5. В центре маленького мира

Лирин не знала города, не знала, куда именно бежит, да и силы стали иссякать, так что пришлось остановиться. Она тяжело дышала. Лёгкие протестовали, требуя притока воздуха, в боку кололо.

— Кажется… я слишком мало… двигалась.

Да, она много времени провела в хоробусе, где день за днём только сидела, но помимо этого просто не дружила со спортом. У Лирин не оставалось сил даже усмехнуться тому, что здесь понадобились навыки, которыми она так пренебрегала.

Рой отставал ровно на десять её шагов.

— Что, и это всё? — насмешливо процедил он.

Рой преследовал её всё это время, соблюдая именно эту дистанцию.

— Ну извините. Физической силой похвастать не могу…

— Да уж. Заниматься надо бы. И на диету сесть.

— Я бы попросила.

— Простите.

Тихо посмеивающийся Рой уже не выглядел воспитанным, приятным молодым человеком, каким предстал вначале. Щека его странно подёргивалась, а неприятная ухмылка вызывала лишь омерзение.

— Буду признателен, если ты, наконец, образумишься и отдашь её мне.

В руке Лирин лежала Маиас — чьё имя совпадало с именем самого города — воплощение электронного духа. Ей бы следовало улететь, а не полагаться на быстроту ног Лирин, но птица не двигалась, словно заснув.

— Зря стараешься. Она истратила энергию в том барьере, и не пошевелится, если только не восстановится в центральном механизме. Она на грани смерти.

— Ты понимаешь, что будет, если электронный дух умрёт?

Смерть духа означает смерть города. Обездвиженному региосу не спастись от гряземонстров. Рано или поздно их сожрут. Стоило лишь на секунду представить такой исход, как Лирин затрясло.

— Зачем вам это, чего вы хотите, Волколикие?

— Как всё было бы просто, будь ты военным.

В руке Рой держал откуда-то взявшуюся маску — ту самую.

— Надев её, мы видим мир, о котором грезит Игнатий. Можем разделить его мечту, — говорил он, словно опьянённый, частично надвинув маску. — И когда множество военных разделит мечту, наступит мир во всём мире.

Менее убедительное выражение лица было бы трудно представить. Посмеивающийся Рой выглядел насквозь лживым.

— Всё ради того, чтобы избавить наш мир от судьбоносного противостояния гряземонстров и военных. Ради этого надо явиться в Город Соловья-волшебника, где много электронных духов. Я здесь, чтобы соединить Узы.

— Что ещё за Узы?

— Сеть, соединяющая электронных духов, она же их кровная связь, отслеживающая генеалогию. Через неё дух распознаёт принадлежность другого города к своему виду. Шнайбель и Маиас принадлежат к одному роду. Поэтому нужно захватить Маиас и получить её Узы.

— И тебе всё рано, что станет с городом после?

— Да, полагаю, это необходимая жертва.

— Ты разве не житель этого города?

— Верно. И что?

— Тебя ничуть не волнует, что города может не стать? Ты разве не военный?

Он вдруг затрясся от хохота, словно Лирин сказала что-то не то.

— Не понимаешь? — прошипел Рой. — Что ты знаешь о школьных городах? Думаешь, тут всё как и везде? Зря думаешь. Здесь нет постоянного дома. Здесь все лишь проездом. Пожить несколько лет. Да, нет места лучше, если хочешь всё своё время тратить на учёбу и исследования, но этим занимаются и в других городах. Здесь нет ценностей, которые стоит защищать.

— Как ты можешь? Здесь ведь и гражданских студентов много…

— Закон военных? Тоже мне! — с отвращением бросил он. — В чём смысл? Ужас! Боль! Ад военного дела! Беспомощная чернь все эти заботы взваливает на нас, а сама живёт в своё удовольствие. Какое мне дело, будут они жить или нет?!

Рой, лицо которого и так безобразно исказилось от ненависти, распалялся всё больше.

— Они не знают, как нам тяжело, видят лишь результат! Чтоб их!

Он ненавидел кого-то, направлял на него свой гнев, лицо его в крике всё больше искажалось безумием, он уже не был похож на человека, — Лирин попятилась.

Но за этими его словами… скрывалось нечто. Это нечто во что бы то ни стало надо найти. Там кроется спасение.

Чтобы понять военного… Она подумала о самом близком ей военном, о Лейфоне. Как было с Лейфоном?

Дистанция неумолимо сокращалась, и Лирин стала лихорадочно размышлять. В её руках электронный дух. Его надо защитить. Смерть духа есть смерть города. Обычно его защищают военные, берут всё на себя.

Да… Понимание пришло мгновенно.

— Вот оно что, — рассмеялась Лирин, остановившись.

Этот смех она из себя выдавила, и улыбка получилась натужной. Но она смеялась.

— Вот в чём твоя причина.

— Я так и сказал.

— Да нет.

Она постепенно скидывала охватившее её напряжение. Надо из преследуемой превратиться в преследователя. Обязательно сменить роль с оборонительной на наступательную.

— Не причина, по которой ты предал Маиас. Причина твоего падения.

— Ах ты дрянь!

Крик Роя был не просто громким звуком. Всё её тело словно охватил сильный порыв ветра, она упала. И упав, рассмеялась. Презрительно.

— Я попала в точку, и ты показал свою истинную сущность? Жалкую сущность того, кто может лишь издеваться над слабыми?

— Чт… Кх…

— Твои же слова. Ужас, боль, ад военного дела… Ад военного дела — это про интенсивность тренировок? С этим просто. Что же с двумя другими? Ужас и боль. Что вызвало такие чувства? Тебе не кажется, что если хочешь быть понятым, надо выражаться яснее?

— Что ты понимаешь, не неси чушь.

— Чушь? Неужели? — переспросила она, вставая.

Ответа не последовало. Теперь он вряд ли разъярится и что-нибудь ей сделает. Сейчас Рой, должно быть, разрывается между желанием сохранить гордость и страхом, что разоблачат его слабость. А если её разоблачить, какова будет реакция? На самом деле уверенности у Лирин не было. Она чувствовала, что рискует. Но это её единственное оружие. К тому же…

— Допустим, что боль связана с этим твоим адом. Занятия в додзё отца были столь жёсткими, что под конец никто и стоять не мог. Что же тогда ужас? Бои с другими военными? Наверное, это тоже страшно. Война? Да, страшно, когда убивают друг друга. Но ты сумел стать начальником городской полиции, выглядишь авторитетно, а значит, входишь в число лучших. Раз так, ты ведь не должен испытывать особого страха в бою с такими же военными? Остаётся последний вариант… — её блуждавший в размышлениях взгляд остановился на Рое.

От такой прямоты он напрягся и задрожал всем телом.

— Ты бежал от гряземонстров, — произнесла она, словно зачитывая приговор. — Увидел гряземонстров и убежал.

— Гх… А…а…аааааааааааааааааааааааааааааа!!!

Рой резко сел на землю и обхватил голову руками.

— Чёрт! Чёрт! Чёёёёёрт!!! Гады, гады! Хотят уважают, хотят — презирают! А они даже не знают, какой это кошмар! Они даже не видели!

Похоже, она угадала. И более того, воспоминание оказалось для Роя болезненным.

Бежал от гряземонстра. Скорее всего, во время встречной атаки. Рой впервые увидел гряземонстра, пришёл в ужас и бросился бежать. А ведь на военного с рождения возлагается обязанность защищать город в сражениях, а взамен гарантируется обеспеченная жизнь…

Впрочем, жизнь Лейфона-то обеспеченной не назовёшь. В Грендане много военных. И потому только за то, что родился военным, полагается лишь минимальное довольствие. А вот если продемонстрировать настоящую силу, сумма довольствия возрастает неимоверно. Лейфон это довольствие направлял в приют, и его жизнь не отличалась от жизни Лирин и остальных. Они росли вместе, в бедности.

Но Лейфон не убегал. Его сила могла вводить в заблуждение, но и он знал страх. И, даже одолеваемый страхами, изо всех сил старался прокормить остальных — даже когда пришлось участвовать в подпольных боях.

По сравнению с ним этот человек… Да он просто слаб. Лирин не считала слабость преступлением. Но поддавшийся такой слабости военный ничем не отличается от обычного человека.

— Не позволю… — медленно прошипел Рой. — Не позволю, девчонка. Чтоб какие-то гражданские надо мной насмехались…

Сидевший на корточках Рой разогнулся как пружина и прыгнул. Ему не требовалось оружия. Хватало кулака. Физической силы военного, да ещё в сочетании с кэй, достаточно, чтобы убить гражданского одним ударом.

Но кулак упёрся во что-то твёрдое.

— Чт…

— Ты жалок.

Перед Роем оказалась не Лирин. Другой цвет волос, другой голос, гораздо более острый взгляд.

— Ах ты…

— Полагаю, город, который дал тебе навыки и имя, тебя же и изгнал. А ты, значит, и здесь не преодолел собственную слабость и решил выбрать лёгкий путь?

Нина остановила удар. За её спиной стояла Лирин.

Целью Лирин было потянуть время. Нина должна была понять, что раз окружавший стаю свет исчез, что-то случилось. А поскольку Нина здесь чтобы выяснить причину происходящего, она обязательно придёт.

— Ты создал Узы, ведущие к ним, и привёл их к Маиас. Чтобы заставить её провести Узы к Шнайбель.

Но чтобы прийти, она должна была пробиться через Волколиких. Лирин поставила на её победу. И не прогадала.

— Ты бросил город, который обязан защищать… Стыдись, дурак.

В ответ на обвинение Нины Рой тихо взвизгнул. Он отдёрнул руку и неуловимым для Лирин движением отскочил. Прикрытый поднявшимся облаком пыли, он снял дайт с портупеи, восстановил его в меч и взял наизготовку.

— Ха, ха-ха-ха! Помешать решила? А со мной справишься? Я всё знаю! Ты вообще пришла по Узам, ты — эфемерный путник. Волколиких, которые в той же фазе, ты, может, и одолела, но я здесь изначально, и мне ты ничего не сделаешь.

— Сделаю. Вот уже сделала, — она показала ладонь, остановившую кулак Роя. — Вот убить, наверное, не смогу. Для тебя это будет как сон, от которого ты проснёшься. Да и не собираюсь я тебя убивать.

Лирин видела только её спину. Но видевший лицо Нины Рой заметно побледнел.

— Ты получишь наказание, соответствующее твоему преступлению.

Он с воплем бросился прочь.

Через секунду о нём напоминал лишь остаточный порыв ветра. Нина даже не дёрнулась.

Ушёл.

— А это ничего? — спросила Лирин, увидев, что Нина не собирается бросаться в погоню.

— Некогда с ним возиться. Да и не смогу я с ним сделать сильно больше, чем сделала.

— Так это правда?

Эфемерный путник, пришедший по Узам. Лирин не понимала точного значения этих слов, но догадывалась, что Нины здесь с самого начала не должно было быть. Да и Нина при первой их встрече сказала, что ощущает себя будто во сне. Тогда Лирин не поверила — да и сейчас с трудом верила в происходящее.

— Сама пока толком объяснить не могу. Со мной такое впервые, и подробностей я в самом деле не знаю, — неловко улыбнулась повернувшаяся к ней Нина. — Знаю лишь, что должна сделать.

— И ничего больше?

— Угу, ничего больше, — кивнула она, и Лирин не знала, что ещё сказать. — Я уже выяснила расположение центрального механизма. Девочка тебя приняла. Понесёшь её. Я буду охранять.

И Нина зашагала с приемлемой для Лирин скоростью. Она поспешила следом. Потрясение от увиденного ещё не прошло.

Этот Рой — военный, лишившийся будущего. А лишившись будущего, он не смог встать на ноги. Она не знала, не смог он или не захотел преодолеть страх гряземонстров. Он чем-то неуловимо напоминал Лейфона. А что с Лейфоном? В душу закралась тревога.

А что представляет из себя шагающая впереди Нина? Волевой человек. Это правда. Эта девушка — образец того, что любой назвал бы идеальным военным. Но Лирин уже поняла, что такие встречаются редко. Образцовым не назовёшь ни Лейфона, ни Савариса, ни Линтенса, ни Роя… Может, разве что, её приёмного отца. В жизни Лирин образцовым оказался один военный из пяти. Такое вот странное соотношение, не низкое, но и не высокое.

В голове мелькнули слова Роя. В школьном городе все проездом. Он прямо сказал, что здесь нет ценностей, которые стоит защищать. Лирин понимала, что в нём говорит обида. Не хотелось думать, что его слова верны. Но ведь случись война, эти же военные станут драться, чтобы захватить серниевые шахты — жизненно необходимые для города их противников — ради защиты собственного города. Не хотелось думать, что всё это зря. Одним лишь самопожертвованием ничего не добьёшься, и потому города одного вида воюют.

Но сейчас Нина сражается ради города, с которым её ничто не связывает. Это потому, что она сильная?

— Почему ты сражаешься за этот город?

Путь к отделению был неблизкий, и Лирин задала вопрос вслух.

— Хм?

— Какое тебе до него дело? Ведь может так случиться, что этот город причинит вред твоему. А ты…

Она и сама не хотела бы видеть город разрушенным. Её по-настоящему разозлила готовность Роя предать его.

— Такое не предусмотришь, — грустно улыбнулась Нина. — Я не могу назвать себя беспристрастной. У меня есть чувство справедливости, и быть может, однажды оно заставит меня поступить не самым выгодным для моего города образом.

Лирин молча выслушивала её признание.

— Но сейчас дело в другом. Всё происходит не по моей воле. Будто некто желает, а я обязана выполнять. Не какой-нибудь «внутренний голос», а настоящая чужая воля. И в этом смысле, быть может, и нет разницы между мной и Волколикими.

— Это что, битва между Игнатием и Ригзарио?

Эти слова прозвучали во время схватки Нины с Волколикими.

— Возможно. Я, правда, не знаю, назвали Ригзарио в честь человека или чего-то ещё.

— А что такое Ригзарио?

— В моём родном Шнайбеле, Городе Соловья-волшебника, есть Машина Ригзарио.

Цель Волколиких.

— Что за машина?

— Саму машину я не видела. Но отец говорил, она рожает электронных духов.

— Как?

— В электронный дух Шнайбель искусственно вживлена матка… Говорят, это и есть Машина Ригзарио. И на самом деле, в моём городе есть и другие духи, помимо Шнайбель.

— Но зачем размножать электронных духов?

— Вроде бы по прошествии времени повзрослевшие духи отправляются в странствие, чтобы обрести собственный город… но я никогда не видела странствующего духа, — снова грустно улыбнулась она.

Этот дух, ослабевший настолько, что может лишь беспомощно лежать в руках Лирин, создал из ничего эту огромную площадь, этот город, в котором они сейчас живут? Такой же город, как и те, что созданы алхимиками — как и сами электронные духи — и которые, как говорят, не в силах полностью воспроизвести современные технологии?

— Прости, даже представить трудно.

— Сама до последнего говорила примерно так же, — понимающе усмехнулась Нина. — Но Машина Ригзарио рожает электронных духов, это факт. Не просто же так Волколикие к ней подбираются.

— То есть ты так решительно настроена из-за того, что это касается и твоего города?

— Может и так. Действую в своих интересах, выходит?

— Задним числом разве что?

Она решила помочь городу ещё до того, как всё это узнала. Она не знала, и пусть даже её вела непонятная сила, само действие выполняла именно Нина.

— Всё-таки… ты можешь себе это позволить, потому что ты сильная, — подумала вслух Лирин.

Она тут же пожалела, но сказанного не воротишь. Так что она продолжила:

— Я знаю того, кто обладал силой, но позволить себе не мог ничего. Мы его обременяли, и мне кажется, что без нас он был бы свободнее. Он был сильным, это мы сделали его слабым.

— Ты неправа, Лирин, — обернулась Нина.

— Нина?

У неё был бледный вид.

— Какова бы ни была сила, если тебе незачем её применить, её всё равно что нет. Впрочем, меня тоже сильной не назовёшь. Я показалась тебе сильной, потому что в бою с Волколикими… моя сила… — не договорив, она рухнула на колени.

Лирин подбежала и опустилась рядом. На лбу Нины выступило множество крупных капель пота.

— Есть та, кого я хочу защитить. Но вместо этого она защищает меня. Даже сейчас… она меня…

— Ч-что с тобой?

— Ничего, — мотнула она головой, словно отмахиваясь от чего-то, и поднялась на ноги.

Выглядеть лучше Нина не стала, лицо оставалось мертвенно бледным.

— Скорее, кажется, время кончилось.

Она чуть прибавила темп, и Лирин поспешила следом.

***

Он бежал без определённой цели и оказался там, где оказался.

Рой приземлился и, задыхаясь, упал на четвереньки. Он был на крыше какого-то здания. Рой укрылся в тени водонапорной башни и, сжав зубы, шумно втянул воздух.

— Чёрт, чёрт-чёрт-чёрт!

Его проклятия не достигали ничьих ушей.

Родной город Роя Энторио считался мирным городом, не ведавшим забот. С рождения Роя гряземонстры не напали ни разу, да и войны случались не каждый год. Это означало, что удалённость территории от других городов была выше среднего. Благодаря этому хоробус приходил лишь несколько раз в год, и город мало подвергался внешнему влиянию, но он был мирным, и, пожалуй, даже этим гордился.

Там и вырос Рой. Последний бой с гряземонстрами видело ещё поколение его деда, и теперь рассказы состарившихся участников молодёжь воспринимала как стариковские байки.

Но гряземонстры до города таки добрались. Военные были ошеломлены, но приготовились дать бой. Драться до последнего. Облачились в спецкостюмы и преградили подступы к городу.

Выставлена была сотня военных. Погибло более десятка. Все стояли насмерть. Старики, уже не способные воевать, на основе своего опыта составили план, а молодые военные без опыта план исполнили. И это было чудо, лучший исход, на который только можно было надеяться.

Оказалось в этой истории лишь одно тёмное пятно. Выставлена была сотня военных. Погибло более десятка. И один дезертировал. Рой Энторио.

Все были неопытны, но все готовились положить там жизни. Все, кроме него. И хотя исход можно было счесть наилучшим, десять драгоценных жизней военных стали невосполнимой потерей для обороноспособности города. К тому же у погибших были семьи. А Рой Энторио бежал. Бежал в родной город, где бежать было некуда.

А ведь Рой входил в элиту среди сверстников. Товарищи по тренировкам, слабость которых всегда вызывала у него лишь усмешку, в отчаянной атаке пробили крылья гряземонстра, оказались раздавлены упавшей прямо на них тушей и погибли столь жестокой смертью, что даже домой нечего было отправить, — а Рой сбежал. Он понял, что такое не простит никто.

— Чёрт…

И он оказался в Маиасе. Семья отправила его туда, словно избавляясь от ненужного хлама.

— Чёрт…

И Рой снова бежал. Забыл гордость военного, принял предложение Игнатия и в итоге опять бежал, от Нины Анток.

— Девчонка… Я тебя запомнил. Убью, точно убью.

Но объектом ненависти была не Нина.

— Чтобы меня, какая-то гражданская!

Эта девчонка, раскрывшая тайну, о которой ни одна живая душа в Маиасе не могла поведать… Лирин Марфес.

— Уж я до тебя доберусь.

— Ба, вы только посмотрите… — услышал вдруг Рой и испуганно вскинул голову. — До чего может договориться падший. Как мило меняются принципы, путаются добро и зло. Падший всегда жалок.

Голос доносился сверху.

— Кто?!

Кто-то сидел на водонапорной башне. Его присутствие не ощущалось. Рой поднялся и встал наизготовку, глядя вверх. Теперь он разглядел лицо, которого не видел из-за бьющего в глаза света.

— Ты…

— Узнал? — весело поинтересовался незнакомец.

Но глаза его не улыбались.

Военный, спутник Лирин. Зовут, кажется… Саварис Люкенс.

— Ты поджидал меня?

— Что ты, что ты… Просто время убивал. Я не настолько трудоголик. Охота мне время тратить на типов вроде тебя.

— Кх…

— Однако довелось мне полюбоваться отсюда твоими поступками.

— Что? — растерянно осмотрелся Рой, чтобы понять, где находится. Расстояние от места, где была Лирин, выходило порядочным. — Не мог же ты отсюда…

— И видел, и слышал. Ты так ничтожен, что даже жалко тебя.

Рой был так потрясён, что не заметил издёвки. На такой дистанции он бы ничего не увидел и не услышал. Это означало, что Саварис применяет внутреннюю кэй невообразимой для Роя мощности.

— Мне, видишь ли, защищать девушку приказано. Если бы возникла опасность, что ты её хоть пальцем можешь тронуть, пришлось бы действовать прямо отсюда… но ты слишком глуп и разочаровал меня.

Рой, не отвечая, попятился. У него уже не оставалось сомнений, что перед ним такой сильный военный, каких он прежде не видел. Рой помнил, что полиция конфисковала дайты Савариса, но не знал, меняет ли это что-либо.

— Хорошо, что они решили свою проблему. Теперь бы мне поскорее решить свою. События развиваются непредсказуемо.

— А…

Бежать. Решение пришло мгновенно. Он даже не мог позволить себе развернуться. Отходить на полной скорости. Даже если он в ходе стремительного бегства врежется в здание, это будет совсем не так страшно, как если его схватит этот человек.

Но Рою не дали даже бежать. Не успел он пустить кэй в ноги, как вдруг увидел лицо Савариса прямо перед собой, и что-то сильно сдавило горло.

— В стратегических целях, конечно, бывает нужно и отступить, но военный, который всегда убегает — это никуда не годится, — осуждающе покачал головой Саварис, сжимая его горло двумя руками.

Не в силах даже вдохнуть, лишившись возможности усилить себя внутренней кэй, Рой мог только отчаянно извиваться перед лицом смерти.

— Впрочем, учить тебя совершенно не входит в мои обязанности. Мне интересно, как поведёт себя человек, способный лишь злоупотреблять устройством общества.

Хватка ослабла, чтобы Рой смог дышать. Но он понимал, что в случае чего эти руки мгновенно свернут ему шею.

— Не буду тебя пока убивать, пойдём-ка со мной.

Саварис двинулся, не обращая внимания на извивающегося Роя. Хватило нескольких прыжков, чтобы преодолеть требуемое расстояние. Они приземлились на здание у окраины. Совсем рядом, на ободе, собрались военные.

Рука, державшая Роя, разжалась. Брошенный на землю, он зашёлся кашлем, катаясь по крыше.

— Похоже, они решили встретить гряземонстра здесь.

Рой на секунду замер.

— Лично мне кажется, что военный должен искупить своё дезертирство в бою — но как поступишь ты?

Саварис нашёл взглядом приближающегося гряземонстра. Для Савариса он уже был достаточно большим. Военным на ободе гряземонстр с такого расстояния тоже должен быть вполне заметен.

— Довольно скоро прилетит.

— У…

— Ну-ка, — Саварис придавил ногой спину Роя, останавливая явную попытку к бегству. — Позволь мне проверить. Может сломленный военный снова встать на ноги, или не может? Ты ведь военный этого города? Если военный начнёт сначала, повторит ли он свою ошибку? Да и способен ли он, совершив ошибку, встать на ноги и начать сначала?

Сам Саварис понимал, что просто нашёл удобный повод.

— Ну что… Надо вам уже быть наготове, а то не успеете, — сказал он в сторону военных на ободе, наблюдая за ситуацией.

Они засуетились, артиллерийские расчёты бросились заряжать кэй-пушки. В подразделениях ближнего боя лица побледнели от волнения.

Показался гряземонстр. Пронзительный голос проорал команду, и пушка плюнула огнём. Снаряд концентрированной кэй столкнулся с гряземонстром и разбился, отлетело несколько чешуек. Его рёв накрыл Маиас. От ярости и боли глаза гряземонстра налились кровью, он бросился к городу. Навстречу полетели снаряды кэй-пушек. Несмотря на огненный дождь, гряземонстр не снижал скорости. Брызгая кровью, он прорвался в фильтрующее поле.

Саварис убрал ногу со спины Роя. Но тот лишь подвывал от ужаса.

— Не пойдёшь? Ты же мнил себя здешней элитой?

— Н-не хочу. Нехочу-нехочу-нехочу! Я с этим драться не буду! — дрыгал он руками и ногами, стараясь хоть немного отползти в сторону от гряземонстра.

Рой уже не соображал, что можно использовать кэй. Впрочем, он, кажется, даже не понял, что Саварис убрал ногу.

— Эх, ты.

Дальше на этот позор смотреть уже не хотелось. Рой вскрикнул. Это Саварис выпустил несколько пуль из внешней кэй. Они ударили по конечностям, ломая кости.

— Подумай тут о своём ничтожестве, — бросил он на прощание обездвиженному Рою и прыгнул.

Прыгнул со всей силой. Рою, наверное, показалось, что просто исчез. А приземлился на голову гряземонстра.

— Первая стадия, да ещё только взрослеющий? Это не так интересно, но главное, всё-таки, королевский приказ, — вздохнул Саварис и приложил руку к макушке чудовища.

Саварис резко выдохнул, выбрасывая кэй. Внешняя кэй, Просачивание. Выпущенная из руки внешняя кэй проскользнула между чешуйками гряземонстра, проникла в клетки и начала разрушение изнутри.

Закончив выполнение приёма, Саварис быстро ретировался. Вряд ли кто-нибудь его там видел.

Движения гряземонстра утратили резкость. Военные Маиаса, скорее всего, заметили. Упускать такой шанс нельзя. Тут же раздался залп. Взрывы кэй окутали огромную тушу, а когда погасли вспышки и рассеялся дым, гряземонстр уже падал, разваливаясь на части.

Нашлись, конечно, и те, кого грызли сомнения в связи с излишне быстрой смертью гряземонстра. Но в следующую секунду все вопросы потонули во всеобщем ликовании.

За происходящим издали наблюдал Саварис. Он отвёл взгляд от уничтоженного гряземонстра и посмотрел на Роя, всё ещё корчащегося от боли и ужаса.

— Итак, пал ли так же низко и Лейфон?

Защитник, которого предали, Лейфон уехал в другой, школьный город — оступится ли он там снова? Совершит ли те же ошибки? Вот что Саварис хотел увидеть в Рое.

— Ведь если так, то битвы Обладателей не выйдет, а разочароваться не хотелось бы, — прошептал Саварис и отвернулся.

Пора посмотреть, как дела у Лирин.

***

Когда они добрались до входа в отделение центрального механизма, Нина уже не могла нормально идти.

— Как ты?

Она тяжело дышала, опираясь о стену лифта, и выглядела едва живой. Но на мертвенно-бледном, словно полностью обескровленном, лице продолжали блестеть глаза, демонстрируя борьбу с собственной немощью.

— Зачем ты так… — начала Лирин и замолчала.

Стремительный спуск прекратился, их немилосердно тряхнуло. Кажется, даже эта встряска причинила боль Нине, но взгляд не потерял целеустремлённости, и она задумалась о вопросе Лирин.

— Я ведь говорила? Моя нынешняя сила очень отличается от того, чем я обладала изначально. Это сон, и я вовсе не сверхчеловек, способный так действовать наяву. Мной овладел тот, кого я должна была сокрушить, меня защищает та, кого хотела защитить я. Поэтому я такая, — со вздохом призналась Нина в собственной слабости.

Но слабой она не казалась.

— Мне нужен опыт. Опыт боя, опыт работы над недостатками, опыт опоры на силу другого. Всего не хватает. И я, конечно, буду стараться преодолеть эту нехватку, но главное, что мне нужно — воля к достижению цели.

Вот почему она смирилась со своим нынешним состоянием?

— Но ты сильная.

Блеск в её глазах словно демонстрировал, что желанная «сильная воля» уже стала частью Нины.

— Нет… — впервые отвела взгляд она.

Лифт с тяжёлым ударом остановился. Двери открылись, и она выволокла наружу своё ставшее неподъёмной тяжестью тело. Её трясло. Лирин спешно подставила плечо. Нина не стала возражать.

В нос ударил запах машинного масла. Толстые трубы немыслимым образом переплетались, а между ними тянулись извивающиеся проходы. Залитое тусклым оранжевым светом отделение создавало у Лирин очень гнетущее чувство.

— Недавно серьёзно пострадал один мой товарищ, — прошептала Нина прерывающимся голосом, когда они переводили дух и рассматривали отделение. — И мне тогда показалось, что моя цель потеряла смысл. А ведь такого быть не должно. Это недопустимо. Военный не может мгновенно нарастить силу и принимает помощь других, это нормально. Но надеяться лишь на других — плохо. Я это понимаю, но не смогла. Недопустимо.

В её голосе Лирин уловила сильное чувство вины. Сила Нины не давала простить ошибку даже самой себе. Наверное, это можно назвать как её сильнейшим оружием, так и величайшей слабостью? От её слов почему-то стало неспокойно на душе.

— А может, не взваливать на себя столько?

— Что?

— Я, кажется, немного понимаю, о чём ты, — пояснила Лирин, вспоминая кусочек своего прошлого, и стала рассказывать. — Мне в детстве хотелось поскорее вырасти. Я думала, что надо вырасти и зарабатывать деньги…

Она хотела работать, чтобы спасти приют. Пусть она не может сразу заработать больших денег, как Лейфон, но хоть немного…

— Но поняла, что быстрое взросление не значит, что всё будет хорошо. Так случилось с моим… другом. Благодаря ему жизнь приюта наладилась, но его самого изгнали из города…

Когда всплыла история с подпольными боями, Лирин оказалась потрясена. Но, в отличие от более младших товарищей, не разочарована. Она раскаивалась лишь, что допустила такое безумство.

Нина удивлённо на неё смотрела.

— Жизнь приюта наладилась благодаря его безумствам, — неловко рассмеялась Лирин. — Я решила — не сказать, чтоб из-за этого — что пойти работать можно и чуть-чуть позже. Оставленные им средства не бесконечны, но мы смогли много чего запасти. Я ещё поучусь, и смогу больше помочь приюту.

Она считала, что таким образом вознаградит и старания самого Лейфона. И потому решила поступать в высшую школу.

— Поверь, твои товарищи знают, как ты стараешься. Если ты ошиблась, что с того? По-моему, лучше сделать больше ошибок сейчас и не ошибиться тогда, когда это по-настоящему важно.

— Нельзя быть такой мягкой.

— То есть ошибок прощать нельзя?

— Что?

— Я простила. Точнее… непростительным свой поступок считает лишь он сам.

Когда его разоблачили, Лейфон ёжился под холодными взглядами детей из приюта и шептал «простите». Ничего больше он тогда не хотел. Отчаявшийся, поникший, он выглядел совсем одиноким и уставшим… На него трудно было смотреть без слёз. И от того, что она ничего не заметила, пока не стало поздно, её мучила совесть.

— Винить себя — это, в конечном счёте, всё равно, что винить всех, кто с тобой связан. По крайней мере, так мне начинает казаться. Так не стоит ли, чем винить себя, смотреть в будущее?

— Вот как…

— О тебе, наверное, многие беспокоятся? Тебе нельзя унывать, ради них.

— Может быть… Да, — прошептала Нина, и бледное лицо озарила улыбка. — Они там не знают, что со мной. Надо поскорее вернуться. А для этого…

Надо предотвратить угрозу Маиасу.

— Ты чем-то похожа на сказочную героиню, — рассмеялась Лирин, чтобы разрядить обстановку.

Героиню, сражающуюся в сказочном мире, мире, не изолированном загрязнителями.

— Разные люди в разных местах всем помогают. Почему-то очень напоминает то, что делаешь ты.

— На такого персонажа я не тяну.

— Но поступаешь ведь именно так?

— Если и так… то лишь по неопытности.

Лирин улыбнулась, изумляясь упрямству Нины.

Всё это время они шли по извилистым проходам центрального механизма, и теперь взору Лирин открылось его ядро. Оно напоминало холмик, закрытый массивными плитами.

— Хорошо, что здесь всё как у нас. Лирин, как Маиас?

Она посмотрела на птичку в руке.

— Слаба.

Птичка уже не могла стоять и беспомощно лежала в руке Лирин. За исключением слабого шевеления клюва, признаков жизни птица не подавала.

— Это из-за перекрытой подачи серния? Ладно, главное поскорее вернуть её в центральный механизм.

— Угу, — кивнула Лирин, отпустила Нину и бросилась к механизму.

Но Нина тут же схватила Лирин за одежду.

— А?

— Эй, там, а ну выходи.

По-прежнему бледная Нина восстановила дайты и встала перед Лирин.

— Врасплох не застать, да?

Лирин изумлённо уставилась на того, кто, заговорив, вышел из тени механизма.

— Такой же… — произнесла она.

— Живой, значит? — сказала Нина.

— Твоими стараниями все копии вернулись в поле Авроры.

Это сказал мужчина в звериной маске. От него исходило иное ощущение, чем от Волколиких на поверхности. Те не казались живыми. Но в этом, преграждающем путь к центральному механизму, явно чувствовалась воля. Из глубины маски сверкал сильный взгляд человека, следующего к чёткой цели — похожий на взгляд Нины.

— Понятно. Если не поразить настоящее тело, вас не победить.

— Игнатий дарует единство видения.

— Чтобы копии сражались, а ты тут прохлаждался? Раз так, Игнатий и правда трус.

— Ни одному военному не прощается трусость. В этой несправедливости и заключена слабость вашего мира.

— Что?

— Военным суждено сражаться… и тебе не случалось усомниться? В том, как судьба делит сильных и слабых? Не начинало казаться, что жизнь твоя кем-то прописана наперёд?

— Даже не думай запутать меня своим бредом.

— Переговоры сорвались. Думаю, тебя уже не переманить.

Мужчина в волчьей маске восстановил дайт.

— Но рано или поздно ты пожалеешь о своём невежестве.

Лезвие оказалось зазубренным. От вида клинка, который не рубит, а рвёт плоть, Лирин почувствовала страх.

— Нина…

— Не бойся.

Хоть Нина и выступила вперёд, задвинув Лирин, цвет лица у девушки здоровее не стал. На то, как она с трудом поднимает железные хлысты, спокойно смотреть было невозможно.

— Свергнутый рвётся к своей изначальной цели. Тяжело, наверное, когда баланс сил рушится.

— Неужели ты…

— Использую все обстоятельства, какие могу. Разве не очевидно?

Человек в маске пришёл в движение. Лирин не увидела, что он сделал в следующую секунду. А вот вид отброшенной Нины запечатлелся отчётливо.

— Нина!

— Назад! — крикнула она, врезавшись спиной в одну из труб.

Лирин не могла не подчиниться. Она спешно отступила. В руках она держала Маиас, но человек в маске не стал преследовать. Нина исчезла, и эхо разнесло звуки яростного боя.

Но что дальше… Маиас в руках Лирин слаба. Птица может умереть, если срочно не вернуть её в механизм, но шум битвы доносился оттуда, и идти туда Лирин не решалась.

— Вот оно что, — поняла она.

Незнакомец знал. Что Маиас умрёт и так, если потянуть время. Он каким-то неизвестным способом ослабил Нину, и к тому же занял оборону перед механизмом, чтобы не дать им реанимировать Маиас. Он умён.

— Что делать?

Из электронного духа, коим являлась птичка в ладони Лирин, постепенно уходило тепло.

Нетерпение подталкивало в спину. Такое-то расстояние, может как-то успеет…

— Нет…

Она заставила себя выпрямить уже напрягшиеся было ноги и сделала глубокий вдох. Похоже, человек в маске только этого и ждёт. А главное, вряд ли она в достаточной физической форме, чтобы застать врасплох военного.

— Но времени нет…

Жизнь на её ладони утекала. Лирин смотрела на Маиас. Смотрела и пыталась найти в её нечеловеческих, ничего не выражающих, похожих на бриллианты глазах признаки жизни. Что отразилось в этих маленьких глазках?

— А?

В такой полутьме, в таких маленьких глазах Лирин ничего не разглядит.

Не должна была разглядеть.

— Что… такое?

Но разглядела. Увидела. Словно заглянула в микроскоп — изображение увеличилось, заняло всё поле зрения.

В изображении оказалась Нина. Но шум боя доносился со стороны механизма. Не из того места, которое отражали глаза Маиас.

— Как… это?

В отражении над Ниной нависали другие фигуры. Золотой козёл и девочка с длинными волосами.

— Что за…

«Свергнутый… Электронный дух», — внезапно раздался хриплый голос в ушах.

Лирин удивлённо огляделась, но никого не увидела.

«Силе, абсолютно ненавидящей гряземонстров, противоборствует сила, стремящаяся защитить. Приближение гряземонстра нарушило баланс».

Свергнутый — такое же слово произнёс и человек в волчьей маске.

— Ненависть к гряземонстрам? То есть Свергнутый внутри Нины, он узнал о приближении гряземонстра и пытается заставить её уничтожить его?

Но Нина предпочла сражаться не с гряземонстром, а с Волколикими. Не из-за этого ли ухудшилось её состояние?

«Да…» — пришёл ответ непонятно откуда.

— Это ты говоришь, Маиас? — сделала Лирин единственно возможное предположение.

«Да, — ответил слабый голос непонятного пола — какой обычно бывает у детей. — Внутри неё два электронных духа. Один Свергнутый, другой обычный. Электронный дух гасил неуправляемую силу Свергнутого до приемлемого уровня. И она поддавалась контролю. Но Свергнутый почуял явившегося гряземонстра, и сила возросла. Почуял не только там, но и здесь».

— Что же делать?

«Во что бы то ни стало усмирить Свергнутого».

— Но как?

«…»

— От этого и твоя жизнь зависит, соберись, — повысила голос Лирин.

«Молись», — ответила Маиас совсем слабым голосом.

— Что?

«У тебя Узы Грендана. Нет, твои Узы связаны с другим духом, сокрытым в Грендане. Немногие знают о её существовании. Твоя молитва успокоит Свергнутого».

— Это… как?

Другой дух, сокрытый в Грендане. Этого Лирин не знала.

«Молись… спрятанному электронному духу… прототипу всех нас», — повторила Маиас и замолчала.

— Молиться… как?

Ответа Лирин не получила. Она растерянно посмотрела на механизм. Там раздавались лишь звуки боя. Доносились стоны Нины.

Религия теперь осталась разве что в архивах. Молитва в них описывалась как обряд, проводимый для укрепления веры.

Или же — чтобы выразить личное желание. Просто внутренняя просьба, ни к кому конкретно не обращённая, чтобы кто-то был здоров, или чтобы день прошёл благополучно. Не обращаясь к высшему существу, которого называют богом, а просто облекая в слова повседневные желания.

Но Маиас сказала молиться.

— Ну!

Лирин попробовала, скорее от отчаяния. Чтобы Нина победила, чтобы Свергнутый успокоился, — а больше в голову ничего не лезло.

Но молиться кому? Маиас сказала о спрятанном духе. Но кто это? Лирин не припоминала встречи с ним. Грендан? В ночь, когда на них с Делком напал Гахард, Лирин видела зверя — если речь о нём, это мог быть и Грендан.

— Даже если и Грендан, я всё равно не знаю…

Вряд ли «спрятанный» так легко показался бы человеку.

Кстати, а что там делала Синола-сэмпай? Как только Лирин стала вспоминать встречу с Гренданом, возник этот вопрос. Лирин потеряла сознание после Делка. Но разве не появилась там перед этим Синола? Стоп. Они с Саварисом, наверное, знакомы, но вряд ли это повод для Обладателя Небесного Клинка раскрыть посторонней своё задание. Так как она там оказалась?

Кажется, воспоминания стали выстраиваться — когда Лирин задумалась о Синоле, вспомнился ещё один эпизод. Их первая встреча… Почему Лирин заплакала?

После торжественного открытия она бродила по школе, случайно попала в исследовательский институт и обнаружила на лужайке дремавшую Синолу. И при виде спящей из глаз вдруг безудержно хлынули слёзы. Грусти не было. Лирин запомнила лишь удивление от непрекращающихся слёз и глубоко потрясшее её ощущение рвущейся наружу силы.

Что… Что она увидела? Лирин чувствовала, что должна во что бы то ни стало вспомнить…

Я тебе немного помогу.

— А?

Но ты должна забыть.

— Кто… ты?

Время ещё не пришло.

— Почему?

Ещё немного.

Через секунду разум Лирин поглотила белизна.

***

Свирепые удары человека в маске не давали даже сблизиться, и Нина упала на колено.

— Кх…

— Неплохо дерёшься, учитывая, какие мучения тебе, должно быть, причиняет неуправляемая кэй-артерия.

— Ерунда!

— Одна лишь сила твоей воли, которая даже сейчас не позволяет Свергнутому взять верх, дорогого стоит, — произнёс он с сочувствием в голосе. — Но одной волей ничего не добьёшься. Ты не пройдёшь.

— Как же! — поднялась Нина, сжимая хлысты.

Она давно привыкла к их весу, но сейчас с трудом держала. А в следующую секунду они стали до смешного лёгкими, создавая ощущение прилива сил. Ещё через секунду снова потяжелели. Признак нестабильности внутренней кэй. Навалилась тяжесть, словно при аритмии, и Нина не могла пошевелиться. Целни сдерживала вселившегося в Нину Свергнутого, но он бился в ярости. Его силу питает ненависть к гряземонстрам, и если Нина ему подчинится, скорее всего, кончит как Дин.

Человек в маске не двигался. Не подпускал её к механизму и не отходил от него. Даже видя её состояние, противник не спешил праздновать победу и не раскрывался. Он чётко понимал свою задачу и хотел гарантировать победу.

— Я не могу здесь проиграть!

Она должна вернуться в Целни. К Лейфону и остальным. Там она ещё многое должна сделать, многое хочет сделать.

— Когда у каждого из противников есть цель, проиграть не хочет никто, — равнодушно ответил человек в маске и легко отбил удар, который девушка нанесла, резко поднимаясь с колена — и тут же его зазубренное лезвие царапнуло левую ногу Нины.

— Гх…

Задержись она там, и следующий удар стал был для неё роковым. Но Нина откатилась, разрывая дистанцию.

Словно бьётся со стеной. Да и в форме она далеко не лучшей. Чёрт.

Нина встала, отгоняя надвигающуюся волну отчаяния. Теперь ещё и острая боль в раненой ноге сковывает движения. Отчаяние не уходило, а лишь продолжало нарастать. Нина уже понимала, что без силы Свергнутого такого противника не одолеть. Но сейчас именно из-за Свергнутого сил у неё меньше обычного. Этот факт давал ещё больше поводов для отчаяния, которое теперь удерживало Нину на месте.

Идеал, не подкреплённый силой. Тень отчаяния следовала за ней всегда, неотступно, с самого формирования взвода. И чтобы его побороть, нужно больше воли, нужна решимость, нужна смелость изо всех сил рваться вперёд.

— А больше у меня ничего и нет.

И что поделаешь с этим фактом?

Нина поднялась. Она не имеет права терять последнее, что у неё есть — присутствие духа. Кто лишил её этого права? Она сама.

Она взревела и поднялась. Человек в маске продолжал стоять на выигрышной позиции и лишь молча направил клинок в сторону Нины. И тогда…

— Хм?

— Что?

Они одновременно что-то почувствовали. Словно неведомая сила отвлекла их друг от друга и заставила посмотреть в сторону. В сторону Лирин.

Она стояла в оцепенении. В руках Лирин по-прежнему бережно держала Маиас. Но глаза девушки смотрели в пустоту.

И там, куда она смотрела, внезапно возникло оно.

Что?

Нечто.

— Что…

Они поняли, что появилось нечто. И вряд ли это кэй-глушение с целью отвлечь внимание одного из противников. Они ведь среагировали одновременно, что не даёт нужного эффекта. Здесь другое. Оно обнаружило своё присутствие, но не позволяло себя разглядеть. Сознательно манипулировало восприятием присутствующих.

— Что… Ты, нет, не может быть…

В голосе человека в маске впервые послышалось волнение.

— Я знаю… Нет, Игнатий тебя знает. Вот как? Вот зачем здесь оказался не военный, а лишь гражданский человек?! — крикнул он тому, кого не видел.

Оно не ответило.

Вместо этого воздух сотряс новый голос:

— Ужасно. Просто ужасно.

Заговоривший появился за спиной Лирин. Нина его узнала. Военный, сопровождал Лирин в столовой.

— В кои-то веки покинул город, и всё равно себе не хозяин. И бои все какие-то скучные.

Когда он появился? Молодой человек без малейшего удивления смотрел на Нину и человека в маске. Не удивило военного и явно ненормальное состояние Лирин. Он что, наблюдал за происходящим всё это время?

— Моё дело — охранять девушку. Я-то считаю, что нам лично вы не угрожаете. Но мне было сообщено, что подобное недопустимо. Сказать по правде, судьба города-то меня не волнует.

Молодой человек смотрел на невидимое нечто. Видит ли он? Постепенно стали осознавать происходящее и другие присутствующие.

— Обладатель Небесного Клинка? — произнёс человек в маске.

— Прошу прощения. Саварис Кёллафин Люкенс, — с улыбкой представился Саварис.

Обладатель? Невероятным усилием сдержав удивлённый возглас, Нина уставилась на Савариса. Такой же Обладатель Небесного Клинка, как Лейфон? И что он тогда здесь делает?

— Вот где всплыла история моего рода. Тут всё очень непонятно, но догадки у меня есть, — сказал Саварис, глядя на волчью маску. — Подчинённый Игнатия. Видимо, с вами сражались родоначальники Люкенсов. О них в семье уже ходят легенды, но я считал их поэтическим преувеличением и всё сокрушался тем, как скучен мой дом.

Вечно смеющиеся глаза пристально изучали хозяина маски.

— Да уж… Хорошо, что я здесь оказался. Если бы я не знал о своём предке, то вряд ли пошёл бы на поводу чужих желаний. Но Истинную Волю города монстров надлежит слушать… верно?

В ту же секунду Саварис исчез. Он переместился. В следующий миг он уже стоял перед человеком в маске и держал его за горло.

— Г…

И за горло поднял в воздух. Болтающийся в воздухе противник опустил клинок на Савариса. Но тот поймал зазубренное лезвие свободной рукой без малейшего ущерба для себя. А через мгновение клинок рассыпался, осталась лишь рукоять. Разрушающий оружие кэй-приём — который применял и Лейфон — Саварис исполнил голыми руками. Отдача выпущенной им яростной кэй ударила Нину.

Если человек в маске — каменная стена, то Саварис — разрушительный ветер, продувающий любую стену.

— Передай Игнатию, — улыбнулся он, продолжая сжимать горло противника. — С такими скучными бойцами ему меня в жизни не достать.

В следующую секунду Нина отвела взгляд. Раздался леденящий душу хруст костей.

— Вот сила, которую даёт Истинная Воля.

Послышался звук падающего тела. Это Саварис разжал руку. Но когда Нина туда посмотрела, человека в маске не увидела.

— Хм, так правду говорят, что убить их нельзя. Вот это неприятно, — пробормотал Саварис, глядя на пустой пол. Потом перевёл взгляд на Нину. — Я видел, как ты возникла из ниоткуда. Значит, в нашем мире и правда идут бои, которые нас затрагивают, но в которые мы не можем вмешаться. Родоначальник не лгал.

— Ты… правда Обладатель?

— Да, — спокойно кивнул Саварис. — Значит, и ты в курсе. Это… от Ригзарио, оттуда у тебя сведения?

— Нет… не оттуда.

Этот человек — который появился внезапно, как ураган, сметающий всё на своём пути — рассмеялся, но изучающий её взгляд был холоден.

— Где же ещё ты могла слышать об Обладателях… Если ты знаешь Лейфона, будет совсем другой разговор.

Не выдавать. Так подсказал инстинкт. Нина почувствовала, что если Саварис узнает о Лейфоне, будет беда.

— Кажется я угадал.

Но взгляд Савариса ухватил мгновенное замешательство Нины.

— Ты заметила, что кэй в тебе перестала бурлить?

— Что? А…

Она заметила лишь когда он сказал. Тело снова слушается.

— Истинная Воля подавляет силу Свергнутого внутри тебя. Это прототип всех электронных духов. Прототип может отдавать приоритетные указания другим духам. И даже безумный не в силах бунтовать.

Клацнул сапог — Саварис приблизился. Она хотела сохранить дистанцию, но ноги не слушались. Это не Свергнутый бесновался. Это взгляд Савариса пригвоздил Нину.

— Раз знаешь Лейфона, ты студентка из Целни. Не передашь ли тогда кое-что? От наёмников пользы не оказалось, и я еду их заменить. И забрать Свергнутого в Грендан. Я уже знаю, что способ есть.

— Что…

— Это про того, кто сидит в тебе.

Он подошёл вплотную. Взял её за подбородок и заставил посмотреть на себя. На неё в упор смотрели смеющиеся глаза, в которых не было смеха. Её захлестнуло ощущение звериной силы.

— Если ты стал ничтожеством, я сделаю одолжение и убью тебя. Я овладею тем, чем не овладеешь ты. Так и сделаю, если сила тебе больше не нужна.

Саварис отпустил её подбородок. Силы её покинули. Пока она боролась с желанием рухнуть на пол, Саварис пробормотал, что ему надоело, и отвернулся. Таинственное нечто уже исчезло, оставив так и застывшую в ступоре Лирин.

— Сделай милость, передай это Лейфону, — сказал Саварис и прошёл мимо неё к выходу.

***

— А?

Что сейчас произошло?

— Что? Ээ…

Она попыталась вспомнить, но без особого успеха. Осталось лишь чувство, что случилось что-то важное…

— Кстати… ой? А как я здесь оказалась?

Она не очень понимала, почему стоит сейчас в растерянности перед центральным механизмом.

— А?

Она вдруг заметила. Что держит руки перед собой, будто в них что-то есть. Они были пустые. Но тёплые, словно в них что-то раньше лежало.

На руку упала горячая капля.

— Что?

И на щёки тоже будто капнуло. Лирин провела по ним руками. Пальцы, к её удивлению, нащупали влагу.

— Почему я… плачу?

Да. Она знала, что видела нечто важное. И это важное нельзя упустить…

Грохот пронизал всё её тело, мир содрогнулся.

— А…

Она подняла взгляд. Возвышающееся перед ней устройство в форме холмика завибрировало, и идущие из-под него трубы засветились голубым светом. Вибрация, начавшись вокруг Лирин, стала распространяться по всему залитому оранжевым светом подземелью — словно кровь растекалась по сосудам.

— Центральный механизм заработал.

Заработали ноги города. Это значительно сократит опасность того, что их учуют гряземонстры. Угроза Маиасу миновала.

— Ура!

Лирин захотелось поделиться нежданной радостью, и она снова пришла в замешательство. Она не знала, с кем хочет поделиться.

***

Нина тайком следила за ней из укрытия.

— Потеряла память. Как Лейфон тогда?

Но Нине казалось, что с Лейфоном было иначе. Лирин играла здесь ту же роль, что и Нина в тот раз.

— Но я увидела, что под маской. В этом разница?

Хотелось думать, что да. Хотя бы потому, что такая участь была бы слишком жестока для лишённой силы военных Лирин.

— Региосы создали алхимики… Не они ли виновны в том, что мир стал таким?

Никто не знает мира до региосов. Быть может, Нина соприкоснулась с отголоском прошлого, связанным с первопричиной произошедшего.

— Но почему тогда меня должна была вызвать Лирин, почему это бремя на ней?

Лирин даже не местная, просто путница. Но что-то в ней есть. Например, то невидимое нечто. Например, Саварис. Почему она под защитой Обладателя Небесного Клинка? Скрывает ли какую-то тайну?

— Столько ответов не получено, — покачала головой Нина, чувствуя, что ничего не понимает.

Но докапываться до истины сейчас не может.

— Ну что, пора возвращаться?

Она заметила, что её тело расплывается. Видимо, сознание покидает этот город.

— Я вернусь в Целни… или…

Или перенесётся в другой город, снова драться с Волколикими? Где сейчас Дик, ставший её проводником на этом пути, сражается ли в такой же битве?

— У меня ещё есть дела.

Она должна вернуться. Нина не знала, что стало с её реальным телом, но в её отсутствие все будут волноваться. А главное, её волновало, прекратилось ли воздействие Свергнутого на центральный механизм Целни. Ведь если не прекратилось, Целни в опасности и…

— Лейфон. Он точно винит себя.

Надо его успокоить.

— Надо вернуться.

Она сконцентрировалась на этой мысли…

— А вдруг это та самая Лирин…

Нина ещё пыталась вспомнить свою смутную догадку, когда исчезла из Маиаса.