Эпилог — город опустевшей пещеры

Блокирован. Хотел нанести внезапный удар, но идеально не вышло.

Цепь обвила лёгкий адамантовый дайт. Цепь с прикреплённым железным шаром. Пока здоровяк оборачивался, цепь скользнула змеёй и обмотала катану.

— Всё тот же вялый сопляк.

Свирепый взгляд оказался совсем близко. Зубы обнажились в оскале. Выходящая с дыханием кэй опаляла лицо.

— Задумываешься, можно ли решать вопрос одним махом, и в нужный момент мешкаешь. Потому и атака у тебя вялая.

Потянул цепь. Руку утянуло вверх. Корпус открылся. Удар ногой. Отлетел. Врезался в здание, пробил дыру в стене. Сверху посыпались обломки. На секунду показалось, что остался без живота.

— Чего добиться-то думал в таком состоянии? Аа?!

— Я ещё на ногах, — поднялся Лейфон, стряхнув обломки. — Кэй течёт. Оружие есть. Этого хватит, чтобы тебя убить.

— Говорю же, сопляк.

Жуймэй сплюнул. Уже от этого воздух содрогнулся. Выплёскивающаяся из Жуймэя кэй начала раскалывать землю.

Таков Жуймэй. Обладатель, с которым, как и с Каунтией, работать непросто. Стоит раз ввязаться в бой, и эмоции дают Жуймэю буйную кэй до бесконечности. Буйство и есть его черта. Потому и нельзя задействовать Жуймэя в городских боях. Этот человек должен драться лишь снаружи, где крушить можно что угодно.

— Убьёшь меня, и что? Убьёшь Тройатта? Убьёшь Линтенса? Бармелин, Кальвана, Тигриса, Канарис, Реверса, Каунтию. Убьёшь, и что? Что дальше, когда всех перебьёшь? Королеву убьёшь? Здешних тварей убьёшь? А дальше? Грендан разрушишь? Ты же ничего не продумал, сопляк паршивый — далеко в свой вялой злобе зайти собрался?

— А что мне остаётся?! — крикнул Лейфон.

Знакомое лицо. Знакомое с детства лицо. Перед ним Жуймэй. Лейфон его не любил. С самого начала не любил. А по прошествии времени неприязнь окрепла. Жуймэя убить сможет. Лейфон серьёзно так считал. Но не смог. Иначе, пусть даже перехваченный цепью, нанёс бы рану.

Среди Небесных Клинков он считал заслуживающими доверия только Линтенса и Реверса. С ними бы, наверное, замешкался больше всех. Линтенса Лейфон, очевидно, едва ли способен убить в бою. Что до Реверса, то Лейфона, наверное, от самой мысли о его убийстве охватит омерзение к себе.

Снова удар ногой. На сей раз Лейфон защитился, скрестив руки. Но не помогло. Снова отлетел, и один дом полностью рухнул.

— Ты чем сейчас заниматься должен? Сопляк паршивый? Меня убивать? Или кишащих здесь тварей давить? Не рассусоливай и не горячись. Соображай, что делать надо.

— Кх…

— Дельбоне!

«Да, да», — ответил голос Дельбоне с ощущением грустной улыбки.

Прямо к Лейфону спустился психокинетический терминал и выдал изображение. Там была выведена простая карта Целни. Освежать в памяти значение светящихся точек, покрывающих весь город, не требовалось. Используемые Дельбоне обозначения помнила не голова, а инстинкты. Это всё гряземонстры.

— Фелли.

«Я вроде говорила, — отозвался ровный голос. Но и он выдавал усталость. — Сообщила о вторжении гряземонстров. О ходе переговоров с Гренданом. И доверилась твоему решению».

— Да, но…

Если б Фелли дала больше деталей…

«Хватит, Лейфон, — оборвала Дельбоне разгоревшийся было спор. — Ты признаёшь талант девочки. И даже в столь непростом положении решил отдать весь сбор информации ей на откуп. Твой недосмотр, Лейфон».

«Я...» — попыталась что-то сказать Фелли.

«А у тебя избыток информации повлиял на мыслительные способности. Блестящий талант, но опыта не хватает».

Слова Дельбоне действовали на Лейфона как удары.

«И не считаешь, что как раз ты и должен был это заметить, Лейфон? Ты ещё до Небесного Клинка получал от психокинетиков различные виды поддержки. По себе знаешь, что такое затяжной бой. Повидал и военных, падавших от перенапряжения кэй-артерии, и психокинетиков, ставших неработоспособными от снижения мыслительной способности. Было от чего оттолкнуться, чтобы заметить. Но ты не заметил. В этом городе нет никого с твоим опытом. Ты обязан был их повести. Но не повёл», — обвинила она.

Возложила на него всю ответственность за эту битву. Такое ему говорили впервые.

— Я…

«Начнём, пожалуй, с главного — дадим тебе отдохнуть».

«А…»

Голос Фелли оборвался. Её терминал, паривший рядом, безжизненно опустился на землю. Лейфон мог лишь стоять на месте. Он теперь не знал, что делать. Жуймэя уже не было. Видимо, ушёл в поисках боя.

Дельбоне что-то сделала с Фелли. Это значило, что нет больше в городе места, укрытого от взгляда Дельбоне.

«Итак, хотел что-то сказать, Лейфон? Может, думал, что я, в мои почтенные годы, стану слушать дурацкие отговорки?»

— Я же приехал не для того, чтобы стать военным…

«Но стоишь в их рядах. Ты же должен был знать, как суров мир. Или сражения Грендана были для тебя столь просты, что ничему не научили?»

Это не так.

«Вряд ли в тебе разглядели командирские способности. Хорошему Обладателю они не требовались. Зато ты мог уделить внимание окружению. У тебя не только сила, но и никем не превзойдённый опыт. Если б ты его задействовал, военные этого города стали бы сильнее».

Лейфон многое хотел сказать. Так сложилось не по его воле. Не он сам решает, где будет задействован. Стратегию задают президент и командующий. И разве за других военных не командиры отвечать должны?

Но не сказал. Дельбоне говорила о том, чтобы восполнить их нехватку опыта. Обвиняла Лейфона в том, что он мог это сделать, но не сделал. Он военный в школьном городе. Если нечему учиться, учи. Разве не в этом миссия жителя школьного города?

Что сделал Лейфон? Прекрасно знает, что. Показал взводу базовую методику школы Сайхарденов. А остальным? Учиться желали многие. Но Лейфон их как-то сторонился.

«Это ты их привёл. Вот к такому», — немного жёстко сказала Дельбоне.

И всё равно звучало так, будто отчитывает доброжелательная бабушка с несколько строгим видом. Но сами слова жестоко вгрызались в душу Лейфона.

«Ну что, вставай, Лейфон Альсейф. Ты должен увидеть ещё один итог своей дурости».

— Какой…

«Нечто важное, скажем так, на подходе? Для тебя этот итог, наверное, важнее постигшей город катастрофы. Но придётся это принять».

— О чём ты? Дельбоне?! — крикнул он.

В голосе даже зазвенела угроза. Но Дельбоне её не восприняла.

«Взгляни сам. Что тогда сделаешь? Если не изменишься, с тобой всё кончено».

Терминал в форме бабочки улетел. Лейфон поднялся. Собрался догонять, но носок ботинка коснулся терминала Фелли.

— …!

Лейфон подобрал его. Положил в контейнер доспехов и прыгнул.

Обязан был заметить. В Целни наибольшую поддержку в боях Лейфону оказывала Фелли. Без её психокинеза он вряд ли смог бы так действовать. С ней уже случался обморок во время буйства Целни. На этот раз период не был столь длительным, но виды обрабатываемой информации слишком разнились. Дело, наверное, не только в объёмах, но и в категориях. Фелли вела обеспечение Лейфона и, быть может в это же время, обеспечение Нины. Если и не так, были и другие заботы. Ведь город оказался в таком положении. И Лейфон не учёл проблем Фелли.

Да, он допустил ошибку. Чтобы просто вернуться с места боя в Целни, поддержка Фелли не требовалась. Там же ехал Саварис. Суть в том, что требовалось лишь следовать за ним, не сближаясь и не отставая. Одно это предоставило бы ей отдых…

— Кх…

Чем больше Лейфон задумывался, тем печальнее всё выглядело. Он продолжал прыжки. Выведенная Дельбоне карта уже отложилась в памяти. Он уже держал курс в сторону места, где шло сосредоточение светящихся точек. Вход A10. Там. Что за итог упомянула Дельбоне? Сердце сжало нехорошее предчувствие, и он придал ногам сил.

***

Тройатт методично обтачивал стаю с внешних сторон. Тактика привела бы в ужас врагов, будь они обычными военными — но число, увы, было слишком велико. Светящихся точек на карте Дельбоне будто не становилось меньше.

— И чего? Чучела тупые, — мрачно пробормотала Бармелин.

Она стояла в центре стаи. Они засуетились вокруг Бармелин. Для гряземонстров она просто вдруг появилась.

— Вонючки. Фу, сдохните.

В каждой руке она держала по небольшому револьверу. Каждый выстрел пробивал дыру в груди очередного великана. При этом не попадал по шарам, которые Нина назвала слабым местом. Но великаны гибли. За секунду мрачный взгляд Бармелин проникал дальше, чем видели глаза Шарнида, и она производила точный выстрел. Там явно находилось то, что можно назвать линией жизни — жизнь обрывалась мгновенно.

Другие великаны ступали через павших, пытаясь сжать кольцо.

— От моих глаз ничья смерть не ускользнёт, — прошептала Бармелин, а в следующую секунду закружилась.

Револьверы мелькали с немыслимой скоростью, а Бармелин постоянно жала на спуск.

В револьверах по шесть патронов. Они, как и до этого, сразу кончились. Она лёгким движением запястий откинула барабаны. Выбросила гильзы. Участок цепи, многократно обвивавшей пояс, грудь, руки, ноги, словно взорвался, звенья распались. Подлетели вверх. Изменили форму. Вся цепь была дайтовой и от прохождения кэй превращалась в патроны.

Взмах револьвера. Патроны входят в барабан. Тот закрывается таким же движением запястья. И снова жать на спуск. Движения без задержек — это уже, без сомнения, просто идеальный, и в то же время допускающий любые импровизации, танец.

Танец закончился, когда в стае уже появилась солидная брешь. Вся цепь ушла.

— Шумные, вонючие, холодные.

Поёживаясь от собственных слов, Бармелин стояла на трупе и вздрагивала. Она обхватила себя руками, не выпуская револьверов. Барабаны оставались пусты. Великаны надвинулись, закрывая брешь. Но Бармелин осталась стоять. Она знала, что сейчас будет.

Мелькнула вспышка. Её мог почувствовать лишь Небесный Клинок. От неё мог уклониться лишь Небесный Клинок. Но проверять, получится ли от неё действительно уклониться, не хотелось.

Нити. Огромное число, не бесконечное, но близкое к тому. Дайтовые нити. Они, как живые существа, точнее, как оголодавшие звери, метались в экстазе, кружили в воздухе в поисках добычи. Когда найдут, загонят. И раскромсают. Окружат, вгрызутся, растерзают, пойдут за следующим. Эти звери не стремятся удовлетворить аппетит. Да, они так же борются с голодом. Но это не физический голод. Они охотятся, мечутся в поисках сильного противника. Тянут великаны на таковых или нет? Вот что спрашивали нити. Само их естество проверяло наличие качеств. Если нет, ты умрёшь. Если да, ты умрёшь. Каков бы ни был ответ, ничего, кроме смерти, не оставалось.

Великаны падали один за другим. Теряли форму, обваливались, распадаясь на мелкие части.

Нет человека, способного прервать его шаги. Колыхалось на ходу чёрное пальто, струился дым сигареты, и остановить идущего было невозможно. Он даже приблизиться не позволял. Смерть расползалась. Никто не мог её сдержать. Если он признает кого за врага, или не признает — но тот попытается сдержать эту поступь — всё равно подвергнется допросу нитей.

Нога шагнула, десять великанов пали. Сделан второй шаг, и пятьдесят великанов легли на землю. Нога отмерила третий, и рассыпались сто великанов. Так с каждым отмеренным шагом они валились. До такой скорости не дотягивали ни Бармелин, ни Тройатт, ни даже Жуймэй. Когда человек встал рядом с Бармелин, расчистилась огромная площадь, которую уже так просто не закрыть.

— Здесь? — спросил он, выкинув докуренную сигарету.

Упавший окурок потушился о плоть великана.

— И чего? Выпендрился типа? Заткнись, сдохни.

Линтенс выслушал проклятие, не поведя и бровью. Точнее, не слушал. Он достал из пальто новую сигарету и стал закуривать. Стальные нити тёрлись друг о друга, высекая искры. Этот жар он поднёс к кончику сигареты.

— Ты ж не проверила.

— Я до входа. Всё.

На деле Бармелин, наверное, просто не взяла огнестрел подходящей, чтобы пробиться в убежище, мощи. А если применит Небесный Клинок, в городе появится здоровая дыра.

— Рукой стукни.

— Сам стукни. Нельзя так с девочкой.

— Ты не старовата для девочки?

— Фу. Чтоб у тебя борода в мочалку превратилась. Трепло. Заткнись навек. Сигаретами провонял и выделывается.

— Сама духами воняешь. С канализации и то пахла лучше, — припомнил Линтенс недавнюю работу Бармелин.

Револьверы в её руках затряслись. Но остались опущенными. С того задания и до этого дня Бармелин не вылезала из ванны с пахучими цветами — отмывалась.

— Хоть зачисти всё. Схалтуришь — опять в канализацию отправим.

— Сдохни. Сдохни куклой на собственных нитях, — прокляла Бармелин, и его губы дрогнули.

Земля под его ногами вдруг осыпалась. Её взрезали стальные нити. Внизу находился вход в убежище. Упал, приземлился, ушёл внутрь.

— Мерзость! — снова поёжилась Бармелин, когда Линтенс исчез.

Смеялся. Линтенс, этот мужчина с каменным, способным выражать лишь угрюмость лицом, смеялся. От этого даже бросило в дрожь.

Линтенс прошёл вглубь. Срезал все мешавшие ворота и перегородки и прошёл. Людей не было. Наверное, бросили этот участок. Быстрое решение. Чувствовалось, что отход выполнили организованно. На такое они, похоже, способны. Линтенс даже зауважал студентов, пусть и самую малость. В его родном городе было слишком мирно. Мирная жизнь людей расслабила. Они, наверное, и эвакуироваться так слаженно не могли. То, что город из одних студентов умеет без задержки спускаться в убежище — тоже печально.

Немного пройдя, Линтенс кого-то увидел.

— Господин Линтенс?

На него недоверчиво смотрела подруга Лейфона. Одна. Больше никого не было. Что она здесь делает, с подозрением задумался Линтенс. Выглядело совершенно так, будто знала, что здесь её встретят.

— Ты знала?

— Откуда вы здесь?

Вопросы они задали одновременно. Оба снова замолкли.

— Тебя пришёл встретить.

От него не ускользнуло, как переменилось её лицо от услышанного.

— Что такое? — машинально спросил он.

— А?

— Ладно, — чуть мотнул он головой.

Когда она слушала, на лице отображались смешанные чувства. Будто не просто в растерянности, но и в каком-то упадке сил. Словно даже облегчение на лице появилось.

— Что, Грендан пришёл?

— Ага, — кивнул Линтенс.

— Дурой себя чувствую, — вздохнула Лирин, широко поведя плечами. — Ехала на хоробусе, столько переживаний.

— Таковы путешествия. В итоге почти любое бессмысленно. Люди живут везде. По существу разницы нет.

Люди живут. А раз живут, ищут безопасности. И чтобы обеспечить им жизнь, безопасности ищет и город. Затем он и движется. Лишь Грендан вне этой нормы. Из-за этих движений и существуют хоробусы. Но даже когда другой город совсем рядом, случается порой делать невероятный крюк. В поездку Линтенса двум городам случилось воевать. Город, в котором он остановился, столкнулся с городом, в котором Линтенс побывал целых три остановки назад. Такое случалось нередко. Пытаясь уехать в другой город, он однажды вынужден был вернуться туда, где останавливался прежде.

Лирин удивлённо смотрела. Подозревая, что много болтает, Линтенс затянулся сигаретой.

— Если вещей нет, пойдём сразу. Есть?

Лирин ненадолго задумалась. И мотнула головой. Он ждал, что она захочет поговорить напоследок с Лейфоном, но такой просьбы не последовало.

Преследовало чувство, что что-то не так. Но Линтенс отмахнулся. Решил, что всё равно. Грядёт бой. И королева гарантировала, что он удовлетворит Линтенса. А раз так, можно и за такие курьерско-эскортные задания браться.

— Пошли.

— Да, — кивнула Лирин.

Он развернулся, направляясь в сторону, с которой пришёл. И замер.

— Всё-таки не-ет!

Мимо Линтенса с криком промчалось нечто. Сзади раздался вопль.

— Чт, чт, чт…

Линтенс в ту же секунду понял, что прошмыгнуло. Вместо того чтобы вздохнуть, он выпустил дым изо рта — и снова обернулся.

— А я зачем шёл?

— Я подумала. Я потом оч-чень хорошо подумала. И поняла. Поняла очень важную вещь.

Лирин не устояла на ногах. Её обхватила высокая женщина. Прижала лицо Лирин к своей груди и сжала ей щёки, как от избытка эмоций делают с детьми и мелкими животными.

Альсейла.

— Какую?

— Ужасную — ты же так мою Лирин на руки возьмёшь! Кто ж допустит? Безобразие такое?

— …

— Этим грубым рукам касаться её спинки и плечиков тоже нельзя, но я бы дозволила, но ты ведь её за п-п-попу возьмёшь, пощупаешь, облапаешь, и я как представлю, что не выдержишь и решишь к себе унести и всё, всё, всё!

— Ничего не знаю, — буркнул Линтенс.

Втягиваться в идиотский спор желания не было.

— Чт, чт, чт…

От удивления Лирин не могла совладать с собственным голосом. Она ловила ртом воздух и таращилась на Альсейлу.

— Си… С-Синола-сэмпай? Что ты здесь делаешь?

— Тебя спасать пришла, — серьёзно ответила она. Лирин не Бармелин, но тоже зябко поёжилась. — Страшно было? Достойных героев не нашлось. Но ничего, теперь можно вернуться в Грендан.

— А…га…

Альсейла… Лирин звала её Синолой. Наверное, псевдоним, под которым развлекаться выходит. Серьёзным королевским делам она посвящала в лучшем случае десятую часть времени. Почти ничего стоящего не рассказывала, и Линтенс всё с самого начала пропускал мимо ушей. И уж псевдонима запоминать бы не стал.

— И всё-таки, почему ты… нет, как ты здесь оказалась?

Лирин с усилием вырвалась из рук Альсейлы и встала. У той взгляд тут же сделался жёстким. У Лирин же вид был какой-то скучающий. Видимо, привыкла к характеру Альсейлы. Линтенс слегка проникся сочувствием к несчастной. Свалились ей на голову эти бесполезные, бессмысленные хлопоты.

— На самом деле я от тебя кое-что скрыла.

— Что, правда?

— На самом деле я королева! — приложила Альсейла руку к груди с глубоким раскаянием на лице.

Но Лирин лишь равнодушно протянула:

— Аа…

— Не веришь?

— Да нет. Всё верно. Это объясняет, почему Са… господин Саварис меня будто сопровождал.

— Догадалась?

— Нет. Просто, как бы сказать, в Синоле-сэмпай что-то такое и чувствовалось, что ли?

Её реакция напрочь предала ожидания Альсейлы. Она, наверное, хотела больше удивления, смятения и снова удивления. Обычный человек, конечно, так бы себя и повёл — или не поверил бы. Но когда тебе так представляются в сопровождении того, кто известен тебе как Небесный Клинок — человек, который сочтёт всё за ложь, будет по крайней мере родом не из Грендана.

Лирин явно не считала, что её обманывают. Просто не оправдала ожиданий Альсейлы.

— Х-ха… — непроизвольно дёрнулась глотка.

Линтенс держался, но сам собой открылся рот. То, что оттуда раздалось, сдержать не вышло.

— Ты, не ржать, — сердито взглянула Альсейла.

Но Линтенс не прекращал.

— Неважно. Нам срочно на выход. Сейчас прискачет обезьяна с красной рожей, — сказал он сквозь смех.

— У обезьяны рожа от природы красная, — ответила чуть приунывшая Альсейла. — Зад, кстати, тоже.

Лирин, кажется, не поняла смысл разговора. Она с недоумевающим видом шла следом за Линтенсом. Альсейла неоднократно порывалась взять Лирин на руки, но та решительно отказалась.

Они прошли коридор, посечённые нитями перегородки, ворота. Вышли наружу.

— Тут высоко, не осилишь, — вкрадчиво заметила Альсейла.

По изначальной задумке часть дороги опускалась, образуя склон. Но благодаря стальным нитям Линтенса вместо этого на высоте в два человеческих роста над ними красовалось отверстие.

Битвы слышно не было. С Бармелин были Тройатт и Жуймэй — действовали втроём. Задержаться с зачисткой в таком составе было бы верхом бездарности.

— Можно попросить господина Линтенса, — парировала Лирин.

— С ума сошла? Ты же девочка. Надо себя уважать! Он мало того, что нелюдим, так ещё и грязный. Если ему волосы взъерошить, перхоть так и посыплется.

— Нет, не верю.

— А ещё, ещё, он одежду не каждый день стирает.

— Да, вот это возможно.

— Видишь? Так что давай ко мне.

— Но проситься на руки к Вашему Королевскому Величеству всё-таки как-то нагло…

— Не нагло. Ничуть не нагло.

— Но ведь…

— Он защитник, телохранитель, страж! Его руки должны быть свободны.

— Против здешних-то мне руки особо и не нужны.

— Ты помолчи!

Налившиеся кровью глаза гневно сверкнули. Такой взгляд оборвал разговор, и особо спорить уже не хотелось.

— Ладно, ничего не поделаешь, — со вздохом согласилась она.

Альсейла хлопнула в ладоши и засияла. Не чувствовалось в ней никакого королевского величия. А может, никогда и не было.

Однако девочка спокойно воспринимает происходящее. Линтенс не собирался об этом задумываться, но это всё же интриговало.

Но прежде, чем он успел развить эту мысль, явилась обезьяна.

Лирин вскрикнула. Со стороны Альсейлы и Линтенса вспыхнул свет. Но лишь свет. Удара не последовало. Всё отбили нити Линтенса.

— Отпустите Лирин! — крикнул Лейфон.

Казалось, что он завис в воздухе — но это ещё действовала инерция атаки. Казалось, что катана остановлена пустотой — но там висела паутина стальных нитей. Натянутые радиально, как в паучьем логове, они рассеяли кэй и ударную волну с лезвия катаны в стороны.

Линтенс зажёг новую сигарету. Скорость и сила удара заставили выронить прежнюю.

— Вяло. Тебе другие не говорили? — равнодушно сообщил он юноше, которому некогда вручил стальные нити.

Тот скрипнул зубами. Затем узнал ту, что держала на руках Лирин, и в глазах появился ужас.

— Ваше Величество…

— Привет, мальчик, — широко улыбнулась Альсейла. На его лице мелькнуло отчаяние. — Прости, но Лирин мы заберём.

— Это не смешно!

— А что, она была в отъезде. Теперь вернётся в Грендан, разве не очевидно?

— Решаете за неё.

— А не ты ли за неё решаешь? — возразила она, и Лейфон посмотрел на Лирин.

— Лирин, иди сюда!

— Лейфон…

Но та отвела взгляд.

— Лирин!

— Я не могу ослушаться Её Величества, — слабым голосом возразила она.

— Лирин!

— Я вернусь! В Грендан. Рано или поздно так должно было случиться. Случилось сегодня. Вот и всё. Лейфон, смотри на это так.

Инерция броска угасла. Лейфон встал на землю. Катана поднята. Кстати, таки катану взял в руки, подумал Линтенс.

— Что вы сделали с Лирин?

— Как грубо. А что я с ней сделаю? Между прочим, в Грендане она — моя милая кохай.

Лейфон не выказал удивления. Он знал характер королевы. Сэмпай и кохай. На самом деле вполне можно представить. И оказалось, что так и есть.

Лейфон уже явно понял, что бессмысленно спрашивать, зачем всё это.

— Лирин сказала, что возвращается. Не отойдёшь ли с дороги, Лейфон?

Он не ответил. Но грудь сжигала обида. Это читалось в его глазах. Глазах, смотревших лишь на Лирин. Взгляд был ищущим. Но искал он её глаза, а она отводила взгляд.

Лейфон не искал помощи Линтенса. И правильно. Между ними не было отношений учителя и ученика. А если и были, то не было в них души.

Лейфон не мог вообще ничего. Без Небесного Клинка, весь израненный. Кэй тоже не течёт как надо. А напротив — Линтенс с королевой. В пользу Лейфона ни единого фактора.

— Лейфон, пожалуйста, — взмолилась Лирин.

И Лейфон сломался. Тем, кто видел кэй, стало ясно, что напряжение ушло.

— Ну, счастливо. Живи нормальной, по возможности, жизнью.

Брошенные Альсейлой напоследок слова были, конечно, лишены смысла.

Потеряет ли навык, спросил себя Линтенс. Так Лейфон потеряет навык. Когда он покинул Грендан, Линтенс тоже так подумал. Он сам родной город покинул, так как не хотел забыть собственные приёмы. А Лейфон уехал, чтобы потерять навык. Такая вышла закономерность. И к ней теперь всё и вернётся. Было немного досадно. Но Линтенс и не думал протягивать руку. Кто не встанет сам — бесполезен.

Они шли дальше. Впереди уже открывалось безлюдное поле. На пути до самого Грендана никто не стоял. Ни гряземонстров, ни военных.

Контакт двинулся сразу. Встал. Пустил кэй. Двинулись, реагируя, стальные нити. Контакт пробился. Приблизился. Клинок атаковал, но королева не обернулась. Паутина нитей остановила его. Рассеяла удар. Расцвели вспышки кэй.

— Я думал, ты сдался.

— Не смешите.

Сквозь нити смотрел жёсткий взгляд Лейфона.

— Лейфон!

Королева не обернулась. Лирин кричала через её плечо.

— Ну пожалуйста.

— Нет!

В этом слове логика полностью уступила эмоциям. Заметив краем глаза, как переменилась в лице Лирин, Линтенс встал перед Лейфоном.

— Не позорься. А то нашинковать хочется.

— Позориться? А где позор? Что позорнее?! Так сидеть сложа руки это что, не позор? Нет, теперь всё одно. А какой выбрать, это я…

Он бросил красноречивый взгляд. Интересно, что выражает лицо Лирин за спиной Линтенса?

— Дела Грендана тебя уже ни в малейшей степени не касаются.

Он понимал, что говорит бессмысленные слова. Людские чувства не подвластны доводам. А будь подвластны, сам Линтенс не побоялся бы растерять талант и остался бы защищать родной город.

В глазах молчавшего Лейфона, как и ожидалось, стояла лишь ярость.

— Ясно, раз так…

Объяснять уже смысла нет. Придя к такому решению, Линтенс понял свою наивность.

— Пробейся силой, — произнёс он, чтобы эту наивность исправить — и двинулся.

Двинулся, оставшись неподвижным. Зашелестели стальные нити. Сверкнула катана Лейфона.

Они столкнулись.

***

Она посмотрела на лежащую у неё на руках Лирин. Её лицо выражало целую гамму чувств.

— Волнуешься?

— А?

Совсем близко раздавались шумы. Шумы. Обычный человек такую битву этим словом не назовёт, но для Альсейлы лишь так. А от ударных волн берегли нити Линтенса. Он и волосу с головы Лирин упасть не даст. Иначе Альсейла не простит.

— Ты меня прям удивила. Не думала, что согласишься тут же вернуться.

Она могла наблюдать развернувшийся перед ними бой. Лирин же не могла. Линтенс хоть не двигается, а вот за носящимся вокруг него Лейфоном вряд ли уследит. И её правый глаз, до сих пор закрытый, нужен не для этого.

— Я решила, что всё равно придётся.

Она волновалась за ход боя. Но не видела его. И сжала руки, пытаясь справиться с беспокойством. Альсейла наблюдала за Лирин и ждала, что та скажет дальше.

— Она же в Грендане? Сая?

В груди кольнуло. Настал день, когда королева услышала от неё это имя. Нет, Альсейла всё понимала. Понимала, но хотела бы отодвинуть его в бесконечность. Но, конечно, не вышло.

— Да, — кивнула она. — Спит в самом сердце города, в тайном месте. Там, куда не входил никто, даже я — спит в ожидании.

Чего? Чего-то. Она знала лишь, что ход событий ведёт к битве. Что есть воля, желающая разрушить мир.

— Давно?

— С далёкого… далёкого прошлого, с начала этого мира.

— Похоже, история непростая, — сказала Лирин и снова посмотрела на схватку. Вряд ли что-то видит, но и глаз оторвать явно не в силах. — Лейфона ведь… можно не втягивать? Он же больше не гренданец.

Вот зачем Лирин так послушно возвращается?

— Ну да.

Так и есть. А главное, будь Лейфон и жителем Грендана — люди без Небесного Клинка не нужны. Альсейле требуются те, кто лишь с Клинком способны проявить всю свою силу, такие военные. И Лейфон такой. Уступает другим Клинкам по физической силе, по качеству навыков, но в практических аспектах работы кэй-артерии — одномоментной выработке кэй, скорости восстановления, стойкости — наверное, лучший из них. Однажды Лейфона отправили на обследование под предлогом медосмотра, и нашли признаки того, что в раннем детстве мальчик неоднократно подвергался редкому явлению роста — расширению кэй-артерии. А ещё Лейфон обладал волей к работе с такими немыслимыми объёмами кэй. Что же сейчас? Линтенс назвал Лейфона «вялым» — сможет ли он совладать с собственной кэй? А, так может…

Линтенс, наверное, это и хочет проверить. Потому что Альсейле казалось, будто он развлекается. А он не из тех, кто так поступает. А значит, он…

Додумавшись до такого, она снова посмотрела на Лирин. Которая с тревожным видом наблюдала за битвой.

***

Отступить было некуда. Факт придавил тяжким грузом, и Лейфон будто пытался от него отмахаться своим дайтом. Окружавшие стальные нити уходили с траекторий ударов как паутина, колыхающаяся от дуновения ветра. Притом стоило метнуть внешнюю кэй в самого Линтенса, нити все разом переплетались, соединялись и выстраивались в надёжный заслон на пути атаки. Линтенс же не сходил с места. Смотрел на уменьшающуюся сигарету, затягивался. Тлеющий кончик светился красным. Выдыхал дым. Обычные действия курящего. Нити же в это время безжалостно атаковали. Взмахов катаны на них не хватало. Лейфон был постоянно в движении. Получалось лишь бегать.

Как быть, отчаянно думал он в ходе боя… или того, что даже боем не назовёшь. Будь у меня сапфировый дайт, представил Лейфон… и оборвал эту мысль. Если он положится на своё слабое знание стальных нитей, будет сокрушен в мгновение ока. С поверхностной техникой Лейфона против истинного мастера слабых мест окажется несравнимо больше, чем с катаной. Это у Линтенса Лейфон научился работе с нитями. Вблизи наблюдал, как Линтенс сражается. Но сейчас впервые столкнулся с ним как непосредственный противник. А как противник Линтенс невероятен. Так заключил Лейфон. Подумалось, что будь даже у него Небесный Клинок, Лейфон оказался бы всё так же беспомощен. И хуже всего, что Линтенс поддаётся. Это очень заметно. А Лейфон все равно ничего не может.

Как быть? Как быть? Сколько бы они ни думал, способа выскользнуть из окружения нитей не находилось.

— Ну что? Делать что-нибудь будешь? — поинтересовался Линтенс, давя выкуренную сигарету. — Раз нет, теряем время. Незачем с тобой больше возиться.

Напряжение сдавило позвоночник, и по телу прошла непроизвольная дрожь. Ужас в ожидании финального удара. При этом возникло ощущение, что Лирин отдаляется.

Лейфон двинулся вперёд. Нити закрыли путь. Ночной клинок лёгкого адамантового дайта попытался прорубиться. Нити отошли. Отошли и напали с другой стороны. Лейфон уклонился. Уклонился, продвигаясь. Прошёл совсем близко, едва не задело. Не задело, но ударила кэй с нитей. Он защищался, пустив кэй вокруг себя. И всё равно был ранен. По телу моментально вспыхнула боль, как от царапин. Но он всё равно шёл. Ещё шаг. Пусть совсем понемногу, но каждый надёжно отыгранный шаг сократит дистанцию до Линтенса.

А тот наблюдал за Лейфоном. Рука извлекла из пальто новую сигарету.

— Ну хватит. Вот эта. Выкурю за сто восемьдесят секунд. Столько у тебя времени.

Сигарета в зубах вспыхнула. Можно было воочию наблюдать, как уходит отведённое время.

Лейфон рванулся. Запаниковал. Прошёл неаккуратно. Одна нить срезала плоть с плеча. Острая боль, жжение. Чувство хлынувшей крови. Неважно, вперёд. Взмах катаны, ногу вперёд. Продвижение минимальное, минимальное. Смахнул катаной ослепительно мельтешившие, осаждавшие, нападавшие стальные нити, те, что впереди и кругом. Уклонился. Шагнул вперёд. Взмах катаны, уклониться, продвинуться.

Но это путь долгий. Отчаянно держать отвоёванную позицию и практически заставлять себя продавить следующий шаг. Лейфон спрашивал себя, насколько бессмысленно он тратит время. Паника. Паника. Не успеет. Сто восемьдесят секунд. Сколько прошло? И сколько, соответственно, осталось? Сигарета… Смотреть некогда. Нити ждали слабины. Линтенс по-прежнему поддавался. Но стоит ослабить бдительность, и Лейфон умрёт. Точно умрёт. Линтенс его убьёт, такой неумеха не нужен. Такой человек Линтенс.

Бесчисленные нити. Разрастись эта стая может, наверное, до сотни миллионов. Сколько сейчас? Двести, триста — где-то так? Какая же это доля его истинной силы? Сколько процентов? Считать, наверное, бессмысленно. Но можно рассматривать это как чёткое выражение дистанции между ним и Лейфоном. Пожелай Линтенс мгновенно убить Лейфона, достаточно лишь добавить ещё три сотни. Не такова ли нынешняя реальность?

Разум заволокло туманом. Линтенс далеко, Альсейла за его спиной значительно дальше. Какое расстояние надо преодолеть, чтобы добраться до Лирин на руках Альсейлы? Тело двигалось. Катана рубила. Руки держали. Но движения притуплялись. По телу пробежала боль. Уже не получалось резко уклоняться. Уследить за нитями чисто зрительно стало невозможно. Требовалось заострить все ощущения. Но тело, вопреки желаниям Лейфона, тяжелело. Чувства явно притуплялись. Старая особь, Саварис и теперь Линтенс. Невозможные битвы шли одна за другой. Не на грани истощения ли запасы выносливости?

Надо кэй, непременно пустить больше кэй. Не в дайт, что бессмысленно, а в тело. Больше внутренней кэй. Пробудить тело, встряхнуть нервы. Рано спать. Рано сдаваться. Больше, больше, больше!

Лейфон взревел. Кэй-артерия вспыхнула. Как загорелась. Может, и правда загорелась. Что с того? Он не знает, можно ли её сжечь дотла, но узнает.

В глаза ударил свет. Нет, это светился сам Лейфон. Не вошедшая в циркуляцию кэй выплескивалась из всего тела. Автоматически превращалась во внешнюю. Эта кэй отталкивала стальные нити. Ломала землю под ногами. Сотрясала воздух. Боль, казалось, сейчас разорвёт на части. Что с того? Вклиниться. И прорваться. Через Линтенса, а потом через королеву. Иначе как достичь цели?

Лейфон прыгнул. Отбросил все нити разом и прыгнул. Секунда возможности. Вне этого мгновения шанса нет. Мимо Линтенса, к королеве. В боковом зрении мелькнуло пальто, чёрные волосы уходившей прочь королевы приближались. Приблизились. Пустить ещё кэй, будто предела нет. Будто надо всё сжечь. Цвет клинка катаны — лёгкого адамантового дайта — изменился. Цвет ночи сменился на цвет мутной крови. Раскалился. Хоть внутренняя кэй циркулировала и в дайт не вливалась, сбрасываемые излишки порождали эффект перегрузки.

Один удар. Больше не дадут. Один. И этого хватит. В бою с королевой большего не получишь.

Лейфон встретился взглядом с Лирин. Нет, она не могла уследить за происходящим. Вряд ли видела Лейфона. Это он смотрел ей в глаза. Смотрел и будто тонул в этих немного растерянных глазах. Вернуть её. Вот его желание. И Лейфон его исполнит.

Но кого ради исполнит? Колебаться, спрашивать, давать ответы было некогда. Мгновение на то и мгновение. Слишком мало, чтобы размышлять и искать ответ. Лейфон взмахнул катаной. Лёгкий адамантовый дайт нанёс удар. Прочертил красный след. Летел к королеве. К её шее. Срубить голову, убить королеву, вернуть. Сейчас лишь бы…

Не прошло. Рука подсказала раньше глаз. Она ударила впустую. Слишком легко стало — исчез клинок, бывший словно продолжением руки. Он не взорвался от перегрузки кэй. Рассыпался до того. Распался на множество осколков и исчез. Его раскромсали стальные нити.

Лейфон пролетел рядом с королевой. Развернулся в воздухе и приземлился. Инерция тащила по земле дальше. Даже усиленное внутренней кэй тело не смогло эту инерцию погасить. Лейфона тащило. Тащило. Он не мог даже как следует занять боевую стойку. Такого жалкого просчёта нити не простят. Не окажут такой милости. Грудь придавило. Там оказался пучок нитей.

Вьющиеся Струны: Бросок Комара. Приём задумывался, чтобы вводить нити глубоко в гряземонстра и там распускать. Лейфон перестал бороться с инерцией и наоборот прыгнул назад, помогая ей. Пучок распустился, раскрутился, разбушевался. По всему телу прошла боль. Из смертельной зоны выйти удалось. Но Лейфон получил ранения, хлынула кровь. Оказался рассечён лоб, глаза заволокло красным. Нити вгрызлись глубоко в руки и ноги. Прежде, чем эти клыки взялись за дело, Лейфон снова прыгнул. Они вышли из тела. Но влитая в них кэй нанесла удар глубоко внутри, обездвижив Лейфона.

Он попытался встать. Не смог.

Оставшийся без клинка дайт весил печально мало.

Лейфон продолжал бороться с собственным телом, пытаясь заставить его сесть. Кэй ещё шла. Но повреждённый организм не мог сразу восстановиться. И всё равно надо встать. Здесь нельзя проиграть. Здесь нельзя сломаться. Если сейчас сдаться…

— Сто восемьдесят секунд. Вышли, — тихо сказал Линтенс, раздавив окурок.

В тот же миг всё тело онемело. Лейфон не понял. Оказывается, он уже перестал осязать и чувствовать боль, а одна нить проникла в организм. И выпущенная ею внешняя кэй взорвала сознание.

Лейфон знал, что Линтенс поддавался. Но даже на этом уровне жизнь парня была целиком во власти противника. Так и не поняв, что произошло, Лейфон потерял сознание.

За секунду до отключения он что-то увидел. Оно было окутано голубым светом и походило на Нину.

***

— Лейфон?!

Она своими глазами видела, как он упал. Сцена казалась невероятной. Лейфон повержен. Такое бывает? Но факт в том, что Лейфон упал. А напротив него стояли мужчина и женщина. И у женщины на руках что, Лирин?

— Вы ещё кто такие?

Нина хотела осмотреть Лейфона. Но ей вряд ли позволят. Она встала перед ним, против этой пары. Женщина с очень благородными чертами лица многозначительно улыбнулась.

— Лин, это Свергнутый.

— Знаю. Не впервой.

— Уу, вот что значит мир повидал.

От их беседы по спине пробежал холодок. Мгновенно выявили самую суть.

— Кто вы такие?

— Гренданская знаменитость и его горничная, — с игривой ноткой ответила женщина.

— Нет, Нина, беги! — закричала Лирин. — Это Её Величество королева и Обладатель Небесного Клинка. Ты ничего не сделаешь, беги!

От услышанного глаза Нины округлились. Королева. Вот она какая? Абсолютная сила, подчинившая Обладателей вроде Лейфона. А мужчина — тот, кем был некогда Лейфон, Обладатель Небесного Клинка.

— Что вам надо от Лирин?

— Я берегу ценную жительницу нашего города, что такого?

Королева не раздражалась. Тон был, опять-таки, скорее шутливый. Совершенно не скажешь, что правительница целого города.

— Прости, а не могла бы и ты с нами пойти? Мне кажется, я могу показать тебе то, что ты хочешь увидеть…

— Что же?

— Тайны этого мира, Свергнутого, электронных духов. Раз уж эти тебя втянули, разве не интересно?

— Эти?

Она смотрела не на Нину. Та невольно проследила за взглядом. Для этого пришлось даже обернуться.

Он стоял там. Стоял далеко. Но она видела чётко. Возле точки стыка Целни и Грендана — где ноги двух городов переплелись и соединились — на сопле фильтрующего поля.

— Дик… сэмпай?

Явно он. Но что это? Будто что-то не так. Большой железный хлыст опущен, смотрит на них словно оценивающе. Из Дика, как и из Нины, шла голубая кэй.

Вот что не так — маска на лице. Она такая же, как у Волколиких? Но казалось, что не такая. Казалось, что где-то Нина её видела.

— Эх, увидел, — пробормотала королева. — Теперь не отвертишься.

Похоже, она обращалась не к Нине. Скорее, наверное, к себе?

— А что? Хотела отвертеться?

— От предопределённого всегда хочется отвертеться, разве нет? Такая она, молодость.

— Не поздновато о молодости говорить?

— Ещё слово, и я тебя стукну.

Такие сзади шли разговоры. Дик, словно заметив взгляд Нины, повернулся к ним спиной и двинулся в Грендан.

— В этом городе, видно, тоже непростые дела творятся, но теперь, думаю, всё ляжет на нас.

— Что?

На этот раз заговорила с Ниной.

— Ты как, не хочешь понаблюдать лично?

— Вам разве не Свергнутый нужен?

— Ну… Наёмников решила отправить не я, а предшественник, что до Савариса — это просто Канарис мне мозг вынесла, а вообще как по мне, так лучше чтоб был, чем чтоб не было. В Грендане, наверное, применение найдётся. На этот раз, похоже, последнее слово за Саей…

Королева говорила не очень понятные вещи. Невозмутимость этой женщины уже начинала передаваться Нине.

— В общем, раз к тебе такое пристало, должно же быть чуток любопытно? Если нет, тоже ничего страшного, а вот будешь мешать — применим силу, — беззаботно пояснила королева.

Нина задумалась. Лейфон пал. Лирин захвачена. Если здесь драться, возможно ли победить? Сколько искренности в поведении королевы?

Нина посмотрела на Лирин. Встретилась с ней взглядом. Та будто говорила, «не надо». Но так она вернётся в Грендан, и есть ли гарантия, что с ней всё будет в порядке?

Нина подумала о лежащем за спиной Лейфоне. Сможет ли она одолеть тех, кого не одолел он — пусть даже обретя мощь Свергнутого? Нет…

— Ох, зря распиналась, — рассмеялась королева.

Мгновенно разгадала намерения Нины. От такого пробежали мурашки, и она крепче сжала хлысты.

— Не в моём стиле гадать, смогу я победить или нет.

— Уу.

— Я обещала Лейфону защищать Лирин. И если не сдержу слова, можете убить прямо здесь.

Лирин вскрикнула и стала просить Нину остановиться. Но она не слушала.

— Какая решимость, однако.

Вперёд вышел стоявший рядом с королевой мужчина.

— Лин, не убивать.

— Интересно, остановило бы это девушку?

В голосе того, кого она звала «Лином», звучали мрачные нотки.

— Хватит, прошу! Господин Линтенс! — крикнула Лирин.

Так стало ясно, что мужчину зовут Линтенсом. И холодок пробежал с новой силой. Линтенс. Тот, кто научил Лейфона стальным нитям.

— Как на грани смерти проявляется истинная сила? Страшны как раз те, кто ставят на кон жизнь и шагают вперёд. А вот Лейфон, по сути, просто мальчишка с фокусами.

Нина ощутила давление. Но не поддалась, уняла дрожь в спине и стала выжидать момент для броска.

Момент дали внешние обстоятельства. Звук выстрела. Вылетела заряженная концентрированной кэй пуля. С дальнего здания, в направлении королевы. Но пулю перехватил выстрел со стороны. Траектории пересеклись, и взрыв кэй оставил в воздухе плохо очерченный круг. Пуля остановлена пулей. Более того, если откуда сделан первый выстрел стало ясно сразу, то у следующего лишь после взрыва удалось разглядеть вычерченную светом кэй траекторию. Первый был Шарнид, наверняка. Но кто второй?

Времени на выяснение не осталось. Нина двинулась. Взгляд Линтенса ещё был обращён к прочерченной в небе линии.

Но это оказалась ловушка.

— Лейфон — мальчишка с фокусами, — прошептал он.

Рванувшаяся Нина почувствовала, как что-то обвило ногу. Когда поняла, что это стальная нить, было поздно. Нога оказалась захвачена, и Нина упала. Тут же нить обмотала и руку. Достаточно было опередить лишь на мгновение, чтобы обездвижить Нину.

— Но он знает тонкости боя. Близость смерти сковывает, но он способен обрести то, что её преодолеет — или уже обрёл? А ты, видно, преодолела легко. Легко до безрассудства. Увидеть, что ждёт после ста десяти миллионов битв, ни тебе, ни Лейфону сейчас не дано. Малышня.

Через секунду сознание Нины разбили на кусочки.

Шарнид всё видел. Он смотрел. Только и мог, что смотреть. В руках была снайперская винтовка, но нажать спусковой крючок Шарнид не мог.

На лоб давили. На Шарнида смотрело дуло револьвера. И у револьвера была хозяйка. Эксцентричного вида девушка.

— Паршивец маленький, жить надоело?

— Жить мне никогда не надоест.

Шарнид убрал руки с винтовки и поднял вверх. Оставалось лишь сдаться. Силы фантастически неравны. Мало того, что пулей остановила пулю, так даже подобралась незамеченной. Заметил уже в таком положении. Такова разница в силе. Он это понял без объяснений, уже по напряжению, которое передалось телу. Он мёртв. В ту секунду Шарнид точно умер. И живёт лишь по дозволению девушки.

Давление со лба ушло. Она мгновенно скрылась из виду. Но Шарнид не мог двинуться. Мог лишь молча наблюдать, как уносят Нину — видимо, потерявшую сознание.

***

Он надел новенькие доспехи. При движениях раны под многочисленными бинтами причиняли боль.

Поражение было полным. Хуже просто не бывает. Неважно, жив Лейфон или нет — он проиграл. Исход таков, что Лирин забрали. И не только её — даже Нину. Свергнутого. Разве тот её не покинул? Что вообще произошло на поверхности города в отсутствие Лейфона?

Он был обездвижен. Потерял сознание. Но в это время что-то случилось, и Нина оказалась в Грендане. Поражение ощущалось не столько вырезанными на теле ранами, сколько жёсткой болью глубоко в груди.

Теперь Лейфон шёл делать самую большую глупость — что и сам прекрасно понимал. Только и смог, что упасть и сдаться — что он сделает? Он чувствовал свою беспомощность.

Его восхваляли за Небесный Клинок, и Лейфон зазнался? У него не было таких мыслей, но по факту, возможно, так и вышло. У него лишь мишура, и та мигом слетела, когда явился кто-то настоящий.

Лейфон вышел из раздевалки. В коридоре ждал Харли.

— Быстро ты.

— Перед твоим возвращением я получил сообщение Фелли, — натянуто улыбнулся тот и передал закреплённые на портупее дайты.

Адамантовый, лёгкий адамантовый и сапфировый. Оружие Лейфона. Оружие, которое он взял в Целни. Их изготовили Харли с Кириком, собрав технику и талант. И всё равно это далеко не Небесный Клинок.

Выросшая впереди стена непомерно высока — и не единственная. Возможно ли преодолеть их все?

— И вот ещё, — протянул Харли железный дайт. Тот самый, что Лирин привезла из Грендана. — Сказать по правде, с твоим максимальным потоком кэй железный я бы не рекомендовал, но…

Харли оборвал себя. В его словах звучала досада. Даже адамантовый дайт толком не держал кэй Лейфона. Обидный факт.

— Спасибо тебе.

Лейфон взял предложенное. На портупее было сделано ещё гнездо. Дайт лёг в него.

— Скажи, Нина вернётся? — спросил Харли шагнувшего Лейфона.

«Конечно», — хотел сказать он.

Но не смог. И молча пошёл по коридору.

Следовало ответить. Лейфон шёл по поверхности города, мучимый этой мыслью.

Восстановительные работы уже начались. Разрушения на поверхности были ужасны, кто-то остался без жилья. Таких студентов приняли в первом студенческом общежитии — там, куда селят поступающих. А те, кому мест не хватило, поселились в убежище. Повсюду раздавался грохот строительной техники. Он не раздражал. Особого веселья на лицах студентов не наблюдалось, но и чрезмерной мрачности не чувствовалось. Казалось, сама мысль, что можно жить дальше, даёт им луч света. Лейфон не мог стать как они.

Военные оставались на тревожном положении на случай, если остались гряземонстры. К идущему в доспехах Лейфону вопросов ни у кого не возникло. Он не узнавал, каковы потери среди военных. Его целый день лечили в медпункте убежища. Лейфон проспал мёртвым сном, потом встал — и вот он здесь. До подробных рассказов дело не дошло. Если бы что и узнал, он сейчас вряд ли что сделает.

От него ушла Лирин. Увели Нину. А он, беспомощный, здесь. И со старой особью не справился. Справилась королева. Перенапряг Фелли. А должен был сообразить. На город напали гряземонстры-гиганты, а Лейфон полез в драку с охотившимися на них Клинками. Будто сам позор оделся и шагает.

Лейфон шагал, глядя на город невидящим взглядом. Видел вроде, как кто-то растерянно смотрел на разрушенный дом, но была и радостная группа студенток, обсуждающих новую мебель. На дороге стояли простые палатки, откуда тянулся дымок готовящегося риса.

Строительный шум доносился отовсюду. Жизнь бурлила. Даже когда разоряют обжитую землю, не все склоняются перед бедой. Желание отстроиться заново оказалось сильнее. Таков школьный город, подумал Лейфон. Если что-то разрушили, надо отстроить. Город воплотил этот принцип — это видно не по отдельным студентам, а по рождённой всеми сразу волей к жизни.

Лейфон не мог встать в их ряды. Он сломался. Гренданские приятели напрочь растоптали желание вновь стать военным. Потому и портупея, казалось, плохо сидела на поясе. Даже в доспехах было неуютно. Казалось, Лейфон даже не может принять, что он — это он.

Но он шёл. И, наконец, вышел к ободу. Грендан совсем рядом. Настороженности между городами не наблюдалось. Лейфон стоял и не чувствовал, будто кто-то за ним следит. Но проход и общение не разрешались — стояло ограждение с соответствующим обозначением. У Целни до сих пор повреждена часть ноги, и город, видимо, ждал возможности продолжить движение. А почему стоял Грендан, было неясно.

За этой чертой Грендан. Но сможет ли Лейфон её перейти? Сможет ли добиться своего? Стена бесконечно высокая и не одна. Стену под названием Линтенс он миновать не смог. Лирин увели запросто. И Нину тоже. Зачем Грендану, да и королеве понадобились они обе? И зачем Лирин решила уйти с ней? Лейфон ничего не понимал. Стоит ли действовать, не понимая? И может ли он что-то сделать? Сомнения остановили его. Сможет ли он действительно что-то сделать?

— Пришёл-таки?

Он обернулся на голос. Шарнид. И ещё Фелли. В доспехах, как и Лейфон.

— Вы что?

— Об одном ведь подумали? — как ни в чём не бывало встал рядом Шарнид. — Командира утащили. Что может быть унизительнее?

Он хлопнул Лейфона по плечу. Посмотрел в упор. Шарнид смеялся, но в глазах сверкнуло иное.

— Фелли… сэмпай.

— Утомление прошло. Сбоя мышления не будет. Больше.

Фелли говорила тихо, но чувствовалось, что решимость её окончательна.

— Не люблю проигрывать.

— О, прекрасно сказано, Фелли-тян.

— Но ведь…

Проиграл. Лейфон проиграл. А в городе полно сильных бойцов. И есть государство. Нину похитила королева. Иначе говоря, такова воля Грендана. Идти против неё значит идти против государства. По ту сторону точки стыка ждут битвы ещё тяжелее недавней.

— Мне кажется, мы будем жалеть о несделанном, — хлопнул Лейфона по спине Шарнид. — Может, и о сделанном тоже. Фиг знает, как правильно. Да и не факт, что это правильное тебе понравится. Что лучше — делать или не делать? Всё ведь к этому сводится? И я здесь, потому что мне лучше делать.

Фелли встала рядом.

— Фелли… сэмпай, это правда опасно.

Она молча пнула по голени. Исторгнутый вопль удивил самого Лейфона. Он сел и схватился за ногу под ледяным взором Фелли.

— Ты долго ныть собираешься? Мы уже здесь.

— С-сэмпай…

— Почему бы хоть иногда не выглядеть по-мужски? Попробуй хоть на сотую долю быть как этот — только и думает, чего бы красивого сказать.

— Ух, язык твой по-прежнему острый, — засмеялся Шарнид. — Сурово.

Фелли на него даже не посмотрела.

Лейфон слегка растерялся, а затем его уголки губ чуть дрогнули. Спорить бесполезно. Тут же навалилось чувство никчемности.

— Верно.

Но чтобы забыть это давящее чувство, он посмотрел на Грендан.

— Идём спасать командира.

И Лирин.

Они перешли точку стыка.