3. Во тьме и после

В падении — о том, что он падает вниз, можно было догадаться только по обдувающему их воздуху — Лейфон ухитрился протянуть свободную левую руку к портупее и вынуть дайт. Восстановил, не слыша собственного голоса из-за оглушающего грохота. Кэй потекла через лезвие, на секунду оно отразило чудом пробившийся сквозь земляной дождь лунный свет и дало осмотреться. Очень кстати были бы стальные нити, но сейчас они были заблокированы.

Увидев то, что осветил голубой отблеск, Лейфон цокнул языком. Неловко махнул мечом — мешала Мэйшэн в другой руке. Сверху падал кусок земли. Даже мягкая почва в таких объёмах может убить. С острия поднятого меча выстрелила внешняя кэй, уничтожая падающую массу.

Что ещё хуже, вместе с множеством клочьев земли падали, судя по характерному неприятному лязгу, металлические предметы. Скорее всего, стальная арматура, державшая плодородную почву. Опиралась эта арматура на неорганическую плиту, защищающую город. Это означает, что они падают уже долго и провалились под органическую плиту. Завеса падающей земли скрывает множество смертельных ловушек.

Лейфона прошиб холодный пот, и он попытался принять хоть немного более удобную для работы мечом позу. Будь здесь только он… Окажись Лейфон в такой ситуации один, он бы как-нибудь выкрутился, но сейчас одной рукой он прижимал Мэйшэн. Это сильно стесняло движения. Не только взмахи мечом. Когда он действует всерьёз, его движения производят такие скорости и перегрузки, которых организм и нервная система Мэйшэн могут не выдержать — она ведь не военный.

Мэйшэн от потрясения даже забыла кричать и просто вцепилась в него, а Лейфон махал мечом в сторону летящих в них гигантских предметов. Большие куски земли и металла приближались, и он не успевал даже перехватить Мэйшэн, чтобы взять меч правой рукой. Падение продолжалось, и Лейфон отстреливался внешней кэй или уклонялся, отталкиваясь мечом. Комок земли ударил его, по спине хлестнула лоза, входившая в состав органической плиты. Он разбил две падающие на него с глухим лязгом секции арматуры, и дождь высеченных искр позволил оценить ситуацию.

Встав на пролетающую мимо него секцию, Лейфон получил большую свободу движений и замахал мечом с удвоенной силой. Наверное, опять сломается. Лейфон был изначально стеснён в движениях. Его линии разреза были ужасны, он просто обволакивал клинок внешней кэй и бил изо всех сил. Для меча это добром кончиться не может. Продержись, взмолился он, продолжая рубить падающие на него предметы.

Опасность заключалась в том, что всё внимание пришлось обратить на происходящее наверху. Но лунный свет сюда уже не достигал, а высеченные из арматуры искры кончились, и теперь Лейфон отбивался от падающих предметов, полагаясь лишь на слух и чутьё. Требовалось предельное напряжение органов чувств. Лязг падающей ниже арматуры позволял прикинуть, сколько им ещё лететь до дна. Но кое-чего он не учёл.

— Ай…

— Ух!

Ещё чуть-чуть… думал Лейфон, когда опору под его ногами резко тряхнуло. Упавшие до них куски земли и прочие предметы образовали гору. И ладно бы просто земля, но в ней скрывалась и арматура, и определить её расположение по звуку он никак не мог. Но именно в неё врезалась железка, на которой летел Лейфон.

Траектория их падения резко изменилась — Лейфона вместе с Мэйшэн, которую он не отпускал, швырнуло вниз по склону.

— А… аааааа…

Вниз, потом вверх. От таких резких перемен маршрута Мэйшэн окончательно запаниковала. Словно пробудившись от собственного визга, она задёргалась в объятиях Лейфона. Он потерял равновесие.

— Кх…

Острая боль прожгла дорожку ото лба к виску. Что-то не очень большое. Мелкий обломок, скорее всего. Впрочем, об этой обжигающей боли Лейфон беспокоился не больше секунды.

Встав, наконец, на твердую поверхность, он подхватил Мэйшэн обеими руками. Лейфон инстинктивно помчался прочь, уходя из зоны падения обломков. Грохот сотряс землю, спину пронзила боль. Сверху что-то приближалось, и Лейфон прыгнул. Приземлился. Угроза сверху исчезла. Предметы продолжали падать, но уже в небольших количествах. Грохот механических ног теперь слышался отчетливее падающих объектов. Лейфон машинально пробежал ещё немного, потом, наконец, остановился и отпустил Мэйшэн.

— А… а, а… э?

— Всё хорошо, теперь всё хорошо.

Свет сюда не достигал, и в темноте её лица было не разглядеть. Похоже, от потрясения Мэйшэн не находила сил что-либо сказать. Увидев, что она дрожит, обхватив себя руками, Лейфон накинул на неё свой китель и обнял за плечи.

— Пойду осмотрюсь.

Он поглаживал девушку, пока не увидел, что та успокоилась, а потом поднялся.

— А!

Мэйшэн вцепилась в его руку.

—А, прос…ти, — чуть слышно прошептала она и отпустила его.

Да, верно… Конечно же, Мэйшэн страшно оставаться одной в этой непроглядной тьме. Лейфон передумал и сел рядом.

— Нет, ничего. Ты иди.

— Да можно и попозже. Вместе пойдём.

Он подумал, что хорошо бы сейчас увидеть её растерянный взгляд. Это означало бы, что шок проходит.

— Вот ведь… неожиданность.

Лейфон посмотрел вверх, хотя ничего видно не было. Он и не догадывался о существовании таких мест. Думал, что под городом только центральный механизм и нижний выход. А ведь мог бы сообразить, что не может один центральный механизм занимать весь подземный объём. Раз они упали в районе обода, здесь расположена ходовая часть?

Лейфон посмотрел по сторонам, но увидел лишь тьму. Грохот, непохожий на шум центрального механизма, отдавался эхом и пронизывал всё тело — источник явно неподалёку. Впрочем, в падении они смещались в разные стороны. Да и после Лейфон бежал, не разбирая дороги, так что мог уйти далеко.

Что-то коснулось его плеча. Зашуршала ткань. Плечо Мэйшэн.

— Ещё чуть-чуть потерпи. Нас обязательно найдут.

— Да…

Лейфон нежно взял её руку в свою.

— Я, я…

— Хочешь, расскажу что-нибудь?

— Что?

— Про Грендан.

— А…

— Когда-то давно я побывал в таком вот тёмном месте. За городом, в логове гряземонстров. Я тогда даже Обладателем ещё не стал, совсем ребёнок. Пока шёл бой, меня темнота не волновала, я обучен драться, не полагаясь на зрение. Дерёшься как во сне…

Группа Лейфона напала на обнаруженное психокинетиком логово матки, и там завязался бой со стаей только что родившихся личинок.

— Во время боя всё было хорошо. Можно было ни о чём не думать. Надо просто показывать всё, чему успел научиться. Хуже было после боя.

Нора была вырыта под землёй лишь для того, чтобы родить там личинок. Интенсивного боя она не выдержала. Выход завалило, более десяти военных оказались в западне. В том числе и Лейфон.

— Благодаря поддержке психокинетика мы знали, что помощь придёт вовремя. Но темнота тревожила. Я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас…

— Прости…

— За что?

— Ты же… хотел идти искать выход.

— Нас скоро найдут. Кое-кто справляется с этим быстрее меня.

Да, и вот…

— Вот тогда было страшно.

— А?

— Битве можно было просто отдавать все силы. А вот после…

Он оказался беспомощен. Ужасное чувство. Ужасно ждать, пока кто-то придёт на помощь, и чувствовать, как кончается терпение.

— Лейтон… Лейтон!

— А? Что?

— Нет…

В голосе Мэйшэн слышалась тревога. Он услышал, как прошуршали волосы по накинутому на её плечи кителю и понял, что она мотнула головой. Плохо…

Плохо, когда нечего делать. Начинают неумолимо преследовать неприятные мысли. К тому же холодно. Холод окутывает, ты сидишь без света, вдыхаешь металлический запах и чувствуешь, как тепло постепенно покидает тело. Холод вытягивает силы. Прямо как в то время. Время нищеты, с которой ничего нельзя было сделать, которая всё сильнее сжимала свою хватку. То время, когда он знал, что надо что-то делать, но жизнь доказывала, что делать он ничего не может.

— Лейтон… Ты как? Не замёрз?

— Спасибо. Я в порядке, — кратко ответил он, обхватив колени.

— Какое это «в порядке»?! — донёсся сердитый голос сквозь бездушный грохот.

Фелли.

— Отлично. Нашла.

Мэйшэн, внезапно услышав посторонний голос, испуганно вцепилась в Лейфона. Он вымученно улыбнулся.

Мэйшэн удивлённо вскрикнула. Она убрала руку, которой хватала его за плечо, и попыталась что-то в ней разглядеть.

— Конечно нашла. А главное, сообщила остальным.

В её ровном голосе слышалась злость, и Лейфон втянул голову в плечи.

— Они сейчас придут. Оставайтесь там, — сказала Фелли чуть позже.

Теперь в её словах чувствовалось и нетерпение.

— Лейтон…

Но было уже поздно. Мэйшэн заметила. Она пыталась понять, что засыхает и становится таким липким у неё на руке. В руке что-то хлюпало.

— Лей…тон.

Она со страхом и недоумением повторяла его имя, а Лейфону казалось, что мозг превратился в проколотый воздушный шар — он даже слышал, как со свистом выходит воздух. Сознание уходило.

— Лейтон!

Стенания Мэйшэн словно подтолкнули его, и он провалился во тьму.

***

Проснувшись, Лирин первым делом взглянула на часы. Встала, покачала головой, увидев расположение минутной стрелки, и поняла, что так и не переоделась в пижаму. Она не задёргивала шторы — точнее, задёргивала ещё перед тем, как пойти в школу, и они, похоже, так и оставались закрытыми. Лирин раздвинула их и, увидев погружённую во тьму улицу, поняла, что ещё не рассвело.

Она растерянно стала вспоминать вчерашний день. Они с Синолой ели жареные булочки в парке и обсуждали проблемы Лирин. Она решила поведать о том, что её беспокоит, не только для того, чтобы получить совет, но и чтобы разобраться в себе, объективно всё оценить. И рассказывая, с удивлением обнаружила, что всё отчётливее становятся собственные желания. Удивило то, что желания эти, как оказалось, были в ней с самого начала.

— Я хочу повидаться с одним человеком, — сразу призналась она.

Вот, собственно, и всё. Её волновало, что этот человек подумает.

Но никакие переживания ответа на этот вопрос не дадут. Ответ может дать не Лирин, а только живущий в далёком Целни Лейфон. А сидеть здесь и переживать смысла нет. Так сказала Синола.

— Ты ищешь в себе то, чего в тебе нет, — тихо сказала она, сминая бумажный пакет.

Лирин повернулась к ней. Вечная улыбка Синолы исчезла с её лица. Она смотрела вглубь парка на удивление величественным взглядом — но смотрела в никуда.

— Такие поиски лишь утомят, — продолжала она шёпотом, а Лирин внимательно слушала.

Она уже не пыталась вглядеться в лицо Синолы. Перед Лирин стояла не та хорошо знакомая ей чудачка-сэмпай, а какое-то прекрасное существо.

— Легко расстаться с тем, что не идёт в руки. Люди даже с жизнями легко расстаются. Люди вообще так устроены, расставаться у них входит в привычку. То, что прямо перед тобой, в следующую секунду уже лишь прекрасные воспоминания. Ведь любить воспоминания так просто. Если ты этого хочешь, Лирин, так и поступи, — сказала она холодным, безжалостным голосом. — Но расстаться никогда не поздно. Ты говоришь, что не хочешь испытать боль, но то, чего ты не хочешь, подстерегает на каждом шагу. Можно сказать, что не хочешь умирать, и умереть в тот же день. Выбрать расставание всегда легко. Знаешь, почему?

Лирин боялась слов, которые она нашёптывала. Слушать дальше не хотелось. Но остановить Синолу Лирин не попыталась.

— Лирин, ты просто не хочешь испытать боль.

Она открыла рот, чтобы возразить, но вдруг поняла, что возразить нечего. Она не могла даже закричать, что это неправда. Непроизнесённые слова встали комом в горле, она поперхнулась.

— Ты не зря боишься боли. Но без боли не будет и прекрасного. Ведь всё прекрасное сперва было грязными камнями. И лишь огранка раскрывает их сущность. Мы не знаем заранее, какую они примут форму, но, по-моему, станут гораздо красивее, чем когда были просто грязью, — закончила Синола и пошла к выходу из парка, оставив застывшую на месте Лирин.

Когда Синола полностью скрылась из виду, Лирин одна вернулась в общежитие, упала в кровать и тут же заснула. Наверное, ей нужен был именно сон. Слова Синолы изменили ход её мыслей, дали толчок тому, что Лирин уже смутно ощущала внутри. И чтобы принять эти перемены, нужен был сон. Она спала с вечера до раннего утра, спала так долго, что сама удивилась, словно только так организм мог приспособиться к новой мысли. Она не испытывала тяжести от долгого сна. Напротив, в теле появилась удивительная лёгкость.

— Поеду, — шепнула она неизвестно кому, снова задёрнула шторы и стала в темноте раздеваться.

Надо в душ. Там она всё с себя смоет, и с новыми силами возьмётся за дело.

***

Очнулся он на больничной койке, и первым, что он увидел, было лицо медсестры. Она сразу привела врача, тот провёл осмотр.

— Ты самый частый посетитель больницы в этом году.

— Да уж.

Лейфон перевёл взгляд на подведённую к руке капельницу, чтобы не видеть хмурого лица лечащего врача — старшекурсника медицинского факультета.

Была рана между лбом и виском, рана на правом плече и рваная рана на спине. Имелись и другие раны разной степени тяжести, но именно эти три стали причиной кровопотери и обморока.

— Главная проблема — спина. В позвонке трещина, осколок вошёл в спинной мозг. Надо удалять хирургическим путём…

Врач вдруг замолчал.

— Будут последствия?

— Не будет. Даже если удаление пройдёт неудачно, можно провести восстановительную операцию. Если не повреждены мозг и кэй-артерия, и тебя вовремя доставили в больницу с нужным оборудованием, вылечить можно практически всё. Такова современная медицина. Заменить спинной мозг проще, чем что-либо удалять, — откровенно сказал он.

— То есть?

— Если заменять, потребуется время на восстановление организма и реабилитацию. Если удалять, послеоперационное восстановление пройдёт быстрее. Но в следующий бой взводов ты не попадаешь. Врачебный запрет.

— Аа… Понятно.

— Ты не удивлён?

— Второй раз уже.

В прошлом им уже засчитывали техническое поражение из-за обморока Нины.

— Хотя… неприятно, конечно, что на этот раз виноват я.

— Не виноват. Произошёл несчастный случай.

Несчастный случай… Обвал вследствие старения городского фундамента, объяснил врач. Полное расследование ещё вроде не закончено, но заключение, по всей видимости, будет такое. Врач добавил, что параллельно с расследованием старшекурсники строительного факультета проводят проверку всего фундамента.

— Отдыхай пока. У пациента одна задача — поскорее выздороветь.

На этом осмотр завершился и он, набросив стетоскоп на шею, вышел из палаты. Но отдохнуть не удалось — вошла Нина, едва не сбив врача с ног.

— Живой?

Нина, которая, видимо, только что пришла в больницу, держала в руке букет цветов.

— Прости, я, кажется, не смогу участвовать в бою взводов.

— Дурак, нашёл о чём волноваться.

Она отложила цветы и села на стул около койки.

Нина рассказала, что с той ночи в тренировочном лагере — когда Лейфон потерял сознание под землёй — прошло три дня. Фелли нашла его и Мэйшэн почти сразу, и их вытащили.

— Помнишь, что говорил, когда здесь была я? Ты был прав.

— Верно.

Хуже не придумаешь — Нина так серьёзно отнеслась к бою с первым взводом, что даже тренировочный лагерь устроила, и вообще, по-видимому, только-только пришла в себя после прошлого боя.

— Но от боя мы не отказываемся.

— Что?

— Упражнения, которые ты нам показал, не пройдут даром. Мы стали сильнее. Обидно было бы теперь отказываться. Мы всё обсудили и решили, что технического поражения не допустим.

— Понятно, это хорошо.

— Так что думай только о своём здоровье, — подбодрила она, и Лейфон кивнул.

— Что с Мэй… Мэйшэн?

Спазм где-то под бинтами напомнил о полученных ранах, и он сразу подумал о ней. Во время осмотра голова ещё толком не соображала.

— Всё нормально. Серьёзных травм нет. Так, царапины.

— Хорошо, — с облегчением сказал он, но Нина, помрачнев, опустила голову.

— Прости. Это я предложила.

— Перестань. Ты не виновата.

— Но ведь…

— Не могла же ты предвидеть такое, — попытался пошутить Лейфон.

— Да… Не могла, — неохотно согласилась она и посмотрела на лежащий рядом букет.

Лейфон на секунду проследил за её взглядом, затем снова посмотрел на неё. Разглядывая профиль Нины — она по-прежнему смотрела только на цветы — он качнул головой.

— Что-нибудь случилось?

— Хм? В смысле?

— Э… Мне почему-то так показалось.

— Нет, ничего. Тебе просто показалось.

— Ну и хорошо.

— Чудак ты, — рассмеялась она, но всё же чувствовалась в её глазах какая-то тяжесть. — А сам-то?

— Что?

— Ты будто о чём-то задумался.

— Нет… ни о чём.

— Врёшь ведь. Хочу знать, что ты скрываешь, — заявила Нина, пересела со стула для посетителей на край койки и склонилась прямо к лицу Лейфона.

Отступать было некуда — мешала капельница.

— Да ничего я не скрываю. Нет, правда.

— Правда?

— Правда.

Она изучающе смотрела на него в упор. Потом вдруг смутилась. Всего на секунду, но Лейфон заметил. Увидев по его лицу, что поймана с поличным, Нина в панике отвела взгляд.

— Ты слишком близко.

— А? Это я виноват?

— Да. По твоему лицу трудно читать, — пожаловалась она, но отодвигаться не стала.

— Просто…

— Просто… что?

— Как-то одиноко стало.

— Одиноко?

— Ээ… Можно дальше не объяснять?

— Конечно нельзя.

Нина снова смотрела на него. Она вызывающе смотрела прямо в глаза, и Лейфон пробормотал: «Сдаюсь».

— Подумал, что вы и без меня обойдётесь, и стало как-то… — замялся он.

— Дурак, — выпалила Нина. — Не «обойдёмся», а справимся. И конечно, с тобой было бы лучше.

Она снова отвела взгляд и покраснела.

Через некоторое время после ухода Нины пришла Фелли.

— Ты что, дурак?

— Ух, и это первое, что ты скажешь?

— Что захотела, то и сказала.

Она откровенно злилась. Однако, взглянув на оставленный Ниной букет, поставила его в вазу у раковины вместе с тем, который принесла сама.

— Ещё чуть-чуть, и ты бы умер от потери крови.

— Прости, — съёжился Лейфон под взглядом повернувшейся к нему Фелли.

— Уж ты-то, неужели не мог половчее?

— Я был ограничен в манёвре. С гражданскими на руках приходится сдерживаться. Выброс кэй — штука крайне неприятная.

— И решил получить серьёзные травмы сам?

— Ловкости мне ещё не хватает.

— Ты серьёзно?

— А?

— Неважно. Скажи лучше, ты в курсе про следующий бой?

— Да, командир недавно приходила, рассказывала.

— Вот как? Командир… даже занятия прогуляла?

Лейфон оглядел свою отдельную палату в поисках часов. Настенные часы показывали, что вечер только наступил. Во время визита Нины Лейфон на них не смотрел и точного времени сказать не мог, но, судя по внутренним ощущениям, было примерно время занятий.

— О, и правда.

— Замечательные у вас отношения.

— А?

— Чтобы командир, да прогуляла занятия? А ведь вряд ли она тогда знала, что ты уже в сознании? Даже я только после уроков узнала. Видно, беспокоилась за тебя.

— А, ну… может быть.

— А ты, Фонфон, во всём её слушаешься… Прекрасные отношения.

— Ты сердишься, Фелли-сэмпай?

— …

— То есть… Фелли, — поправился он под недовольным взглядом.

— Не сержусь. Я спокойно анализирую факты.

— А-ага…

— Значит, ты рассказал им о Грендане.

— Что? А, да, — кивнул он, озадаченный резкой сменой темы.

— А надо ли им об этом знать?

— Надо ли… Я просто подумал, чтобы больше скрывать не смогу…

— Так может и всей школе расскажешь, когда совсем скрывать не сможешь?

— Ну это как-то…

Вряд ли. Да и Кариан, наверное, не захочет. Гражданским о содеянном лучше не знать.

— Ты… о чём угодно думаешь, только не о себе.

— Что?

— Мэйшэн Тринден и Наруки Гелни. А ещё Мифи Роттен… С Наруки Гелни всё ясно, но две других — гражданские. Силу военных они видят только со стороны. Когда эта сила обращается против них, они беспомощны. Разве можно было им взять и рассказать?

— …

— Ты подумал, к чему это может привести?

— Подумал.

Конечно же, подумал — что девушки могут от него отстраниться. В худшем случае повторится Грендан. Что будет дальше Лейфон не думал, но вряд ли Кариан сможет удержать его в Целни, как бы президент в нём ни нуждался.

— Я уверен, если бы я попросил их не спрашивать, они бы согласились.

— Так и попросил бы.

— Но я подумал, что это всё-таки неправильно. Они хотят получше меня узнать. Они не желают зла. Вот я и…

— Они хотят тебе верить?

— Да, наверное.

— Может, не следует спрашивать такое, уже зная твой секрет, но всё же… скажи честно, разве обязательно знать, чтобы верить?

— Что?

— Вот ты, к примеру, знаешь ведь, зачем я приехала сюда учиться?

— Да.

Фелли с рождения обладала талантом к психокинезу, поэтому на неё возлагались определённые надежды. Но она усомнилась в предопределенности своей судьбы, и приехала в Целни на поиски иного пути. Здесь ждало разочарование: военная слабость Целни привела к сокрушительным поражениям в турнирах и поставила город на грань катастрофы, а знавший о способностях Фелли брат Кариан, к несчастью, был президентом школьного совета.

— Но ведь не знаешь, откуда у меня возникла такая мысль? Не задумывался, как зародились сомнения? И что же, если я не расскажу, ты не будешь мне верить?

— Конечно… буду.

— А вдруг я соврала?

— Что?

— Быть может, я просто придумала подходящую легенду, чтобы вызвать твоё сочувствие и усыпить бдительность по отношению к брату.

Теоретически такое и правда не исключалось. Сила Лейфона того стоила. Однако…

— Неправда, — уверенно сказал он.

— Почему?

— У тебя лицо напряжённее, чем обычно.

— Что?

Она растерянно дотронулась до лица. Чем выдала себя с головой.

Этот приём в детстве часто применяла против него Лирин, и Лейфон, решив его опробовать, сам не ожидал, что он так здорово сработает против кого-то ещё.

Фелли поняла, что попалась, и взгляд её из удивлённого превратился в очень сердитый.

— Фонфон…

— Прости, — виновато опустил голову Лейфон. — Может ты и права, и можно было не говорить. Может, я пошёл по хрупкому льду. Но я захотел рассказать. И, наверное, если бы они не узнали, я бы так и молчал.

Но случилось так, что девушки узнали слово «Обладатель» и связали его с Лейфоном.

— И всё же я решил, что не смогу таиться.

— Всё-таки ты дурак.

— Правда?

— Да, — заявила Фелли, и у него почему-то улучшилось настроение. Возможно, для него такие слова означали, что жизнь вернулась в привычное русло. — Лейфон, а о моём прошлом ты хочешь узнать?

— Хочу. Я, к сожалению, столько всего о тебе не знаю, что даже не могу сказать, чего именно не знаю.

— Не люблю рассказывать о своей жизни с самого начала и по порядку.

— И я не люблю.

— Слушать?

— Нет, рассказывать.

Он с облегчением заметил, что атмосфера между ними снова стала привычной.

***

Примерно в это же время Шарнид стоял у главного входа в стационар медицинского факультета — тот самый, в котором лежал Лейфон. Перед входом был припаркован транспорт для экстренной перевозки больных. Помимо больных таким образом перевозились разве что большие грузы, так что машины в городах видели редко. Особенно в Целни, где всюду ходили трамваи.

Шарнид стоял, прислонившись к колонне крыльца, и убивал время, рассеянно разглядывая окрашенную в белое с красным машину.

Через какое-то время из здания вышла та, кого он дожидался.

— Хм.

— Привет.

Он радостно махнул рукой, приветствуя хмурую девушку.

— Чего тебе?

— Как здоровье Дина?

— Пока без сознания.

— Аа.

Это была Дальшена. Красавица с роскошными, стянутыми в пучок золотистыми кудрями одарила Шарнида недобрым взглядом.

— Ты его не навестишь?

— Ходил однажды. Больше не буду, вряд ли он меня простит.

— Тогда… зачем ты здесь? — спросила она и сама же вспомнила, что недавно слышала о происшествии. — Ах да… Кто-то из ваших пострадал в результате несчастного случая.

— Какое безразличие.

Слух о постигшем семнадцатый взвод несчастье уже облетел школу. Как и имя пострадавшего. Дальшена, однако, явно не знала, кто пострадал.

— Десятый уже распущен. Меня это теперь не касается, — ответила она со злостью, которая, впрочем, не была направлена на Шарнида. — И поделом. Просто так вышло, что урок преподали нам именно вы.

Про Дина и запрещённый напиток Дальшена знала давно. Но когда чувство справедливости потребовало остановить своих же, она дрогнула. Прощание с Дином должно было положить конец сомнениям. Однако веселее она от этого не стала.

— Пострадал наш козырь.

— Тот первокурсник с таинственным прошлым?

— Он самый.

— Не повезло.

— Да уж.

Разговор завязался легко. Но Дальшена рассматривала пейзаж за спиной Шарнида, а Шарнид изучал скорую позади Дальшены. Беседа шла, но каждый оставался для другого частью пейзажа.

— Так что, ты его навестить пришёл? Не похоже на то.

— Навестить можно и завтра. А отсюда сейчас открывается такой прекрасный вид.

— Так у тебя ко мне дело? Если свидание, то я отказываюсь. Жаль, что отказов ты не понимаешь, сколько ни повторяй.

— А, ну и ладно. Число повторений, по-моему, скоро будет трёхзначным.

— Не считай, не поможет. Так у тебя и правда ко мне дело?

— Да.

— Уж не пострадавшего ли первокурсника предложишь заменить? — спросила Дальшена, даже не пытаясь выглядеть дружелюбной.

— Разве это плохое предложение? А лучше даже не заменить, а официально вступить. У нас ещё есть свободные места.

— Я отказываюсь, — тут же ответила она, но Шарнид оставался спокоен.

— Но ведь «все мы боремся за наш город, военные по-своему, вы по-своему», — процитировал он, и собравшаяся уходить Дальшена резко остановилась. — Из «Обзора недели» вроде? Отлично сказано.

— Кем? Кто это сказал?

— Ты и сказала, подруга.

— Что?

— Не помнишь? Вообще дело давно было, так что, наверное, сама уже забыла.

— Хм…

— Вспомнила?

Одноклассница Лейфона, Мифи, приходила брать интервью у семнадцатого взвода. В тот же день она заходила и к десятому. Шарнид процитировал слова из интервью Дальшены.

— Ах да, говорила. И что?

— И как, борешься ты за Целни?

— Для этого необязательно вступать во взвод.

— Ты ведь уже знаешь, на что способна вне взвода?

— Тогда я… была неопытна.

Предыдущий военный турнир застал их на втором курсе. Они ещё не были во взводе, сражались рядовыми — и потерпели поражение.

— Верно. Но будешь ли ты довольна теперь, состязаясь наравне с такими вот неопытными?

— Ты пытаешься нажать на чувство долга и гордость, но я не сделаю того, что тебе надо. Хотя бы потому, что мы больше не можем вместе сражаться. Всё, что связывало нас троих, рухнуло. Я это понимаю и не собираюсь себя обманывать.

— Знаю, тут ты права.

Когда Шарнид был в десятом взводе, они с Дальшеной и Дином считались сильнейшей командой в Целни. Но Шарнид ушёл, команда разбилась, и боеспособность взвода упала. Пытаясь преодолеть это падение, Дин прибегнул к запрещённому напитку, что, в конечном счёте, и привело к роспуску взвода.

— Только я не для того тебя зову, чтобы всё было как прежде. Не прокатит, Дина ведь нет. Я и не думал, — прямо сказал Шарнид. — Я считаю, что нам нужна Дальшена Че Мателна, сама по себе. Не как замена Лейфона. Хотя, конечно, в его отсутствие нужен и авангард для следующего боя. Но не только. Ты нужна нам, Шена, чтобы нарастить наступательную мощь к приближающемуся военному турниру.

Он оторвался от колонны и поднял взгляд на Дальшену.

— А ещё интересно было бы посмотреть, чего стоит Шена одна, а не в комплекте — без Дина, без меня.

— …

— В общем, если надумаешь, приходи в тренировочный комплекс.

Не требуя ответа, Шарнид прошёл мимо неё, направляясь прочь от больницы.

— Постой… — остановила его Дальшена. — Зачем ты вступил в семнадцатый взвод, нет, зачем принял приглашение Нины Анток?

— Пусть всё и рухнуло, но кое-чем я по-прежнему дорожу.

— Чем?

— Стоять и болтать можно бесконечно, а толку не будет. Не так ли?

— Вечно ты самое главное не договариваешь.

Шарнид рассмеялся и снова зашагал. Больше он не останавливался.

***

— Привет, как здоровье?

— По-прежнему тяжело болен, ага, — весело ответил пациент на бодрое приветствие вошедшего.

Но почувствовавшая себя посторонней Мюнфа невольно съёжилась.

— Неужели? А мне сказали, что ты почти здоров. Несколько сломанных рёбер и повреждения внутренних органов, если не ошибаюсь? Средний военный мог бы уже полностью выздороветь.

Принесённый для больного букет цветов посетитель отдал стоявшей за его спиной студентке. Убедившись краем глаза, что она нашла куда поставить цветы, вежливый молодой человек с милой улыбкой подошёл к койке.

— Есть такое, ага. Но у меня с детства здоровье никудышное. Как организм ослабнет, сразу заболеваю.

Его собеседник, рыжеволосый парень в койке, демонстративно покашливал.

— Понимаю, это ужасно.

— Да уж, ага. Вот и не выпишусь никак.

Молодой человек не стал говорить, что отбросивший одеяло и вальяжно разлёгшийся в койке паренёк больным никак не выглядит.

Молодого человека звали Кариан Лосс. Рыжеволосого — Хаиа Салинван Лаиа. Один — президент школьного совета и фактический глава школьного города Целни, другой — предводитель заехавших в город наёмников.

— Мне так льстит, что сам президент пришёл меня навестить, ага. Прошу, располагайся.

— Премного благодарен. Но, к сожалению, не могу. Полно неотложных дел.

— О, вижу, быть президентом школьного совета — работёнка не из лёгких, ага.

— Да уж, такая куча проблем, что голова болит: старение фундамента вдруг обнаружилось, ценный боец получил травму.

Очки не смогли скрыть, что улыбка в глазах Кариана на секунду померкла. Ухмылка Хаиа, напротив, стала наглее.

— К вашему сведению, не моих рук дело, ага.

— Верю. Нам с тобой уже удавалось договориться. Хотелось бы укрепить нашу дружбу и доверие.

— Дружба — это важно, ага.

— Очень.

Они обменялись улыбками. Внешне они вроде бы говорили тёплые слова, но по лицам было отлично видно, что они ни на секунду не готовы поверить в сказанное. От них веяло таким холодом, что Мюнфа задрожала.

— И в знак нашей дружбы я решил поделиться с тобой некоторыми фактами, ага.

— О, буду признателен. Уж не прощальный ли это подарок? Твои люди в гостинице, кажется, заняты какими-то приготовлениями.

— Ну что ты. Они не уедут, я ведь раненый, в больнице, ага.

— И правда, что я несу. Подчинённые тебя боготворят. Так что же это за ценные сведения?

— Насчёт Свергнутого, ага. Не стоит надолго о нём забывать.

— О, и почему же?

— Как бы силён он ни был, у него есть дефект — он познал разрушение, ага. И если не появится кого-нибудь, способного его стабилизировать, Свергнутый продолжит распространять своё деструктивное влияние. Так мне говорили, ага.

На лбу Кариана появилась морщина. Не исключалась связь между сказанным и недавним несчастным случаем.

— Понятно, значит, надо быть настороже.

— Если отдадите его нам, это решит все проблемы.

— Хочешь сказать, Её Величество королева Грендана знает, что с ним делать?

— Таких подробностей не знаю, ага. Я родом не из Грендана. Я в лицо-то Её Величество не знаю.

— Ясно, ясно… И тем не менее, очень уж ты зациклен на Обладателе Небесного Клинка.

— Я сказал слишком много, — попытался прервать разговор Хаиа.

— Ой ли, речь ведь шла о фактах, во множественном числе? — улыбнулся Кариан.

— Люблю наглецов с хорошей памятью, ага, — расплылся в ответной улыбке Хаиа.

— Я тоже.

— Да уж… думаю, мы подружимся, ага.

И Хаиа, продолжая улыбаться, стал излагать ещё один факт. И радостно наблюдал за каменеющим лицом Кариана.

***

Последнее время что-то витает в воздухе. Ей одной так кажется? Нина задумалась, глядя на снующих по своим обычным делам рабочих и уборщиков.

Она работала шваброй в одиночестве, в отделении центрального механизма. Лейфон в больнице, поговорить не с кем. Из всей команды уборщиков никто не мог работать со скоростью Нины и Лейфона, поэтому других пар им не давали. Остальные уборщики были из гражданских, да и вообще военные редко настолько нуждались в деньгах, чтобы браться за мытьё отделения.

Она выдохнула и, остановившись, подняла взгляд. Сквозь лабиринт переплетающихся труб виднелось ядро центрального механизма. Всё-таки показалось? Помимо шума самого механизма в последние дни сюда просачивался какой-то другой, неприятный звук. После несчастного случая с Лейфоном началась полная проверка отделения. Возможно, звук из-за этого, предположила Нина. Она не доверяла собственным ощущениям. Внутренний голос не давал покоя, постоянно что-то нашёптывая. В таких случаях неплохо бы с кем-нибудь поговорить, отвлечься… Но эту мысль сразу пришлось отбросить, так как рядом никого не было. Лейфон в больнице, да и до него Нина работала одна, из соображений эффективности.

Впрочем, она не совсем одна — вокруг суетливо бегали рабочие.

Суетливо?

— Нина! — окликнул её отвечающий за обслуживание механизма старшекурсник, возвращая к реальности.

— Неужели…

— Вот представь себе, на тебя вся надежда, — бросил небритый студент и убежал.

Целни опять куда-то ушла. Обслуживающий персонал всегда суетится, но не так, как сегодня.

— Вот в чём, наверное, дело…

Каким-то образом она не заметила.

Нина отложила швабру и отправилась на поиски Целни.

Или всё-таки дело в ранении Лейфона? Нина тогда сидела в доме, ждала их возвращения. Было уже достаточно поздно. Освещение в производственной зоне скудное, но особо опасным место не назовёшь. Она не беспокоилась — Фелли тоже пошла, и вообще, не маленькие, не заблудятся. Единственной опасностью могли бы быть разве что сбежавшие с фермы и одичавшие животные, но опасных здесь нет, да и Лейфон с Наруки с ними справились бы.

Кто же мог подумать, что у них под ногами разверзнется огромная дыра?

Когда их жёстко тряхнуло, Нина сначала подумала, что Целни опять провалилась в нору гряземонстров. Но тут же на связь посредством психокинеза вышла Фелли и объяснила, что происходит — и истина оказалась ещё более ошеломляющей. Нина почувствовала, как кровь отхлынула от лица, а ноги стали ватными.

Такой катастрофы она в жизни не видела. А Лейфона угораздило. Неужели так надо постоянно портить ему жизнь? Нина испытывала ужас и жалость одновременно. Он ведь приехал в школу, чтобы изменить свою жизнь к лучшему. Верно… Хотел бросить путь военного и жить как обычный человек. Бросить все выгоды, какие даёт лишь жизнь военного, и начать с нуля, гражданским. Хотел.

Конечно, военный не может лишь наслаждаться выгодами. Он должен грудью встречать надвигающиеся на город опасности. Сражаться с гряземонстрами, участвовать в войнах городов за серниевые шахты. Должен рисковать жизнью ради города. Вот что такое военный.

Лейфона эти опасности, разумеется, не пугали. Напротив, в чрезвычайной ситуации он пытается всё взять на себя.

Уж не она ли ему помешала? С Карианом, конечно, Лейфону тоже не повезло, но и Нина, пожалуй, воспользовалась этим невезением. Да, она старалась не взваливать на него лишнего. Старалась даже в ущерб здоровью. Да и сам Лейфон сказал, что сражаться они будут вместе. Но это не отменяет превосходящей силы Лейфона. И само собой вышло, что он стал краеугольным камнем тактики семнадцатого взвода.

О чём она тогда подумала? Получив сообщение Фелли, Нина с Шарнидом поспешили на помощь. Нине показалось, что её сердце остановилось — так шокировал вид окровавленного Лейфона.

А когда шок прошёл — о чём она подумала? О следующем бое. Лечащий врач сказал, что участие Лейфона исключено. В его лице выбыл из строя весь авангард. И не только. Она тогда подумала, что весь семнадцатый взвод теперь утратил боеспособность.

Не факт, конечно. Есть ещё много способов вести бой. Шарнид взялся подыскать замену Лейфону, но вести бой можно даже и так. В наступлении Нина с Шарнидом или с Наруки могут действовать с двух сторон, а оставшийся обеспечил бы прикрытие. В обороне можно, наверное, не менять и текущего расклада. Нина не сказала бы, что так они победят. Но сейчас думала, что могут неплохо сработать.

Так почему же? Ей тогда показалось, что всё кончено. Фонарь в её руке вырезал из темноты круг света, и в этом кругу лежал истекающий кровью Лейфон. Она увидела его бледное от потери крови лицо и закрытые глаза и всерьёз подумала, что всё кончено. Подумала, что все её мечты и надежды рассыпались с треском. Нина уверенно сказала Лейфону, что они справятся, хотя в душе её грызли сомнения. Но Лейфон не должен был видеть эти сомнения.

— Стыд какой.

Выходит, положиться можно лишь на него. Она смирилась с многократным превосходством Лейфона как военного и, кажется, решила, что надо просто стать сильнее за счёт подсмотренных у него приёмов — тех, которые сможет перенять…

— Чёрт…

Она всё не могла прийти в себя от шокирующего вида окровавленного Лейфона. Во время визита Нина не смотрела ему в глаза, потому что перед глазами стояла эта картина.

— Так ничего не выйдет…

Наверное, на ходу она слишком задумалась. Когда Нина опомнилась, то не сразу поняла, где оказалась. Совсем рядом с ядром центрального механизма. В середине находился закрытый плитами холмик. Что под плитами? Электронный дух. Но что она там делает? Никто не знает, какими средствами, каким образом она приводит город в движение. Механики и инженеры работают лишь с механизмами, которые соединены с ядром трубами и проводами. Они многого не знают: как сжижается серний, как город чувствует гряземонстров снаружи…

— Ох… Ну где же ты? — громко крикнула Нина, чтобы сбросить приведшее её сюда оцепенение, и огляделась. — Целни!

Где Целни, понять было совершенно невозможно — столько всего закрывало обзор. Нина, повысив голос, звала электронного духа. Эхо её голоса добавилось к многочисленным здешним шумам. А когда оно затихло, откуда-то издалека, лавируя среди труб, прилетел светящийся шар.

Источником бледного света была маленькая девочка. Эта девочка — которую называли электронным духом, или духом города — легко порхая, приземлилась в руки Нины.

— Вот ведь чертовка.

Она ругала устроившееся у неё на руках маленькое существо, но при виде счастливого лица Целни почему-то сразу захотелось всё ей простить.

— Что ты сегодня делала? — спросила Нина, поглаживая волосы Целни, которые были гораздо длиннее роста девочки.

Она уютно устроилась, положив голову на плечо Нины, но вдруг соскочила и встала на плечи ножками. Целни обхватила её голову сзади и опёрлась подбородком. Девочка стала тянуть Нину за волосы.

— М? Что там?

Она повернулась туда, куда тянула Целни. И стала вглядываться в том направлении.

— Там же ничего нет?

Как Нина не напрягала зрение, видела она только запутанный ландшафт центрального механизма из труб и коридоров. Ничего больше.

— Что-нибудь интересное? — уточнила она, но ответа не получила. — Целни?

Но маленький электронный дух лишь продолжал вглядываться поверх её головы в одну точку.

Поведение Целни напомнило Нине о беспокойстве, затаившемся в собственной груди. Не в силах понять, тревога это, напряжение или возбуждение, она молча продолжала смотреть туда же, куда и Целни.