устал, небось. Днём-то на полицию работал? — Это тоже, да… Она осторожно поддакивала крутившему головой Лейфону и вела его к отделению. — А, кстати, — позвал он уже из лифта, стукнув себя по ладони. — Что? — Я тут вспомнил приём, который тебе бы пригодился. Завтра в тренировочном комплексе покажу. Гром-вспышка называется, — сказал он, и Нина вздрогнула. «Вот он тебя и поздравит». Вот оно, вот он о чём? Она не стала задаваться вопросом, откуда Лейфон знает Гром-вспышку, или почему Дик это будто предвидел — просто приняла как факт. Приём вместо сладостей… выходит? Для Нины это, пожалуй, самое то. Совершенно неженский подарок. — Буду признательна, — поблагодарила она. Лейфон улыбнулся в ответ. Он улыбался иначе, чем Дик — у неё тоже дрогнули уголки губ. В ту секунду… когда Нина отвлеклась на Дика и оказалась не готова к удару Волколикого, она мысленно представила лицо Лейфона. Что произошло в тот момент? Будто видение, вызванное порошком хатосии. «Конечное проявление доброй воли — единение с партнёром», — всплыли в памяти слова Селины. Не фантазируй, сказала себе Нина, но мысль особой неприязни не вызывала. Да и спасение пришло, когда всё висело на волоске — как бывает с героинями сказок. А судьба героини зачастую переплетается с судьбой героя. Единство судеб. Разве не про то же говорит Селина? Нине было неловко — эта роль не для неё. Было неловко, но… — Не лез бы куда не просят, сэмпай чёртов, — сказала Нина, но улыбка отказывалась покидать губы. О том, что в Целни Диксерио Маскейн поступил более десяти лет назад, а главное, что «подправленная» надпись — на пьедестале статуи в глубине школьного совета — на его совести, Нина узнала несколько дней спустя. Игнатий, таинственные люди, именуемые Волколикими… Шли дни, а она ни с чем подобным больше не сталкивалась. Время от времени она вдруг вспоминала ту ночь и задавалась вопросами. Нина чувствовала, что нечто пришло в движение — но движения были бесшумными, как подводные течения, и уловить их она не могла. Ей довелось снова услышать то слово — это случилось после боя с первым взводом. Суит дей, суит миднайт [1] Больше так не буду, решила она. Такое унижение она испытывала редко. Она и представить не могла, что её бездарность окажется настолько очевидной. Так что хватит. Плевать на следующий год. Так она думала. Так пыталась думать… — Что я делаю? Кухня. Плита. Полная кастрюля кипящей воды. Миска с толчёным шоколадом. Выступивший на лбу пот. Она стоит на кухне. В фартуке. Перед ней ряд ингредиентов. Фелли снова с недоумением спросила себя, что она делает. Собирается готовить сладости. Как ни смотри, а выглядит именно так. Зачем? Она тщетно пыталась понять, зачем упорствует, даже увидев те страдания на его лице. Носилась как с писаной торбой, так всё продумала, чтобы подарить — и вот что вышло. Так зачем же по собственной воле опять хватается за оставшиеся на кухне продукты? Фелли была в ярости. В бешенстве. И решила, что, придя домой, сразу закроется в комнате и заберётся в постель. Решила, что ни за что оттуда не вылезет, и так и собиралась поступить. Беда, скорее всего, в том, что Фелли рано легла. Она пылала гневом, страдала от того, что не находит как его выместить. И, тем не менее, быстро заснула. Видимо, избыточный стресс заставил уйти от реальности. И проснулась сейчас, глубокой ночью. До утра было ещё далеко, но заснуть снова не получалось. Пробуждение в столь неурочный час ставило в тупик. Опомнилась Фелли почему-то в таком состоянии. Не стоило открывать поваренную книгу, чтобы убить время. Она была куплена в приготовлениях ко вчерашнему, лежала забытой, и девушка её машинально прочла. И Фелли показалось, что она что-то сможет. Поваренная книга — страшная вещь. Откуда этот пот на лбу — от жара плиты или от ужаса перед могущественным коварством книги? Фелли взяла миску — она вроде собиралась кинуть содержимое в кипяток, когда остановилась — и снова поставила вопрос ребром. Надо ей это или не надо? Сформулировав таким образом затруднение, Фелли вернула себе ясность мысли. Сейчас ещё можно отказаться. Календарь говорит, что страдания Фелли остались во вчерашнем дне, и речь уже о сегодняшнем. Так не передумала ли она? — Уу… Рука с миской застыла. Бурлила вода. Сладости. Пусть Фелли не умеет их готовить, зато умеет другое. Психокинез. Она же психокинетик. Фелли Лосс — психокинетик, равных которой нет во всём Целни. Но она не готова принять себя как психокинетика, и потому она здесь. — Уу… Но не вызов ли тогда это её новому «я»? — Уу… Она боялась неудачи. Особенно там, где однажды уже её потерпела — страх пробирал насквозь. Рука с миской двинулась. Фелли разжала пальцы, отпуская её. Но если сейчас всё бросить, разве не отрежет себе Фелли ещё один путь? — Нет! — схватила она миску. Когда Кариан, чувствуя себя значительно лучше, проснулся, его взору предстала куча выставленных на стол сладостей и задремавшая от усталости на диване сестра. Примечания 1. Sweet day, sweet midnight — сладкий день, сладкая полночь На строй копьеносцев По небу плыли мрачные тучи. Солнце уже не светило, луна утонула в море туч — вне фильтрующего поля светить было нечему. На ободе с равными интервалами стояли генераторы поля. Соединённые с ногами города вибрирующие вышки создавали особый воздушный поток, чтобы защитить от господствующих снаружи невидимых загрязнителей — изолировали внутренний мир от внешнего. На вышке стояла тень. Одинокая тень, на одной из вышек. Но рождённая пасмурной погодой темнота скрывала чёрную тень — та не привлекала внимания. Потому и то, как она что-то рассыпала над огромной полостью на вершине вышки — соплом фильтрующего поля — тоже осталось незамеченным. *** Диван занимала маленькая диктаторша. Она застонала. — Жди, — крикнул с кухни напевавший под нос Горнео. В руке он держал горячую сковороду — запах жареного мяса идеально сочетался с ароматом нагретых специй, и через нос дразнил желудок. В ответ на этот запах стоны усилились. Горнео снова прикрикнул и посмотрел, насколько прожарился толстенный кусок мяса. Они оба уже изрядно проголодались. В районе имелся работавший и по ночам ресторан, в который они обычно ходили, но как раз сегодня почти все заведения были закрыты — а те, что открыты, гудели от празднования победы. Что там начнётся, если привести голодную Шанте? Выбора не было — но терпеть этот запах до готовности становилось невозможным и самому Горнео. Бой с Маиасом только что кончился. Они были усталые. И радостно возбужденные. Чтобы открыть дорогу Нине, они с Шанте вдвоём оттянули на себя около десятка военных. Отголоски того боя ещё не отпустили. Сзади раздался стон с угрожающими нотками. Горнео, уже не отзываясь, следил за жарящимся мясом. Кроме стейков был только быстрый суп. Свежих овощей в холодильнике не оказалось. Да и сил на салат не осталось. Лишь гора пожаренных вместе кукурузы с картофелем. Выложил стейк на тарелку, бросил сверху большой кусок масла — и готово. Ели в молчании. Горячий стейк Горнео резал большими кусками, которые и отправлял в рот, Шанте же протыкала вилкой и просто откусывала — но сегодня Горнео не нашёл сил делать замечание. Так они и поели. Закончили в мгновение ока. Залпом осушив стакан фруктового сока, Горнео почувствовал, наконец, удовлетворение. Он откинулся на стуле — больше ничего делать не хотелось. Но осталась посуда. Горнео знал, что можно и отложить, но проклятый характер никак не позволял такое игнорировать. — Эй, давай посуду мыть. — Няя… Шанте уже свернулась калачиком на диване. Будь у неё хвост, она бы им довольно виляла. — Хоть отвечай по-человечески, — неодобрительно вздохнул Горнео, поняв, что она вряд ли слушает. Ничего больше не возразив, он унёс грязные тарелки на кухню и стал мыть. К его возвращению Шанте, наверное, уже заснёт. От мысли, что придётся опять нести её на руках в соседнюю комнату, стало тоскливо. Шанте случалось подолгу гостить у него, и Горнео уносил её, если она засыпала, но последнее время стало казаться, что её соседка по комнате странно на него смотрит. Началось это лишь недавно. И связано было с Днём Ван Аллена. — Да уж… Не было у Горнео таких намерений. Не то чтобы он не считал себя мужчиной, конечно. Он признавал, что старомоден, и не считал это постыдным. Знал, что среди военных есть те, кто ради женского внимания предлагают свои гены как товар. Горнео это не нравилось, но он не собирался критиковать общественные устои, направленные на качественное сохранение военных генов. Просто не хотел сам им уподобляться. Они с Шанте по сути и парой-то не были. Потому и отношений у них таких быть не может, и подозрения той соседки совершенно необоснованны… Но такие объяснения тоже вызовут подозрения, и ему оставалось лишь мысленно хмуриться. Уснула? Стало тихо, и он, придя к такому выводу, зашёл в гостиную. Шанте не спала. Что такое? Она, не издавая ни звука, стояла в угрожающей позе. Сосредоточив напряжённый, острый взгляд на веранде. Что там? Голос раздался прежде, чем Горнео туда повернулся. — Интересную зверюшку держишь. Взломщик. В голове пронеслось это слово, и Горнео насторожился. Кэй-глушение? Но так близко подойти незамеченным… Но в следующую секунду его охватило изумление другого рода. — Дикая? Выглядела такой вялой, я и представить не мог, что обнаружит. Да, интересно. Эти интонации. А главное, человек перед окном веранды, увидев которого, Горнео не поверил глазам. Человек, которого не могло быть в Целни. Обладатель Небесного Клинка, защитник Грендана, законный наследник Люкенсов. Немыслимо, чтобы он покинул пределы Грендана. — Как обнаружила? Запах? Тогда, наверное, и против гряземонстров кэй-глушение бесполезно. Может, надо тихо заходить против ветра? Но гость так радостно изучал Шанте, да и голос мог принадлежать лишь одному ему. — Брат. Саварису Кёллафину Люкенсу. — Привет, Гор. Давно не виделись. Сколько лет уж? А ты вырос, — сказал он, как ни в чём не бывало встал перед Горнео и хлопнул его по плечу. — Веса набрал, однако. Кэй-поток тоже гораздо лучше стал, кажись? — Брат, что ты здесь делаешь? — Хм? С Лейфоном думал подраться, — сообщил Саварис и прежде, чем Горнео успел изумиться, со смехом отмахнулся. — Шучу, шучу. Хотя, случись такое, мне было бы интересно. — Ты не с наёмниками ли? — Ну, вроде того. Кстати, девочку не представишь? — снова перевёл взгляд Саварис на застывшую в грозной готовности Шанте. — Разглядела моё кэй-глушение — весьма примечательно, не находишь? — Хшш!!! — не унималась она, невзирая на все улыбки Савариса. — Шанте, хватит, — остановил Горнео готовую хоть сейчас прыгнуть Шанте. Она проворно вскарабкалась на Горнео, прикрывшись его спиной. — Интересно. — У неё трудное детство было, — пояснил он и рассказал историю Шанте. У выслушавшего Савариса взгляд сделался ещё более любопытствующим. — О, выходит, не стоит недооценивать влияние среды? В Грендане, например, естественным образом сосредоточились сильные военные, а тут вот насаждённая дикость позволяет воспользоваться недостатками техники противника, так ведь? — болтал Саварис. Не изменился. Он совершенно не изменился. Ничуть не изменился, хоть с отъезда прошло уже пять лет. Ни внешне, ни характером. Подавлять старение организма с помощью мощной внутренней кэй было нормальной практикой в Грендане. Умелые военные часто выглядели моложе своего возраста. Обладателю Тигрису, например, уже должно быть за восемьдесят — чего с виду совершенно не скажешь. Саварис, видимо, тоже сохраняет свой организм в самом цветущем возрасте. — Я хотел и на твои успехи посмотреть, раз уж выбрался. И посмотрел. — У… Саварис видел бой с Маиасом? Горнео затаил дыхание. Ничто не оказывало такого давления, как оценка брата. — Вижу, ты повзрослел. Хоть жёсткости тебе ещё не хватает. — Б-благодарю, — удивлённо ответил не ожидавший похвалы Горнео. — Да и до Гахарда ещё не дотягиваешь. Но брат не был бы братом, если бы не добавил этой ложки дёгтя. — А, ну и ладно. Из тебя, в отличие от него, хоть человек вышел. — Брат, что с Гахардом-саном? Такой отзыв о Гахарде удивил — но главное, упоминание его имени сняло шок от встречи. Появились вопросы. Что стало с Гахардом — старшим товарищем Горнео — которому Лейфон нанёс неизлечимую для военного травму? Саварис должен знать. — Да, насчёт него… В этот миг все звуки исчезли. *** Тогда вся рукотворная иллюминация Целни погасла. Затихли звуки. Это означало, что исчезла вибрация, что город совершил остановку — которую его жители не почувствовали. Ноги города встали. Город, странствовавший, чтобы постоянно избегать гряземонстров, остановил свой ход. Обычно это означает смерть города. Но не в этот раз. Потому что хоть искусственное освещение и погасло, ночной город залило светом. Потому что ночь вспыхнула семью цветами и фантастическим образом превратила город в до невозможности красочную картину. Гряземонстры царствуют на большой земле, города везут человечество на себе, военные дают отпор. Но такой мир будто оказался по ту сторону некой границы. Тогда город из того, каким его знали живущие в нём люди, превратился в нечто иное. Источник залившего город света. Разнесённое фильтрующим полем чужеродное вещество светилось семью цветами и заволакивало небо плотным, колышущимся занавесом. Это сияла Аврора. *** — Покажи будущее, — прошептал мужчина в маске. Мужчина в маске, стоявший на крыше одного из генераторов фильтрующего поля. Маска изображала зверя, одеяние было таким же, как и у тех, кто стоял на других генераторах — но этот человек отличался. На плечи был наброшен плащ, а в руке восстановленный дайт, явно слишком украшенный для боевого оружия — кхаккхара[1]. На конце кхаккхары находился большой крест, широко обрамлённый кольцом. На него были нанизаны многочисленные кольца поменьше — при каждом их перестукивании ночь оглашал холодный звон, сопровождаемый снопом разлетающихся искр. Искр, окрашенных в семь цветов. — Глаз, о Глаз с Шипами, берегущий Дитя Тьмы, Спящее Дитя. Глаз надгробия, где высечен крест. Явись и покажи будущее. Звяк. Звон переливался. Маленькие кольца пели в ночи в такт словам. — Глаз, о Глаз, взирающий на бесконечность Отсечённого Мира, явись и покажи будущее. Звяк звяк звяк звяк звяк звяк звяк… Звон переливался. — Покажи будущее. Но звон колец впустую разносился по озарённому семью цветами городу. Звяк. Кхаккхара затихла, воцарилась полная тишина. — Всё-таки лишь тень? — прошептал человек в волчьей маске. Все эти Волколикие уже знали о Маиасе. Установить связь с Машиной Ригзарио не удалось. Явились привлечённый Диксерио Маскейном на эту сторону новый военный и приехавший из Грендана Обладатель Небесного Клинка. И девушка, что привезла Спящее Дитя. Но защищающие Спящее Дитя Шипы остались глухи к призывам. — Раз тень, то и Шипов быть не может. В голосе не было разочарования. Проверить этот факт тоже было их задачей. — Но мы потратили ценный порошок. Сознавать это было больно. В мире, по которому шествовал этот город, изначальный мир поля Авроры удавалось восстановить лишь временно и преодолевая ряд затруднений. Одним из которых является объём порошка, распыляемого в воздушном фильтре. — Пусть не пропадёт зря. Звяк. Снова запела кхаккхара. — Лучше заберём сон-фрагмент Спящего Дитя. Посланник Грендана действует, стоит это учесть. Звяк. — Сперва привлечём её инстинкты, раскроем сущность, разоблачим секрет, сломаем орудие, а после вскроем печать сон-фрагмента. Звяк. — Вперёд. По этой команде стоявшие на других генераторах Волколикие исчезли. — Итак, восемь минут, — прошептал «зверь», наблюдая, как товарищи растворяются в ночи города. — Попавший под влияние Обладатель за это время вряд ли что-то сделает. Помешать может лишь тот, кто мешает всегда — и зная его характер, он непременно придёт. Военный, вобравший в себя сон-фрагмент и выживший — редкость. Такого хотелось бы вернуть на свою сторону, но… — Он понимает, как мыслят служители Шипов. Стоит ли опрометчиво пускать его в нашу сокровищницу? Они сейчас потерпели одну неудачу. Чтобы не потерпеть такую же, не стоит проявлять чрезмерную алчность. Раз явилась помеха, можно потянуть время, лишая его шансов на победу. — Мы не пустим его к Левантину [2]. Для этого в первую очередь нужен сон-фрагмент. Да, для начала… Но рано или поздно Грендан доберётся до Левантина. Пусть Спящее Дитя лишь тень, но оно вышло наружу. А значит, нечто, двигавшееся под водой, всплывает на поверхность. И тень — тому предвестник. Что именно должно произойти, человек в звериной маске не знал. Он отбросил имя, принял ограничение индивидуальности — и хоть благодаря своим способностям занимал руководящий пост в городском мире, «зверю» не сообщалось, что случится в результате контакта Грендана с Левантином. Быть может, этого никто не понимает. Ни Волколикие, ни гренданцы. В таком случае современный городской мир просто неспособен предсказать, какое будет оказано воздействие. Как и мир Волколиких. Даже по ту сторону поля Авроры. Но там то же, что и здесь. Грендан что-то задумал, здесь сманеврировали в ответ. Проработали метод, позволяющий добраться до Машины Ригзарио и разрушить все сон-фрагменты Спящего Дитя. Но предварительно… Такая битва напоминала сёги[3]. Какая бы атака против тебя ни готовилась, какой бы ущерб ни грозил, достаточно хоть на ход раньше противника поставить мат. О том, что после, думать вообще незачем. Звяк. Кольца безо всякого движения прозвенели. Окутывающий Целни свет Авроры дрогнул. Вторгнувшийся элемент вызвал световые колебания. Как круги на воде. — Пришёл. Далеко ли продвинется эта фигура? Есть ли у неё силы на что-либо, кроме как подловить их на сбросе[4] и пробиться сюда? У противника лишь одна фигура. У них множество. Но реальность от настольной игры отличается тем, что нет правил, определяющих, как и когда ходят фигуры. *** Сколько уже прошло с его прежнего визита сюда? При попытке оценить получался бред. Явно не сегодня и не вчера, но и не сказать, чтобы прошёл год или два. Полгода максимум. Чувство времени стало подводить, так что, может, не прошло и полугода. Так что это за радужный пейзаж? — Держат, значит, — прошептал человек — Диксерио Маскейн — Дик. Когда он лишился родного города, Дика занесло в Целни — и проведённые здесь шесть лет текли достаточно мирно. Дик воспитывался как сын главы Алчного Города Вельзенхайма, где регулярно отбираешь ты, и отбирают у тебя — здесь было слишком скучно, но то была хорошая скука. И вот такое положение дел. — Мда… Что тут было? — бормотал Дик, шагая по улицам обезлюдевшего города. Дик знал, что надо делать. Как знала Нина по прибытии в Маиас. Замыслы Волколиких по ту сторону поля Авроры проходили Зону Зеро и достигали Дика. Захватить сидящего в Нине Свергнутого. Но это как подслушанный разговор. Не даёт всех подробностей. Дик знает, какая задача у Волколиких, но не знает, как они будут её выполнять и к чему приведёт выполнение. Чтоб понять, требовалось бы ещё глубже влезть в их дела. Что ведёт к угрозе попасть под их влияние. На ходу он слегка дёрнул плечом. Вспомнил день, когда пал Алчный Город, день, когда жизнь навсегда изменилась — и что было после. — Никогда больше. Потирая дёрнувшееся плечо, Дик ускорил шаг. Он знал, где живёт Нина. Мемориальное общежитие в испытательном районе строительного факультета. И архитектора общежития знал. Верно, на два или три года младше. Эксцентричный чудак не удосуживался носить форму, мог целыми днями не мыться и не переодеваться, и по странному капризу не терпел в комнате ни пылинки. Однако мог построить здание в любом стиле. И реконструировать мог. Дик попросил переделать комнату, и интерьер приобрёл старинный, но очень подходящий Дику облик. — Ну как? Очень тебе подходит, не считаешь, сэмпай? — с абсолютно уверенным в себе видом спросил мастер, стоя на неизвестно откуда взявшемся коврике из шкуры какого-то хищника. — Ага, безупречно, — ответил Дик. Сколько лет назад это было? Он вспоминал, как сияющий парень поочерёдно расписывал каждую деталь интерьера — и сам не заметил, как перешёл на бег. Цепочка висящих на шее карманных часов мелодично позвякивала. Часы древние с виду, но многофункциональные. Один раз в студенческие годы пришлось выйти за пределы города, чтобы уничтожить гряземонстра. Психокинетика, способного действовать на такой дистанции, не нашлось, Дик чувствовал себя так, словно вынужден броситься в бой голым — и подруга с алхимического факультета дала часы. Компас с картографической функцией, связь малой дальности — девушка постаралась учесть всё, что потребуется для самостоятельного возвращения в Целни, и встроила в часы весь необходимый функционал. — Обязательно вернись. Она единственная произнесла тронувшие душу слова. Эти часы и эти слова дали истощённому Дику сил вернуться в Целни. Бегущий Дик вспоминал лицо девушки, и дайт в руке восстановился. Огромный железный хлыст. Массивное оружие ударно-раздробляющего действия, задуманное исключительно для борьбы с гряземонстрами, до сих пор сохраняло жизнь Дику. В груди росло чувство — ярость. Вспыхнуло старое пепелище — ярость. Тот, кто хвастал переделанной комнатой, та, что дала часы, другие, что живут в воспоминаниях тех шести лет: возлюбленные, друзья, знакомые, враги — и в город, который всё это подарил Дику, теперь вломились эти уроды. — Прихлопну, раздавлю, в порошок сотру. Это ударно-раздробляющее оружие, эта тяжесть в руке для того и существует. Чтобы сметать, разбивать, крошить в пыль всё, что преградит ему путь, Дик выбрал ударный хлыст. И потому… На пути бегущего Дика встали несколько силуэтов. — Не думайте, гады, что сможете умереть как обычно, — пообещал он и атаковал. В его теле уже скопилось более чем достаточно кэй. Комбинированная кэй, Гром-вспышка. Один удар распылил всех преградивших путь. В стрельнувшей молнии сверкнуло немного голубой кэй, но вряд ли кто-то заметил. Однако благодаря ей Волколиких ждала иная участь, чем обычно. Одного, по случайности, Гром-вспышка лишь отбросила — и теперь он с воплями корчился на земле. На груди поверх формы выступили чёрные пятна — будто синяки. Они постепенно расползались. Казалось, так въедались загрязнители. Остальные Волколикие уже исчезли. Другие были фантомами, а настоящим было лишь агонизирующее здесь тело. — Не может быть, как… Как?! — раздавались из-под маски глухие стоны, пока оно корчилось в муках. Человек уже не был одним из связанных общей волей Волколиких. Они отбросили эту свою часть, чтобы остановить атаку Дика — теперь это лишь жертвенная пешка. И он двинулся вперёд, не интересуясь дальнейшей судьбой мужчины. Пока Дик не подошёл к общежитию, никто больше не появлялся. Он остановился. Перед общежитием никого не было. Но на Дике было сосредоточено желание убить. Он цокнул языком и осмотрелся. Если не считать мемориального общежития, все здания в округе либо недостроены, либо в процессе сноса. Волколикие затаились повсюду — за оголённой арматурой, на крыше без черепицы, по ту сторону обвалившейся стены. Любимый приём Дика, Гром-вспышка, работал по прямой. Видимо, поэтому они решили не идти в лоб, а напасть одновременно с разных сторон. Все они вместе взятые ничего не стоили против Дика. Однако если нападут группой, используя знание его преимущества, то Дик, хоть и не проиграет, управится не сразу. Выигрывают время. Наверное, в этом и заключается их задача. Может, отоварить по полной? Предстояло затруднение, и левая, свободная рука потянулась к подбородку. Но остановилась на полпути. Этим их план вряд ли исчерпывается. И тогда в самый нужный момент Дик уже не сможет применить эту силу, которую держит в узде благодаря наложенным ограничениям. А может, информация о том, что они пришли за дремлющим в Нине Свергнутым — западня, и на деле хотят расправиться с Диком. Или же верно и то и другое, и врагу приемлем успех в любом направлении? Дик сыграет им на руку? Или хотят, чтобы он так думал? В бою с Волколикими на первый план всегда выходит обоюдное прощупывание и психологические игры. Решение кроется в силе, позволяющей не полагаться на такие вещи. Но чем лучше Дик овладевал таким решением, тем большее число против него выставляли. Таковы контрмеры Волколиких. Численность. Подавляющее численное превосходство. В этом, пожалуй, самое большое их преимущество. Они не занимаются личным ростом, не ищут пределы, не пробивают их, не штурмуют стены новых пределов — ищут силу лишь в коллективе. За обещанное перерождение готовы стать разменными пешками, что делает коллектив ещё мощнее. Им не нужна готовность к самопожертвованию. Незачем печалиться о смерти товарищей. Незачем примерять эту смерть на себя и приходить в замешательство. Воистину великая сила. Но Дик умеет эту силу подорвать. У него есть метод сломить их — как с убитым только что мужчиной. — А кишка не тонка? Сегодня щадить не буду, — крикнул Дик Волколиким, готовым, видимо, броситься в любой момент. Они замешкались… хоть и совсем чуть-чуть. Дик способен разрушить засевшую в них иллюзию всесильности. А если так пойдёт и дальше, научится и Нина. Не этому ли они стремятся помешать? Ну так помешать хочет и он. Не позволит сделать её такой же. Он не знал, когда к этой кохай прицепился Свергнутый. Дик не мог простить себе этой оплошности — думал, что она отделается ролью информатора, а несчастную девушку не только втянули в этот мир, но ещё и Свергнутый вселился, что грозило участи, подобной участи Дика. Если он не вмешается. — Не идёте вы, так пойду я. Патовая ситуация недопустима. Он возобновил движение. Сделал один шаг. Пошли. Из всего тела хлынула внешняя кэй. С акробатическим изяществом Дик крутанулся на месте, взмахнув хлыстом, и породил ветер. Мощный ветер. Неистовый. Волколикие надвигались, пытаясь взять Дика в плотное кольцо — ветер их раскидал. Дик не останавливался. — Простите, у меня мозгов хватило лишь один трюк заучить. Опущенный хлыст раскрошил дорожное покрытие. Дик отступил и вернулся в прежнюю позицию. Остались глубокие борозды. Железный хлыст лёг на плечо. В мозгу вспыхнул образ циркулирующей кэй-артерии. Позвоночник в районе поясницы горел. Этот огонь распространялся дальше, разделившись на верхний и нижний. Лавина кэй, энергии. Она копилась. Отброшенные Волколикие поднялись и снова пошли на Дика. Мечи с зазубренными лезвиями отражали свет кэй и чем-то напоминали шныряющих в темноте хищных рыб. Казалось, они жадно метнулись к добыче. — Это не искусство. Лезвия подобрались совсем близко. Они уже практически коснулись его куртки… Когда раздался взрыв. Гром-вспышка. Рывок. Метнулась сопровождаемая непристойно громким рёвом молния, заливая светом дорогу перед общежитием. Волколикие в первом ряду растворились от одного удара. Но это было не всё. Когда рывок закончился и Дик остановился, он тут же развернулся и сделал ещё рывок. Гром-вспышка. Потерявшие равновесие от остаточной волны Волколикие приняли на себя всю силу грома и растворились. Несколько человек уцелели и успели прыгнуть, избежав повреждений. И это было не всё. Гром-вспышка. На этот раз вверх. Так растворилась половина из горстки отпрыгнувших. Дик погасил скорость об оголённую арматуру недоснесённого здания и сделал ещё рывок. Гром-вспышка. Конечно же, это был удар с неба. Дорога взорвалась, и показался Дик с взъерошенными остаточной волной волосами. Сверху посыпались ошмётки одеяний Волколиких. Их самих поблизости больше не наблюдалось. Четыре последовательных Гром-вспышки смели всех. — Времени-то не затратил, а всё равно вымотался, — цокнул он языком и ворвался в общежитие. Внутри тоже оказались Волколикие. Дик сметал их и продвигался. Их попытки блокировать путь подсказали, где комната Нины. Дик пробился, собрав все силы, и добрался до комнаты. Там он увидел. *** «Военные по природе своей имитируют способности одного человека, а электронный дух сопровождал этого человека — его неразлучный партнёр. Военные есть бесчисленные тени одного человека, а электронные духи — не более чем ухудшенные копии оригинала. Но их связь не исчезла. Боль духа есть боль военного, ярость духа есть ярость военного. Мы тени, которых проклятие Ригзарио поселило в этом мире, и эта связь непрестанно ведёт нас в бой с гряземонстрами», — произнёс чей-то голос. Нине казалось, что она сама себе снится. Во сне, который показывает лишь темноту. Тьма разносила незнакомый голос, и он достигал слуха Нины. Кто? Собственный голос не подчинялся. Она во сне — во сне, не подвластном её мыслям. Чем он отличается от реальности? «Мы тени, — продолжил голос. — Тенями живём в этом мире. Длинные тени, порождённые закатным солнцем. Отбрасывающий их забыт далеко позади, а мы можем лишь подражать ему. Разве не хочется бежать от такой участи? Разве не испытала ты ужаса, впервые столкнувшись с гряземонстром? Разве не испытываешь гнева на тех, кто может лишь завидовать вашей жизни — хоть она даётся вам в награду за преодолеваемые опасности? Разве не задумывалась, почему вынуждена жить на столь опасной земле?» Голос вопрошал. «Зачем ты продолжаешь сражаться?» Я… И тогда из глубин сознания стали всплывать пузырьки воспоминаний. О жизни в Шнайбеле. О детстве. О днях, когда она только начала военную подготовку. Нине Анток тогда было десять лет. *** Шнайбель, Город Соловья-волшебника. Родной город. Город, посредством Машины Ригзарио производивший на свет электронных духов. Город, в небе которого парят электронные духи — крошечные, похожие на птичек, ещё толком не сформировавшиеся. Город, в небе которого они с наступлением ночи сверкают ярче звёзд. Вот что такое Шнайбель. Но пока стоял день, и этот мираж не был виден. — Аа… Песчаная завеса больше не скрывала голубого неба, и синева раскинулась насколько хватало глаз — чего не случалось уже восемь дней. Однако при этом тоскливо завывал сильный ветер. Фильтрующее поле защищало от самих порывов — напротив, лучи свежего солнца грели всё тело. Совсем рядом двигалась огромная нога. Иногда она наводила тень, и лишь в эти моменты возникало чувство прохлады. Холодно не было. От прохлады, наоборот, становилось легче. Потому что тело просто горело. — Аа… — унёсся в воздух её собственный хриплый голос. Она сама не поняла, отчего голос так слаб. И удивилась своему спокойствию. Она находилась в нижней части обода, на трубе, шедшей по внешней стене города. Сверху нависало ограждение обода, справа стена, слева перемещающаяся нога. Между стеной и трубой небольшой зазор, если туда провалиться — можно и до самой земли лететь. А если в другую сторону, то уж наверняка. Из воздуховода — проходящего, видимо, неподалёку — доносился пронзительный свист. Топот города звучал ещё громче. Вибрация ходовых механизмов передавалась телу. Наверное, рано или поздно эта тряска Нину и сбросит. Да, надо бы уходить. Она десятилетняя девочка, но военный. Если задействовать свои физические способности, то множество различных выступов и опор, возможно, позволят вернуться на обод. В компаниях детей-военных подобные трюки делались на «слабо». Но сейчас она на такое не в состоянии. Потому что у неё переломаны конечности. — Что делать? — растерянно прошептала она, глядя в небо. Боль в местах переломов уже не ощущалась, руки и ноги просто горели. Но такое онемение наступало лишь если не двигаться — если пошевелиться, вспыхивала резкая боль. А главное, Нина из-за переломов и подняться нормально не может. — Что делать? — тихо повторила она. Звать на помощь тоже мешала боль, повысить голос не получалось. А если бы и получилось, не факт, что в пределах слышимости кто-то есть. И тогда Нина заметила мерцание. В дневном свете разглядеть как следует было трудно. Но других необычных явлений в пределах видимости не наблюдалось. Над ней порхал светящийся шар. — Всё будет хорошо, — сказала она этому шару. Электронный дух ещё не обрёл чёткой формы, да и адекватных мыслительных способностей, видимо, тоже — он лишь продолжал порхать над Ниной. Этот дух и стал всему причиной. Впрочем, наверное, ещё и то, что в тот день она поссорилась с отцом и убежала из дома. Ссора произошла из-за тренировок. Те, кто знают её сейчас, удивились бы, но тогда она, хоть и была активным ребёнком, тренировки не особо любила. Потому что в это время добрый отец делался строгим, будто другим человеком. Потом в дом приглашались разные инструктора, чтобы отточить навыки, но основы отец давал лично. И под основами имелось в виду привыкание к оружию. Отработка ударов. От начала и до конца, без передыху, надо махать оружием вверх-вниз. При этом, чтобы сделать из Нины амбидекстра, её приучали всегда брать предметы разными руками. В обед она держала нож и вилку не так, как в завтрак. К ужину снова брала как на завтраке. На уроках требовалось каждый час писать другой рукой. В то же время началась и работа с кэй, но там, опять-таки, всё сводили к медитации. На встречах военных устраивались показательные бои, Нина видела, как отец выполняет различные приёмы с парным оружием, ждала, что с началом тренировок её тоже будут учить множеству таких приёмов — и не могла сдержать разочарования. День за днём однообразные взмахи и медитация, что сразу наскучило. И вот сегодняшняя ссора. Нина приставала к отцу с просьбой научить приёмам, а тот со строгим видом объяснял важность основ. Но она по малолетству не понимала. И сегодня особенно заупрямилась. А когда отец начал обычные нравоучения, упёрлась ещё больше. Тогда он её ударил. От обиды и расстройства Нина сбежала из дома. Куда пойти? Сходу вспомнилась лишь мастерская, где жила семья Харли — недавно Нина с ним подружилась. Но отец Харли был в хороших отношениях с её отцом и, как подозревала Нина, тут же с ним свяжется. Она, не размыкая надутых губ, простонала и задумалась. Щека ещё болела. Наверное, покраснела — хоть Нина и не смотрелась в зеркало. Так куда пойти? Она вознамерилась сбежать. Но не убежать насовсем. Если не вернётся сама, забеспокоится мать. В бегстве виноват отец. Он слаб перед матерью, и почувствует себя в ответе. Отец сломается и научит Нину приёмам. Такую вот схему придумала десятилетняя девочка. Но раз сбежала, на второй или третий день возвращаться нельзя. Она достала кошелёк из кармана тренировочного костюма. Пластиковый кард-кейс с изображением зверюшки. Внутри лежала карточка, из тех, на которых установлен дозволенный ребёнку лимит. Это всё, что Нина взяла из своей комнаты прежде, чем убежать. Если днём накупить сладостей и булочек и где-нибудь спрятаться, можно будет дотянуть до утра. К счастью, время сейчас не холодное. Купить на всякий случай какую-нибудь куртку, и ночь пройдёт нормально. Дойдя до таких недетских рассуждений и поняв, что машинально идёт к мастерской семьи Харли, Нина пошла в другую сторону. И увидела. Увидела она парк. Взяла в киоске мороженое и стала размышлять, что надо закупить при побеге. Села на скамейку и составила в голове список необходимого. Нина распоряжалась довольно ограниченной суммой. Семья Анток дала миру не одно поколение военных, и потому была довольно богата. Но на карманные расходы Нина много не получала. Так что действовать придётся с умом. Она думала, думала, думала и решила, что купить. Что нужно для побега. — Конечно, без печенья «Деминифе» не обойтись, — заключила она и удовлетворённо кивнула. Не пачку, а целую банку. Но так уйдут все карманные деньги. Тогда вся еда, наверное, печеньем и ограничится. Нина понимала, что спать придётся в непростых условиях, на открытом воздухе. Никакого ночлега она себе позволить, конечно, не могла. Нина задумалась, не присмотреть ли тёплой куртки в магазине подержанной одежды, но решила запастись лишь печеньем. И всё-таки, не плохо ли есть одно печенье? — Можно, это же «Деминифе», — подтвердила Нина свою веру в сладости и довольно кивнула. Доела мороженое и спрыгнула со скамейки. Раскачалась, болтая ногами, и спрыгнула. Стряхнула с рук остатки рожка и осмотрелась в поисках «Деминифе». И нечто привлекло внимание Нины. В центре парка отдельно стояло большое дерево. В каждом парке Шнайбеля обязательно есть такое. Здесь оно было особенно большим — ствол такой, что только десять взрослых обхватят — и раскинувшаяся зонтом листва создавала огромную тень. В дереве жили электронные духи. Такое их скопление испускало бледное свечение даже днём. Ночью же сияло так, что не требовалось фонарей — по всему парку плясали светящиеся шарики. Когда в Шнайбеле случался праздник, люди обычно собирались вокруг парка. Но сейчас возле дерева никого не было. Кроме одного человека. — Хм? Нина с расстояния напрягла зрение. Неумело пущенная внутренняя кэй помогла разглядеть. Мужчина. Мужчина в непримечательной одежде. На таком расстоянии видно было ещё смутно. Большая сумка оттягивала мужчине плечо, а в руках он что-то держал. Вокруг собрались несколько любопытных духов. И резко отпрянули. — А? Какую-то секунду Нина не понимала, что происходит. Он проворно кинул в сумку то, что держал в руках, и огляделся. Встретился взглядом с Ниной и стал спешно покидать парк. Не бежал. Но уходил быстрым шагом, словно в панике. — С-стой! — машинально крикнула Нина. Она уже поняла, что случилось. Мужчина поймал электронного духа. Устройство в руках мужчины напоминало металлическую клетку для насекомых, и Нина видела, как духа туда втянуло. Это же вор. Бросившись в погоню, Нина стала вспоминать. Сама она ничего, кроме Шнайбеля, не видела, но слышала рассказы. В других городах нет Машины Ригзарио. Есть лишь один электронный дух в отделении центрального механизма, а маленьких духов там вообще не видели… И потому есть те, кто ради их изучения не остановится и перед кражей. Кто-то хочет продать их другим городам, кого-то присылают чужие исследовательские институты — разные люди приходят воровать духов. Военные Шнайбеля не только сражаются с гряземонстрами, но и днём и ночью ведут бой с такого рода преступниками. Не исключение и отец Нины. Злодей. Если бы она закричала, возможно, прибежал бы военный из числа патрулирующих в городской полиции — но Нине такая мысль и в голову не пришла. Догнать, схватить. Собственное чувство справедливости толкало Нину. Мужчина, похоже, тоже военный. Она ускорялась, но разрыв постепенно увеличивался. Уйдёт. Только начавшему заниматься ребёнку далеко до взрослого военного. Расстояние увеличивалось, нагнать явно не получалось. Надо обойти. Она поняла, что догнать сзади не выходит, и выбрала обходной путь. Дорога в любом случае выйдет к гостинице. Если идти прямо по ней, упрёшься в ворота. Так… Ворота, конечно, закрыты, и для прохода в любом направлении надо пройти оформление и проверку багажа. Непосредственно в беге преимущество за мужчиной, но вот с учётом проверки на входе… Сюда! Прокрутив в голове варианты, Нина сменила курс. Она свернула за угол, поднялась с помощью фонарного столба на крышу и продолжила преследование уже по крышам. Мужчина, как и ожидалось, стоял у ворот гостиницы. Было ещё слишком рано, чтобы завершать экскурсии и покупки. Людей у входа было немного. Очередь мужчины подойдёт быстро. Надо спешить. Нина спрыгнула с крыши и незаметно приблизилась. Он не торопился — то ли, потеряв из виду преследовательницу, успокоился, то ли не хотел вызывать подозрений охраны. Подошла очередь. Он снял с плеча сумку. Пора. Нина бросилась вперёд. Занятый сумкой мужчина среагировал поздно. На охране стояли обычные люди. Военные, скорее всего, являются по вызову… иначе Нину схватили бы, приняв за воровку. Сзади донёсся окрик мужчины. Она сжимала сумку в руках. Раскрыла на бегу, вытащила клетку, выбросила сумку. Разобраться с клеткой на ходу не получалось, и Нина с ней просто бежала. — Стой! — доносился рёв сзади. Нина бежала дальше. Но она в Шнайбеле. Эти места с малых лет знает. Она бежала переулками. И когда вышла к ободу, за ней уже никто не гнался. — Так, ну вот, — поставила она клетку на землю и стала разбираться, как открыть. Нина не поняла, как мужчина думал пройти осмотр на воротах. Решила сосредоточиться на открывании клетки. Простого запора, как у обычной клетки, не было. Возможно, снималась вся решётка, но непонятно как. Подумывала сломать, но это тоже непросто. Хотя бы потому, что если приложить как следует, пойманному духу тоже достанется. — Так что, придётся отдать полиции? — пробормотала Нина и… — Ага… размечталась, — раздался голос за спиной. Прозевала, с ужасом поняла она. Попыталась броситься прочь с клеткой, но была схвачена за шиворот. Мужчина, от которого Нина вроде оторвалась, уже догнал. — Ты кто вообще такая?! Она болталась в воздухе, а рука тянулась к клетке. Нина отчаянно в неё вцепилась, защищая. — Заткнись, вор! Она укусила руку. — Ух! Тварь! Он отшвырнул Нину. Она ударилась спиной о предохраняющую решётку, отчего какую-то секунду даже не могла дышать. Но успела, прежде чем упасть, вцепиться в решётку, и одним движением перемахнула на ту сторону. — Знаешь, как важны электронные духи, но крадёшь! Какой ты военный?! — Малявку не спросили! Мужчина перескочил решётку. Нина побежала. Знала, что его не одолеть. Вот урод. Хотелось его ударить. Но она не останавливалась. Он догонит, это лишь вопрос времени. Но бежать некуда. Если попытаться перебраться через решётку, мужчина, наверное, успеет схватить Нину. Она упрямо бежала дальше — понимала, что рано или поздно он её настигнет, но не могла больше ничего сделать и лишь изо всех сил держала клетку. — А! Ноги вдруг выскользнули из-под Нины. Земля была ровной, споткнуться не обо что. Достал. Упав на землю, Нина раздосадовано фыркнула. Он что-то сделал. Когда она попыталась встать, спину придавило так, что и пошевелиться нельзя было. — Расшалилась, малявка! — Гх! Нина успела сунуть клетку под себя. Разозлённый этой помехой, мужчина отбросил её пинком ноги. От удара Нина выпустила клетку. Спешно к ней потянулась, но мужчина успел раньше. Снова придавил ногой, на этот раз живот, лишая возможности двинуться. — Ты же соплячка из дома Антоков? — пробормотал мужчина, разглядев лицо Нины. — Откуда… — Кто ж не знает. — Ты… здешний? Факт её потряс. Военный Шнайбеля, горожанин, живущий бок о бок с электронными духами, увозит духа из города… — Что ты задумал?! Разве духи не бесценные друзья… нашего города? Друзья. Ей казалось, этому учат каждого жителя Шнайбеля. На этом воспитывался каждый, кто рос в этом городе, под защитой электронного духа Шнайбель. Большое дерево в парке растёт, впитывая сжиженный серний, а потом соком дерева питаются духи. Они не участвуют в управлении городом, но вносят немалый вклад в поддержание среды. Говорят, что это благодаря работе маленьких духов Шнайбель со своего возникновения не испытывал продовольственного кризиса, да и об эпидемиях не приходилось беспокоиться. Каждому должны рассказывать, что именно благодаря помощи этих маленьких соседей региос Шнайбель может похвастать гораздо более роскошной, чем любой другой город, природой. — Зачем? Было очень обидно. Кражу духов иногородними Нина тоже считала недопустимой, но тут огорчало ещё и то, что такое совершает житель Шнайбеля, пользующийся благами города. — Тут вон какое богатство, а мне фиг что перепадает. — Почему? Ты же вое… — Да что такая малявка понимает во взрослых, мать их, делах?! Мужчина сильно придавил ногой живот, обрывая Нину на полуслове. Ей показалось, что в вышедшем из неё воздухе ощущался вкус крови. На этом чувство обиды покинуло Нину. Росло негодование. Да, способствовало этому и то, что житель Шнайбеля же так поступает с духами, но другой причиной, возможно, стало упоминание им «взрослых дел». Перед глазами возник отец, заставивший ограничиться базовой тренировкой. Нина стиснула зубы и изо всех сил ударила по стоявшей на животе ноге. По лодыжке. Ощутила, как металлические заклепки рассекли кожу. Из кулака пошла кровь. Но мужчину внезапный удар вывел из равновесия. Воспользовавшись моментом, Нина вырвалась и ударила пошатнувшегося мужчину головой в подбородок. Встреча с острым подбородком оказалось болезненной и для самой Нины. Не обращая внимания на выступившие в уголках глаз слёзы, она схватила выроненную клетку. И снова попыталась бежать. Но мужчина не позволил. — Малявка! От того, что его застал врасплох ребёнок, он разозлился ещё больше. И пустил внешнюю кэй. Нина не знала, действовал ли он в полную силу. Просто увидела опасность в последнюю секунду и скрестила руки, надеясь выстоять под ударом. Но не выстояла. Обе руки загудели под взрывом кэй, что-то громко хрустнуло. В руках звонко сломалась клетка. Ноги оторвались от земли. Взрыв поднял детское тельце и не дал снова встать не землю. Его выбросило за пределы обода. Дальнейшее Нина помнила слабо. Она летела к земле, пыталась что-то предпринять, из этого что-то получилось, и Нина приземлилась на эту трубу. Так подсказывала ситуация, которую Нина наблюдала сейчас. Но она, похоже, сломала обе ноги. Тогда же ударилась головой и потеряла сознание, отчего, видимо, и не помнит, что происходило до и после. Руки от внешней кэй, ноги от падения. В сознании, но не в силах пошевелиться, Нина провела, наверное, не один час. Она только и могла, что лежать. Небо теряло синеву и обретало закатные краски. Температура снижалась, в теле появилась дрожь. Возможно, от кровопотери. Жар сохранялся лишь в сломанных конечностях, но уж это от холода никак не спасало. Пульсирующая боль глубоко внутри не давала расслабиться и постоянно напоминала, что жизнь Нины, её организм в ненормальном состоянии. Головой-то она понимала, что ничего поделать не может, а вот другие части понимать отказывались. И Нина уже не могла позволить себе раздражаться по этому поводу. Но и голоса, чтобы звать на помощь, уже не было. Мужчина не спускался посмотреть, разбилась ли Нина. Клетка разбилась, электронный дух выбрался невредимым и парил над Ниной. Все планы мужчины сорваны. Утешала лишь эта мысль. Но с заходом солнца и это утешение стало таять. Все стремительно погрузилось во тьму. Нога города заслоняла солнце, и тени сгущались быстро. Пустыня в цветах заката рождала ощущение невыразимого одиночества. Но Нине было не до любования. Её тревожило, что ухудшается даже зрение. Когда она стала плохо видеть, одиночество возросло. Ещё больше пересохло горло. Можно было утешиться тем, что она не испытывает голода, но это, возможно, из-за слабости. И лишь бледный свет электронного духа в окружающей тьме стал отчётливее. — Всё хорошо, — сказала Нина слабым, охрипшим голосом духу, который, кажется, волновался. Она… умрёт? Дышать тоже было трудно, быть может, из-за пересохшего горла. — Жаль, печенье «Деминифе» не купила, — прошептала она в надвигающуюся ночь. — Раз уж из дома сбежала… Наверное, уже начали путаться мысли. Нина сама перестала толком понимать, о чём думает и что бормочет. В глазах с каждой минутой всё темнело, и она лишь отметила для себя, что наступает ночь. На деле была не ночь, Нина просто лишилась сознания. Когда оно вернулось, ночь уже пришла по-настоящему. Но глаза Нина открыла от яркого света — и тут же зажмурилась. — Что? Спасать пришли, предположила она. Догадка не была лишена смысла. Когда Нина не вернулась, родители забеспокоились, отправились на поиски и нашли. Самый правдоподобный вариант. Но на деле людей не оказалось, лишь бледный свет обволакивал Нину. — Духи? Её окружила целая стайка светящихся шаров. А за этой стайкой особенно яркий свет. — А? Похоже на человека. Но не человек. Обнажённая женщина, окутанная тем же светом, что и духи. Но там, где должны быть руки, рук не было — их заменяли крылья. Длинные волосы украшены многочисленными крупными перьями. Длинные перья росли на уровне пояса, образуя подобие юбки. Ноги ниже лодыжек имели форму птичьих лап, которые будто держались за воздух — женщина висела неподвижно. — Шнайбель? Неужели, подумала Нина. Прежде им встречаться не доводилось, но такого взрослого электронного духа она видела впервые, так что, наверное, она. Нина вдруг поняла, что ничего не слышит. Нет громкого шума совсем рядом — шагов городской ноги. Электронный дух Шнайбель. Сознание города — можно даже без преувеличения сказать, что сам город — почтило Нину своим присутствием. — А… Женщина-птица безмолвно смотрела на Нину. Читалась в этом взгляде и благодарность за спасение электронного духа, и сочувствие полученным травмам. Слов не звучало. Но все было ясно и по взгляду. И Нина была счастлива. Теперь она знает, что сделала всё правильно. — Хорошо. Она прикрыла глаза, чтобы не скатились выступившие слёзы. Она была безмерно счастлива. Настолько, что готова была даже к смерти. Умирать, конечно, не хотелось, хотелось ещё подучиться у отца, стать сильнее, дальше защищать город, — но сейчас Нина готова была и умереть. Настолько она счастлива. И лишь потому… лишь потому не поверила в то, что произошло дальше. Один электронный дух, один бледно светящийся шар стал летать вокруг Шнайбель. Та в ответ кивнула чуть заметным движением подбородка. Нина не понимала, о чём речь. Светящийся шар перелетел от Шнайбель к Нине. Описал над ней круг и влетел прямо в грудь. Что-то горячее взорвалось внутри и распространилось по телу. Огонь просто сжигал Нину, не позволяя даже вскрикнуть. За что, подумала она. Выказывали одобрение, и вдруг такое… Но жар быстро исчез. Вся боль куда-то ушла, и Нина чисто рефлекторно… Встала. — А? Она собиралась пожаловаться Шнайбель, но тут же заметила своё состояние и лишилась дара речи. Конечности, которые должны были гореть от переломов, конечности, которые, судя по ощущениям, распухли и посинели, оказались в полном порядке. Прошла боль, всё прошло. — Что? Нина не верила своим глазам. Это дар Шнайбель? Нет. Нина тут же поняла, что нет. Пожалуй, она была особо наблюдательной девочкой. Но к счастью или к несчастью это в её положении? Светящийся шар влетел ей в грудь. Светящийся шар, который Нина спасла. Светящийся шар был с искалеченной Ниной всё это время, поддерживал её. Электронный дух. — Нет… Не может, не может же… Никто не возразил. Из окружающей её стаи огоньков — множества электронных духов — ни один не порхал рядом с Ниной, заверяя, что она неправа. Шнайбель, будто излучая спокойствие, внимательно смотрела на Нину. Снова потекли слёзы. Но на этот раз никакого счастья и близко не было. Одно лишь горе. Горе безо всякого утешения. Дух отдал за неё жизнь. По-другому это понять невозможно. — Нельзя же так, — только и прошептала Нина и растерянно застыла на месте. А огоньки так и смотрели на неё целую вечность. *** Вокруг было какое-то движение. Это чувствовалось, но подтвердить возможности не было. Руки и ноги ничего не нащупывали. Нина даже не могла точно сказать, находится ли она здесь. — Сон-фрагмент, ставший тенью, — возвестил голос. — Это и есть ты? Сон-фрагмент? О чём это? Не понимаю, подумала она. Хотела сказать так вслух, но не услышала себя. Всё-таки сон? Но тогда очень уж реалистичный. Сны у неё всегда смутные и сбивчивые. Короткие эпизоды сменяют друг друга, чередуясь без видимой связи. Лишь в этот раз случилось иначе — что-то не сходится. Ещё и так отчётливо вспомнить события десятилетнего возраста… Что это? Явно что-то странное. И она совершенно не понимала, что следует делать. Нина уже какое-то время пыталась проснуться, но эффекта не замечала. Не было даже того раздражения, которое возникает от неподвижности — лишь ощущение, что рассекает воздух. — Вот, значит, какой секрет нашёл отклик у Целни? — Выходит, она уже не просто тень ___? — Дитя ___ и ___? Нет, праправнучки мало для кровного наследования. — Важна ли степень родства? — Верно. Иными словами, так и есть. — Так и есть. — Явилось. — Явилось? — Явилось. В бормотании голосов одно за другим слышались осмысленные слова. Но значения их она не понимала. Она не понимала, а голоса, видимо, что-то решали. Речь шла о ней, но в разговор её включать никто не собирался. — Ниспосланное ___ дитя явилось. — Тогда придётся действовать иначе. — Надо иначе. — Следует забрать. — Сон-фрагмент неважен. Нет, если не впитает его, если не станет ещё ближе к совершенству… — Пускай. Может они и скрестились, но всё равно не созрели. — Правда. Раз не может проявить силу копии, говорить не о чем. Сейчас всё же лучше всего объединить с этим сон-фрагментом. — Пускай. — Пусть так. Они что-то решили. — Но для того надо вскрыть наложенную ___ печать… — И притом как можно быстрее… Остаток фразы потонул во внезапном шуме. — Хм… — Пришёл? — И не только он. — Неужели? — Неужели человек из Гр___? — Неужели? — Но ведь… — Другая сила. — Близкая к нашей. — Что это? — Что это… Нина не понимала, что означает сопровождавшая эти переговоры тряска, и лишь продолжила парить в огромной пустоте. *** В небе появилось нечто. Над одной из улиц Целни, не в центральной группе школьных зданий, а в отдалении, в районе, где сосредоточились жилища студентов и магазины. Пламя. Резко вспыхнуло, закрутилось воронкой, поднялось в небо, ударилось в фильтрующее поле и там рассеялось, словно отброшенное воздушным потоком. У пламени был источник. — Ха-ха, что за шутки? Саварис стоял на крыше и смотрел в городское небо. Там раскинулся семицветный пейзаж. И казалось, эту невиданную картину вот-вот сожжёт вознёсшийся совсем рядом столб пламени. — Никогда такого не видел. Запах битвы щекотал слизистую. От такого жжения уголки губ сами дрогнули. Саварис посмотрел на основание столба. Там стояла рыжеволосая женщина. Дикая, чувственная красавица сжимала копьё и смотрела в небо. Висящие на ней остатки явно разорванной одежды почти не скрывали наготы. Отсутствие какого-либо стыда по этому поводу, эта дикость и кэй, испускаемая всем телом и сама собой превращающаяся в пламя, создавали мистический ореол — словно богиня войны сошла в этот мир. Что происходит? Саварис не очень понимал. Все случилось внезапно. Горнео задал вопрос, и Саварис как раз начал отвечать. И за спиной Горнео вдруг поднялась кэй. Стоило это почувствовать, как в ту же секунду комнату заполонило пламя. Саварис инстинктивно выбил окно и ушёл с веранды на крышу. Пламя вырвалось через разбитое Саварисом окно, затем, покачиваясь и извиваясь, будто живое существо, поднялось столбом и атаковало небо. Сверкающее семью цветами небо. — Горнео что, мёртв? То пламя. Саварис задумался о кончине не успевшего спастись — и до сих пор не появившегося — младшего брата, но на помощь не спешил. Его смерть будет лишь означать переход первенства в роду Люкенсов кому-нибудь из двоюродных братьев. — Ну, что же будет дальше? Семицветное небо, теперь вот пламя. Пламя создала эта обнажённая красавица — она же, вне всякого сомнения, Шанте. Девушка, обнаружившая замаскировавшегося кэй-глушением Савариса. Трансформировать скелет не в силах даже королева — какой же фокус стоит за таким преображением? И эта колоссальная мощь кэй. И то, к чему так враждебна её хозяйка. Семицветное небо. Значит ли это, что где-то есть группа людей, породившая это явление? — Не могу даже представить себе, что это взаправду, — тихо сказал Саварис, не выказывая и тени волнения. — Но если так, то не замешаны ли здесь эти Волколикие? Он бросил свой вопрос в никуда, продолжая наблюдать за происходящим. Жгущее небо пламя со временем утратило свою мощь и полностью затухло. Семицветье по-прежнему сияло в воздухе. Но цвета меркли, за ними уже проглядывали настоящие звёзды и тёмный фон. И когда цвета исчезли совсем, чутьё подсказало, что странная ночь кончилась. Столб пламени исчез, но исходящая от Шанте кэй, казалось, и не думала ослабевать. Грациозные движения рук и ног говорили о повадках хищного зверя, чьи глаза никогда не упускают добычу. Шанте коротко взвыла и прыгнула с веранды. Саварис решил гнаться за оставляющей красный след Шанте и тоже готовился прыгнуть. Но передумал и прыгнул в другую сторону. Передумать заставила другая кэй. Если Шанте пламя, то это — молния. Стремительный, и в то же время тяжёлый удар небесного гнева — вот что ощущалось в этой кэй. И Саварис отчётливо уловил в ней присутствие кого-то сильного. *** Дик добрался до комнаты Нины и увидел. По меркам одноместной комнаты типичного общежития комната, должно быть, относилась к разряду больших. Общежитие строили не при Дике, но он примерно оценил размер комнаты по фасаду и увиденной внутри структуре. И эта просторная комната потеряла форму. Осталась ночь. Семицветная ночь. В царящей здесь ночи перемигивались звёзды и колыхалась Аврора. И парила одетая в пижаму Нина. А вокруг стояли Волколикие. — Отвалите от Нины, — взревел Дик, стоя в коридоре. От сопровождаемого кэй голоса рябь пошла по воздуху и искрами осыпалась у дверного проёма. Фигуры Нины и остальных колыхнулись. Так и знал. Дик мысленно чертыхнулся, увидев эффект. Выход на ту сторону. Мир, где обитают Волколикие. Сила, временно сделавшая Целни потусторонним, сосредоточена здесь. Из-за этого комната даже не сохранила своей формы как часть Целни. Ломиться туда нельзя. Если войти, будешь подчинён законам той стороны. Лишь эта сторона позволяет свободно применять силу военного. А там у Волколиких некоторый тактический перевес. Мало того, что будут превосходить числом, так ещё и боеспособностью. — Это всё-таки ты, Диксерио Маскейн. — Ага, я, — ответил Дик лишённому эмоций голосу. — Кому ещё быть? Даже интересно. — Некому. — С тобой почти все порвали. — Ибо забыли. — Ибо умерли. — Ибо помнят. Лицо Дика исказилось от тяжких воспоминаний. За время учёбы в Целни он так же сражался, и так же, как и Нину, вовлёк нескольких человек. Его заставили вспомнить, чем всё кончилось. Построивший общежитие кохай вряд ли помнит Дика. Создательница карманных часов слишком влезла в его дела и погибла. А ту, что до последнего пыталась с ним сблизиться, Дик под конец, в день выпуска, отверг. Никто из живших тогда в одном городе с Диком его не помнит. Осталось лишь имя в школьных архивах. — Ты единичный. Тяжело, наверное, жить в этом мире? — Ты одним своим пребыванием вовлёк множество людей. — Втянул. — Само твоё существование есть пробоина между этим миром и нашим. — Ты разъедаешь мир. — Тяжело. — Можно же к нам вернуться. — Шутите, — отказал уговорам ровных голосов Дик с похожей на оскал ухмылкой. И выставил вперёд железный хлыст. Пустил лёгкий поток обволакивающей хлыст кэй, и посыпались искры. Мощная реакция отторжения. — Вы разрушили мой город. Убили отца, убили брата, всё разнесли. И тех, кого я сам хотел грохнуть, и тех, кому я доверял, без разбору, всех. Всех до единого убили стоявшие перед Диком твари в волчьих масках. Выжил лишь он. Гряземонстров, явившихся в застывший Алчный Город Вельзенхайм на запах человечины, ждало разочарование. Ведь от людей там лишь запах и остался. Никого не было. От людей не осталось ничего — ни трупов, ни частей тел. Лишь следы проживания групп людей в различных закоулках развалин — каково было тем, кто нашёл совершенно вымерший город? Всё забрали те, кто стоит перед Диком. Поглотили эти Волколикие — существа, избравшие коллективное бытие. — Я всё себе верну. А что не вырву из ваших лап — разнесу. Я вас раз и навсегда отучу красть у Диксерио Маскейна. Кэй с треском выплеснулась из хлыста и снова высекла искры из воздуха, пошла рябь. — И как же? Дика, скорее всего, провоцировали. Эмоции они, может, и сохранили, но выражать их таким образом уже не могли. Дверь служит барьером, по ту сторону другой мир. Там не применишь силу военного. Положение будет крайне невыгодным. Однако… Дик и не думал суетиться. — А вот так, — произнёс он, улыбнувшись. И почти в ту же секунду. В воздухе резко вспыхнуло пламя. Будто тлеющие угольки, эти родившиеся во мраке звёздочки в мгновение ока полыхнули огненной волной и залили всё алым цветом. — Что это? Невыразительное беспокойство Волколиких рассмешило Дика. — Забыли? Она до сих пор в половинчатом состоянии. Вы же наверняка проверили. В ту минуту небо и землю города соединял огромный столб пламени. Оно выжигало элемент, окружавший Целни и уносящий его в потусторонний мир. И, конечно же, достигало и этого пространства. — Богиня Огня? — Призвал? Когда Нина оказалась втянута в этот конфликт, то представила себе силу, которая сметает преграду, силу, на которую можно положиться — и позвала одного молодого человека. Это было возможно лишь там, где время и пространство не имели значения. Это называется «призвать». — Вот такая у меня карта, и вам её крыть нечем. Быть вам по жизни добычей, а не охотниками. — Доступ должен был постоянно блокироваться, как… — сказал женский голос, тоже ровно-взволнованный. Начальный толчок был дан в день контакта с Ниной. Не устрой Волколикие с их кривыми руками той затеи с Шанте, Дик, наверное, так и не получил бы к ней доступа. Но Волколикие дали такую возможность — нашли Шанте и плодами хатосии заставили проявить изначальную форму. Но разъяснять эти детали незачем. — Кто ж вам расскажет. Когда пламя угасло, одноместная комната вернулась. Нина спала в постели. Волколикие, снова оказавшись во власти законов этого мира, попытались противопоставить огню собственную кэй, но не справились и догорали, катаясь по полу. Дик, весь окутанный голубой кэй, переступил порог. И стал одного за другим топтать обгоревших. Те сопротивления не оказали — так как уже и шевелиться не могли — и разделили учесть ранее уничтоженных собратьев. — Всё напрасно, — прошептал последний. — Сколько бы ты нас ни крушил, однажды волна накроет тебя. — Трепло. Под ногой что-то хрустнуло — будто разгрызенный леденец. На полу остались лишь осколки масок. Со временем, наверное, и они рассыплются в прах и исчезнут. Дик посмотрел на лежащую в постели Нину. На лбу у неё выступил пот, будто она только что пережила кошмар — но в остальном следов деятельности Волколиких не обнаружилось. В Нине дремал Свергнутый. — Забрать, что ли? Дик медленно поднял левую руку и сосредоточил кэй на кончиках пальцев. Свергнутый в любом его виде ничего хорошего не принесёт. Зачем им так интересуются Волколикие, Дик не понимал. Свяжешься со Свергнутым — получишь лишь беды на свою голову, уж на этой-то ошибке Дика могли бы и поучиться. Да, если забрать, то от Нины, наверное, отстанут. С этой мыслью он неспешно поднёс светящиеся от кэй пальцы к животу Нины. Но Дика прервали. Приближалась мощная кэй. Что это? Он уже прогнал Волколиких. Окружённый аномалией город благодаря Шанте должен скоро вернуться в норму. А до того люди, населяющие этот мир, не могут обнаружить данного состояния. Но кому, в таком случае, принадлежит эта кэй? Так и не донеся руку, Дик выскочил из общежития. При любом раскладе нельзя, чтобы бой — если он будет — происходил здесь. Дик выскочил наружу, и практически в ту же секунду перед ним приземлился человек. — Ой, какая интересная ночь, — радостно заговорил он. Его лицо изображало улыбку. По его выражению могло показаться, что мужчина лишь приветствует встреченного на прогулке прохожего. Но в теле бурлила кэй. Направленная на Дика. Этот доставит хлопот. Он прикинул силы и цокнул языком. Разница вполне ощутимая. Не победить. По крайней мере в таком виде. — Не считаешь, что ночь интересная? — повторил человек. — Да, пожалуй. Но вышел-то зачем? По небу же видно, погода плохая, надо дома сидеть. — О, понятно. Может и так. Только вот не знаю я, прольётся ли это небо дождём, и спасёт ли от такого дождя зонт или крыша. И зачем тогда сидеть дома? — Если ляжешь в постель, закроешь глаза и заткнёшь уши, избавишь себя от очень многого. — Ну, это лишь восприятие. Сам факт произошедшего никуда не денется, да и я как воспринимающий уже заинтересовался. К тому же с тобой вот повстречался. Неважно, враг ты или друг. За пределами Грендана тоже есть интересные персонажи. Если так на это смотреть — понятно же, что делать дальше. — Обладатель? — Ты в курсе, уже неплохо. Началось. Руки и ноги мужчины засветились. В митенках и ботинках уже стояли дайты. Наручи и поножи восстановились без голоса. Рукопашный бой. Правый кулак. В голове проносились лишь отдельные слова, и когда они пронеслись, тело уже двигалось. Блок хлыстом. — Я Саварис. А ты? — Сдохни. Чувствуя онемение в правой руке, Дик всем телом пустил внешнюю кэй. Но Саварис уже разорвал дистанцию. Забавляется. Он убил бы Дика мгновенно, если бы по-настоящему захотел. Рукопашный бой делает оружием всё тело, и прежняя дистанция должна быть наиболее выгодной для Савариса. И неприятной для Дика с его большим оружием. И Саварис от неё намеренно отказался. Проще говоря, забавляется. — В чём дело? Не так же всё просто? Должен быть скрытый талант. Я же вижу. Он не занимал стойки. Но бреши для удара не было. Саварис забавлялся, но не расслаблялся. Отсутствие стойки не означает отсутствия готовности. И сознание, и организм нацелены на бой, сосредоточены, готовы взорваться. Уже осмотрел добычу, лишь не решил, как её брать. И бросать свою охоту не собирается, так что лёгкого шанса не будет. Возможности уйти не представлялось. — Мне, сказать по правде, всё это не особо нужно. — Вот как? В таком случае, раз не будешь мешать, ничего, если я уничтожу то, что ты здесь стережёшь? Оно же в этом доме? — Глупости. — Редко мне такая свобода выпадает. А тут ещё эти Волколикие замешаны, верно? Ты на этих хлюпиков, кажись, чуток непохож — может, враждуете? Если так, то не девочка ли со Свергнутым в этом доме? — Ты… — А если так, то мне, независимо от нынешних событий, рано или поздно придётся его увезти. Обладатель Небесного Клинка здесь не случайно. Свергнутый нужен? Что это значит? Дик задумался. Разве не меньше всех нужна тому городу мощь Свергнутого? С чего бы она потребовалась? Военные пошли не те? Нет уж, вряд ли — раз могут позволить себе выслать такого сильного. Тогда зачем? Может, это как-то связано с тем местом? В любом случае, с Саварисом надо что-то делать. — Что ж, придётся, — принял решение Дик и коснулся челюсти левой рукой. Затем поднял её выше, заслоняя рот. Движение кое-что напоминало. Будь на месте Дика Волколикий, он, наверное, поступил бы так сразу. Этим движением Дик надел маску. Обзор на мгновение сузился. А когда восстановился, тело заполнила мощь. — Уу, — ещё шире улыбнулся Саварис и поднял руку. Он повернулся боком, уменьшая открытую противнику зону. — Теперь ты всерьёз? Но улыбка осталась. Стала лишь ещё радостнее. Из лёгкой, наигранной, она превратилась в настоящую, подкреплённую мощным чувством. — Радуйся. Хлеставшая из отверстий маски голубая кэй окутывала тело. В этом маска была схожа с маской Волколиких. — Ага, очень рад, — не моргнув глазом встретил Саварис колоссально возросший поток кэй. Саварис принял на себя кэй Дика и сделал приглашающий жест. — Вот за что я вас, гренданских… Дик проглотил горькие воспоминания и положил хлыст на плечо. Один удар. Каков бы ни был противник, в бою Дик всегда готовился свалить его одним ударом. То, что противник — Обладатель Небесного Клинка, не повод робеть. Саварис воспринял этот настрой и пригнулся ещё ниже. Намеревался принять вызов Дика. Оба стояли на месте. Они не искали возможностей — каждый просто высчитывал момент нанесения удара противником и наращивал плотность кэй в организме. У Савариса нет Небесного Клинка. Дик в этом убедился, пока оттачивал кэй. Дайт Савариса — это рубиновый дайт, установленный на основу из платинового. Видимо, работает с превращённой кэй. Небесный Клинок — тоже платиновый дайт, но не тот, что сейчас у Савариса. По структуре как платиновый, но совсем другой материал. А… чёрт, знакомо же. Стоило присмотреться на предмет наличия Клинка, как Дик вспомнил. Обладателя, знавшего рукопашный бой с использованием превращённой кэй. Один раз довелось им померяться силами. Из-за этого Дик втянул Обладателя на свою сторону, но не знал о его дальнейшей судьбе. Дело, быть может, и в том, что они изначально из разных временных осей. И потому больше не встречались. Если присмотреться, есть в лице Савариса какие-то его черты. Но тот был человеком простым и серьёзным, и более полного телосложения. Он как большое дерево, создавал ощущение покоя — и в то же время была в нём благородная целеустремлённость. Некая королевская стать. Если считать уровень Савариса разграничительной линией, то Дик с этим человеком находятся по разные стороны. Впрочем, если здесь всё и закончится, волноваться не о чем. Так решил Дик и выстрелил. Гром-вспышка. Он резко пересёк разделявшее их пространство и взмахнул хлыстом. Саварис стоял до последнего. Примет удар. Уже сделав свой шаг, Дик понял. Что он о себе возомнил? Такое поведение взбесило. Конечно же, Дик не замешкался. Да и не собирался он прекращать уже начатый приём, каких бы чувств не испытал. Заряженный громом хлыст безжалостно опускался на голову Савариса. На мгновение — лишь на мгновение — улыбка с лица Савариса исчезла. Вечно прищуренные глаза распахнулись — Дик даже увидел капли пота на лбу. Левая рука Савариса двинулась. Хочет блокировать хлыст? Успеет… Нет, решил Дик. Впрочем, даже если успеет — блокировать Гром-вспышку одной рукой невозможно. Он прекрасно знал, что разнесёт её в пыль. Но реальность предала его. Тяжкий звук разошёлся по воздуху, сотрясая пространство. Земля вокруг покрылась трещинами, а затем взорвалась. Близлежащие здания с оголённым каркасами немилосердно тряхнуло, некоторые даже обрушились. Ударная волна по максимуму сосредоточилась в точке удара и ушла на пробой. Так что остаточная волна была небольшой. Но даже она вызвала такой эффект. И Саварис выдержал. — Устоял. — Вообще больно. Из руки, которой он схватил железный хлыст, текла кровь. Защищавший руку наруч тоже был повреждён. Заслонённое рукой лицо покраснело от брызгавшей крови — а скоро эту краску сгустит и кровь из рассечённого лба. Дик вырвал хлыст из руки Савариса и разорвал дистанцию. — У меня всё тело онемело. Вот контрудара и не вышло. Его правый кулак был крепко прижат к поясу. Нанеси Саварис удар, в животе Дика, несомненно, появилась бы огромная дыра. — Зато теперь я знаю твою силу. — Вот ведь… Не вышло. Если Саварис оценил его, то и он оценил Савариса. Его левая рука безжизненно повисла. Не от слабости — кость явно вышла из плечевого сустава. Скорее всего, разбиты кости кулака. Да и остальные кости руки вряд ли без последствий. И чтобы эффект Гром-вспышки не пошёл дальше руки, Саварис в последний момент вырвал плечевую кость. И он специально пошёл на это безумие, чтобы выяснить силу Дика? Бойцу такого калибра достаточно пускать внутреннюю кэй на залечивание в течение нескольких дней, чтобы всё зажило. Ну и, конечно, если хочешь нормального лечения, быстрее и надёжнее обратиться в больницу. Однако кто же ради такого станет целенаправленно подвергать себя риску? Саварис, выходит, станет. Думает лишь о нынешнем бое. Думает лишь о том, как получить от него удовольствие. Фанат сражений. — Здесь от такого, как ты, слишком много хлопот. — Разве не так предначертано родоначальником? Мне здесь оказаться? — С чего бы? Дик не знал, как именно Саварис попал на эту сторону. Но решил, что его углубление ещё дальше в этом направлении будет опасно. Может выпасть такой расклад, что парень уйдёт к Волколиким. Существует такая вероятность. Если там будет интересная битва. — Я тебя выкину. — А сможешь? Наверное, вопрос был не о технической возможности, а о том, хватит ли сил. Саварис выглядел спокойным. Вряд ли эффект от Гром-вспышки уже прошёл. Саварис вправил выдернутую кость, даже не дрогнув лицом, но в этом бою рука всё равно работать не будет. А бездействующая рука портит баланс. Да и помимо этого в организме должны возникнуть проблемы. Но Саварис по-прежнему улыбался. Будто намекал, что теперь-то они, наконец, сравнялись. Хотелось лишить его этой самоуверенности, но Дик поборол этот неприятный гнев. Молча встал наизготовку. Чтобы снова пустить Гром-вспышку. — Твоя прямолинейность достойна уважения. Дик больше не отвлекался на болтовню. Саварис занял стойку, не обращая внимания на повисшую руку и выставив чуть вперёд правый кулак. Уж не собрался ли повторить то же самое правой? Нет. Улыбка осталась, более того, на ней не только никак не сказалась боль в левой руке — улыбка будто стала ещё более хищной. Кэй в правой руке стала совсем не такой, как прежде. Будто зверь обнажил клыки — кэй обжигала лицо Дика. Оценка его сил произведена. А значит, теперь охотник прикидывает, как забить дичь. Стойка Савариса задумана, по сути, так, чтобы сломать Гром-вспышку. Он уже блокировал её. Дик уже подсознательно засчитал себе это поражение. Но как он сам не отказался от Гром-вспышки, так и Саварис наверняка не считает, что «сломал» её. Принял один удар, сделал бесполезной левую руку, не смог контратаковать. И после серии двух-трёх ударов падёт именно Саварис. Прекрасно это понимая, он занял другую стойку. Не для того, чтобы защитить бесполезную левую руку. А чтобы эффективно задействовать правую. Впрочем, как бы там ни сложилось, уделать его придётся, мысленно подбодрил себя Дик, ощущая холодное напряжение внутри. Прокатит, или получит ответку? Увиденное явно грозило ответкой, но он шагнул вперёд. Гром-вспышка. Превратившись в молнию, он летел на Савариса. Тот по-прежнему не двигался. Всё так же улыбался, не двигался и правый кулак. Что задумал? Об этом нельзя размышлять в секундном движении. Раз дёрнулся, мчишься до конца. Хлыст опускался на голову Савариса. Но тут в руке возникло странное ощущение — и тут же передалось на всё тело. — Чт… Вдобавок Дик не рассчитал сил на то, чтобы остановиться. Удар пришёлся в никуда. — Прошляпил! — крикнул Дик, отчаянно пытаясь восстановить равновесие. И почти в ту же секунду заметил боковым зрением улыбку Савариса. — Кх… Повторить. Дик сдвинул выставленную для торможения ногу, чтобы разорвать дистанцию, но было поздно. Метнулся правый кулак. Дик в последний момент извернулся. Левое плечо. Это в отместку? Боль оказалась непозволительной роскошью. Дик внезапно перестал ощущать руку ниже плеча. Он тут же понял, что она взорвалась. И за секунду спешно осуществил свой план. Перенаправил силу, собранную для отступления. Перенаправил на Савариса. Он заметил эту перемену, и лишь усмехнулся. Удар в никуда и внезапное смещение. Разгадка элементарна. Это трюк. Дик слишком сосредоточился на способности противника к рукопашному бою и забыл о другом моменте. О работе с превращённой кэй. Будь это обычный фокус с остаточным силуэтом, Дик, конечно, сразу бы раскусил. А вот с созданными превращённой кэй иллюзиями всё не так просто. И поскольку он сам не держал в голове этого факта, обмануть Дика, видимо, оказалось несложно. Но сдаваться рано! Он, уже наплевав на защиту, атаковал, и Саварис опять не двинулся. Разгадал? Времени на сомнения не было. Кулак Савариса остался вытянутым. По правой руке пробежали мурашки. Чуть заметное ощущение. Хлыст выпал. Саварис выбил его ударом колена. Часть пальцев правой руки выгнулись под невозможными углами. Но Дик не остановился. Протянул облегчившуюся руку к лицу Савариса. Вцепился в лицо. Внезапно с затылка Дика, прорезав плоть, внутрь проникло что-то горячее. Пальцы. На возвратном движении руки Саварис использовал ладонь как лезвие. Дышать стало невозможно. Пережаты дыхательные пути. Или перебиты? Дик чувствовал, как сгибаются вскрывшие плоть пальцы. Как сжимают кость. Через секунду он умер. Связь мозга с телом разорвалась. К тому времени, как Дик это почувствовал, сознание уже заволокло мраком, а цель была достигнута. *** — Опасно было. Саварис чувствовал, как стремительно остывает после горячки боя. Сойдись они в лобовую, погибнуть мог и он сам. От этой мысли по телу прошла дрожь. Но улыбка стала лишь шире. В Саварисе боролись ужас и экстаз. — Жаль. Будь у меня Небесный Клинок, предпочёл бы сойтись с ним без мухлежа. Саварис посмотрел на лежащий у его ног труп. Парень, лежащий сейчас на животе… так и не открыл своего имени. Однако что это за голубая кэй? — Неужто мощь Свергнутого? Если так, то жаль. Сила, равная силе Обладателя, и вот такое. В других городах может оказаться крайне востребована, но в Грендане — особенно в нынешнем Грендане — особого смысла в ней нет. Или же оно так конкретно у этого парня? — Что ж, не будем терять надежду. Не проверить же, что это Свергнутый. Затем послышался хриплый вой. Ночь далеко разнесла звук, и Саварис поднял голову. Семицветное небо полностью исчезло, город погрузился в самую обычную ночь. — О, так что, веселье закончилось? И закончила его, скорее всего, та огненная девочка. Наверное, добивает где-нибудь остатки этих, в масках. Хотелось бы и с нею силами померяться, но с такими травмами это, конечно, слишком опрометчиво. — Жаль, — шепнул Саварис и снова посмотрел под ноги. Хотел ещё раз взглянуть на того, кто сумел так его прижать. Но трупа не увидел. Не было натёкшей лужи крови, исчез и её запах, только что дразнивший ноздри. Исчезла и кровь с пальцев, прорвавших мясо и сломавших дыхательные пути и кость. И не только. От разрушений, произведённых при блокировке первой Гром-вспышки, тоже не осталось и следа. — Понятно, что до сих пор никто не в курсе, раз так всё подчищается. Записям родоначальника Люкенсов не особо верили, ведь поиски в архивах Грендана не выявили не единого упоминания об этой битве. Никто и предположить не мог, что все следы исчезают сами собой. Это же немыслимое явление. — Удивительно. Но раз так, то и в Грендане, поди, творилось что-нибудь любопытное, пока я был не в курсе? Это ж я столько всего упустил. Но теперь будет иначе. Саварис на этой стороне. Что его сюда привело? Он полагал, что произошедшее в Маиасе. Лирин видела то, чего не видел Саварис. Он должен был защищать Лирин, и его, видимо, естественным образом затянуло сюда. Но почему тогда видела она? Тут Саварис пришёл к выводу, что причины его мало волнуют. В дальнейшем, похоже, скучать будет некогда. Вот о чём думал Саварис, и этим довольствовался. Однако… — О? — в недоумении склонил он голову, заметив, что что-то изменилось. Ушла боль в руке. Осмотр показал, что посиневшая от перелома рука теперь выглядит здоровой. — Что это? Сомнения не успели перерасти в вопросы. — О? — покрутил головой Саварис, окидывая взглядом окрестности. — А как я здесь оказался? Вроде пришёл с визитом к Горнео, чтобы позабавиться над младшим братом — которого давно не видел. — Что же было? Загадка. Разволновавшись, Саварис зачем-то поглаживал левую руку. В глубине тела что-то горело. Оно потихоньку гасло, но сам жар был загадкой. Будто только что участвовал в великолепном бою — такое вот ощущение. Но Саварис такого не припоминал. — Чудные дела. Покрутив ещё головой, он сдался и стал размышлять, чем заняться теперь. Возвращаться к брату почему-то не хотелось. Но Саварис ещё не определился с ночлегом. В итоге решил податься к Наёмникам и зашагал прочь. *** Память Саварис потерял, конечно, не просто так. Когда он переиграл Гром-вспышку и лишил Дика левой руки, тот мгновенно поменял тактику. Он достиг своей изначальной цели — что хотел сделать, предварительно как следует поколотив Савариса. Вместо этого Дик пошёл к цели напрямую. Смысл тогда заключался в том, чтобы эффективно сработал метод, эффектным не выглядевший. И он сработал. Сработал в последний момент, как раз перед тем, как сломался шейный позвонок и угасло сознание. Дик коснулся лица Савариса. Вряд ли он заметил, как совсем небольшое количество кэй с кончиков пальцев вошло прямо в мозг. Оно не наносило физического удара. Приём для целей шпионажа, который род Маскейнов держал в глубокой тайне. Приём разработали, чтобы лишать памяти тех, кто шёл на дело и попался. Кэй вливалась в участок мозга, отвечающий за память, и стирала недавние воспоминания. Связь с другой стороной позволила добавить ещё один фактор, и Дик смог удалять воспоминания, связанные с ним. Покидая Целни, он обработал так почти всех студентов города. Выпускников в дни выпуска. Остальных в последующие несколько лет. Благодаря этому никто из студентов, живших в Целни в то же время, не помнил Дика. С Ниной не выйдет. Она уже слишком связана с Волколикими. Увидела под маской ту сторону. Этого Дик стереть не мог. Зато мог стереть у Савариса хотя бы то, что связано с ним. Пока хватит и этого. Вовлечение на вид ещё слабое. Скорее всего видел Волколиких, может дрался. Вряд ли видел то, что видела Нина. — Так тебе, урод. Вернувшийся в прежний мир Саварис Дика не слышал. Но он шептал, умирая на дороге перед общежитием, в уже обрушивающейся имитации Целни. Дик чувствовал, как в шее и том, что осталось от руки, уже кончилась кровь. Но он жив. Физически он теперь не умирает. Потому что тело его большей частью состоит из потусторонней материи. А на этой стороне Дик может умирать, но не умереть. Пока его ведёт месть к Волколиким. — Да уж… так тебе. Он прогнал отсюда этого помешанного лишь на сражениях человека. Обескровленные губы удовлетворённо изогнулись. Может, его послали на эту сторону? В это лишённое надежды место, где против тебя бесконечный строй копьеносцев. Тогда этот удар должен был стать для Савариса наиболее ощутимым. Дик не мог знать, что и эта мера поможет лишь временно. Не мог он знать, что три месяца спустя Волколикий предстанет перед Саварисом, не мог знать, что узнали про Нину Волколикие, и не мог знать, какие последствия всё это породит. *** Что произошло? Горнео обливался холодным потом и старался… старался не смотреть. Брат вдруг исчез. Это ладно. Если он постарается, то запросто скроется от глаз Горнео. Но вот это как понимать? Горнео посмотрел на часы. Он проверил все: настенные, на видеопроигрывателе, на музыкальном центре. Даже на здании школьного совета, видного с веранды. Проверил, до предела усилив зрение внутренней кэй. Не могло же случиться невозможное? Пришли домой, приготовил еду, поели, вымыл посуду, — и примерно столько времени тогда и было. Ну ещё с Саварисом пара минут. Тогда что это? Горнео посмотрел на диван, на самый край. Увидел пальцы маленькой, по меркам Горнео даже хрупкой босой ножки и не стал поднимать взгляд дальше. Хватило и одного раза. Больше не надо. Почему?! Почему Шанте спит голой?! Мало того, что этот вопрос не давал Горнео покоя, так он ещё и не мог найти одежду, которую Шанте должна была снять… Он представил себе взгляд живущей в комнате рядом соседки Шанте и снова покрылся холодным потом. А она продолжала оглашать комнату мирным посапыванием. Примечания 1. Кхаккхара — буддийский монашеский посох со звенящими кольцами 2. Возможно, искажённое Лэватейнн — меч из скандинавских мифов 3. Сёги — японская настольная игра, напоминающая шахматы 4. Сброс (в сёги) — выставление фигуры на доску из резерва