Широкий мост был погнут, словно смятый гигантской рукой. Мы приехали сюда в грозу в багги Токо-сан, и, пока я препирался с охранником, из-под моста показалась Шики с окровавленной рукой. Охранник подбежал к Шики, но она отшвырнула его, оглушив.

– Здорово. Я почему-то подумала, что ты придешь, – сказала Шики с бледным лицом.

Я многое хотел сказать, но, увидев, как она слаба, лишился дара речи. Я подбежал помочь, но Шики отказалась даже опереться на меня.

– Ты что, одной рукой что ли справилась, Шики?

Токо-сан выглядела удивленной. Шики недовольно взглянула на нее.

– Токо, у нее под конец появилось ясновидение. Она станет невероятно сильна, если ничего не сделать.

– Ясновидение, значит? Да уж, в сочетании с ее способностью это сделает ее неуязвимой. Она сможет установить точку опоры, даже если ты спрячешься… Что? Если ничего не сделать?..

– В последний момент она снова лишилась чувствительности. Так нечестно. В таком состоянии Фудзино Асагами не может быть моей целью. Ничего другого не оставалось, и я просто убила болезнь в ее животе. Если поторопитесь, она, возможно, выживет.

Шики не убила Фудзино Асагами. Поняв это, я быстро позвонил в больницу. Я не знал, согласятся ли они приехать в такую грозу, но в случае отказа готов был сам ее отнести. К счастью, врач согласился приехать. Он волновался, когда исчезла Фудзино, и, по-моему, плакал во время разговора. На стороне Фудзино еще были люди, пусть и немногие. Это меня растрогало. За моей спиной двое вели нехороший разговор.

– Ты остановила кровотечение? Вроде крови больше нет.

– Угу, рука стала бесполезной, и я ее убила. Ты ведь сможешь сделать руку, да? Ты же все-таки мастер по куклам.

– Хорошо. Будет платой за твою работу. Мне всегда казалось, что твое тело слишком нормальное для таких глаз. Могу сделать так, чтобы эта рука была способна хватать духов, например.

…Мне не хотелось, чтобы они вели такие разговоры.

– Скорая сейчас приедет. Оставаться здесь не стоит, наверное, лучше уехать?

Токо-сан кивнула, но Шики промолчала. Наверное, хотела удостовериться, что Фудзино Асагами заберут.

– Раз я звонил, я и останусь. Можете идти, я потом все расскажу.

– В такой дождь? Странный ты. Ладно, пошли, Шики.

Шики отказалась. Токо-сан многозначительно ухмыльнулась и села в свой багги-внедорожник совершенно нелегального вида.

– Шики. Не убивай Кокуто только потому, что не смогла убить Фудзино Асагами, – сказала серьезным тоном Токо-сан и уехала.

Мы с Шики укрылись от дождя на ближайшем складе.

Почти сразу приехала скорая и забрала Фудзино Асагами. Из-за грозы я не разглядел ее лица. Я не мог убедиться, что она – та девушка, которую я встретил той ночью, но может это и к лучшему. Мокрая от дождя Шики продолжала безучастно смотреть в темноту. Все это время она смотрела на Фудзино.

– Шики, ты все еще не можешь простить Фудзино Асагами, – поинтересовался я под шум дождя.

– …Мне нет дела до той, которую я уже убила, – заявила Шики.

В ее голосе не было ни намека на ненависть. Для Шики Фудзино, наверное, стала совершенно незнакомым человеком. …Печально, но для них так может и лучше. Шики перевела взгляд на меня.

– А ты сам? Ты говорил, что убивать плохо, независимо от причины.

Она, казалось, хотела что-то для себя выяснить.

– …Верно, но мне ее жаль. Если честно, тот факт, что Фудзино убила насиловавших ее парней, меня не очень расстраивает.

– Неожиданно. А я уж рассчитывала на твою популярную точку зрения.

…Хочешь быть обвиненной, Шики? Ты никого не убила. Закрыв глаза, я слушал шум дождя.

– Правда? Но такова моя точка зрения. Дело в том, Шики, что Фудзино Асагами – нормальная девушка, просто она запуталась. Она осознает содеянное, не искажая фактов в удобную для себя сторону. Даже если она сдастся полиции, никто не сможет доказать ее вины, и она не понесет ответственности перед обществом за свои грехи. От этого ей будет еще тяжелее.

– Почему?

– …Думаю, грехи – это то, что люди берут на себя по собственной воле. Груз, тяжесть которого определяют личные взгляды – вот что такое грех. Чем больше у тебя сострадания, тем тяжелее груз твоего греха. Чем больше у тебя здравого смысла, тем тяжелее груз твоего греха. Чем счастливее станет Фудзино Асагами, тем больше на нее будет давить тяжесть ее грехов.

Шики сообщила, что я слишком добрый.

– Значит ли это, что тем, кто не знает сострадания, неведом грех?

– Не думаю, что такие бывают. Им просто легче нести свои грехи, но они все равно есть. Грех невелик, но и шкала сострадания небольшая. То, что для нас является мелочью, все равно что по дороге споткнуться, для них становится бременем. Даже то, что доставляет нам лишь небольшую боль, вызовет неприятные чувства у людей с нехваткой сострадания. Тяжесть греха может быть разной, но значимость одна.

…Да. Кэйта Минато, например, был, наверное, напуган до безумия, когда осознал свои грехи. Он не сможет искупить их раскаянием, чувством вины или страха; он может лишь пытаться искупить их.

– Легче, разумеется, не нести ответственности за свои грехи перед обществом. Но если никто за грехи не накажет, придется нести их груз самому. Совесть ведь никуда не исчезнет, так? Останутся воспоминания. Раз тебя никто не простил, ты и сам себя простить не сможешь. Рана в сердце никогда не заживет и продолжит болеть. Как ее остаточная боль. Ты сама говорила, души не существует в физическом мире… поэтому я не думаю, что рану в ней можно вылечить.

Шики молча слушала. Я был необычайно поэтичен, возможно из-за изучения прошлого Фудзино. Внезапно Шики покинула укрытие склада и вышла под дождь.

– По твоим словам получается, что чем больше здравого смысла, тем сильнее чувство греха, и поэтому плохих людей в этом мире нет. А вот у меня он отсутствует. Можешь ты позволить такому человеку оставаться на свободе? – спросила она, и была права. Шики нельзя назвать хорошей или плохой, ей просто не хватает здравого смысла.

– Понятно. Видно, ничего не поделаешь. Придется мне самому нести все твои грехи, – искренне сказал я.

Шики стояла с растерянным видом – слова мои, похоже, застали ее врасплох. Некоторое время она молча стояла под дождем, а потом недовольно пробормотала:

– …Я наконец вспомнила… Такие шутки ты рассказываешь с серьезным лицом. Честно говоря, Шики это с трудом терпела.

…Я вздохнул.

– Ясно. Думаю, что смогу вынести грехи одной девушки, знаешь ли, – робко возразил я, и Шики рассмеялась.

– Признаюсь тебе еще кое в чем. Думаю, сегодняшним поступком я породила еще один грех. Но зато я кое-что выяснила. Какова моя жизнь, и каковы мои желания. Они неясные и хрупкие, но пока что можно следовать и им. Оказалось, что то, чего я хочу, не так ужасно, как я думала. Меня это немножко обрадовало. Немножко… Мое отношение к убийству постепенно склоняется к твоему…

…Мне не понравилось ее последняя фраза, но Шики, улыбающаяся на фоне дождя, была прекрасна. Гроза, наверное, пройдет к утру.

Я продолжал смотреть на стоящую в летнем дожде Шики. Ведь это была первая настоящая улыбка, которую она подарила мне после выхода из комы.

Остаточная боль – Конец