Пролог

Что? Странное чувство. Лейфон мысленно поёжился. Что-то не так.

Он в больнице. Бой с городом Маиасом кончился, левую руку залечили. Рану, мышцы и нервы сшили до конца дня.

«Ты ухитряешься так часто сюда попадать, что мы уже составили подробную карту организма. И операцию можем начать сразу», — язвительно заметил всегда занимавшийся Лейфоном сэмпай, отвечавший за операцию — и через два часа она завершилась.

Потом за дело взялся другой сэмпай, специалист по кэй-артерии. Оставалось провести здесь ночь. На левую руку наложили простой гипс, в кэй-артерию на пояснице воткнули тонкие иголки. Ему сказали спать на животе, и теперь он аккуратно, чтобы не задеть ничего спиной, приподнялся.

Возле койки стояла Лирин. Одета так же, как и при встрече, чемодан стоит рядом. Видимо, после приезда ни разу не была в гостинице — так рядом с Лейфоном и оставалась. И выглядела очень сердитой. Вот что не так.

Что?

Потому он и поёжился. Нет, ему не впервой навлечь гнев Лирин. Такое случалось очень, очень и очень часто. Ругала она и за порванную на тренировках одежду, и за то, что не вовремя кормил братьев и портил им аппетит. Бывало, что, заигравшись, он приходил весь грязный. Когда Лейфон уделывал свежевыстиранные вещи, гнев Лирин был ужасен.

Но, поругавшись, она тут же снова веселела. Не копила злобы. Сейчас же она неподвижно, молча стояла и смотрела на прикрытые одеялом ноги Лейфона. И не встречалась с ним взглядом.

Из-за этого и Лейфон боялся смотреть ей в глаза. Решил смотреть на волосы. С их расставания причёска чуть изменилась. Впрочем, неудивительно — волосы ведь растут, и совсем неизменной она не будет. Наверное, просто странно, что всё так изменилось меньше чем за год.

Её нынешнюю одежду он прежде не видел. Наверное, купила, когда поступила в высшую школу. Хорошо, подумал Лейфон. Хозяйственная Лирин не любит покупать новое, да и шить умеет, так что просто ушивает то, что не подходит по размеру. В приюте она всегда последней получала обновки.

Это обновление гардероба само по себе свидетельствовало, что её жизнь налаживается — к облегчению Лейфона.

— У тебя всё хорошо? — робко заговорил он.

— Да, — прямо ответила Лирин. — А у тебя не очень.

— Ну я же ранен.

Разговор выходил неловкий, и Лейфон грустно улыбнулся. Онемение в пальцах, возникшее в бою с Хаиа, уже прошло.

— Не слишком ли часто тебя ранили?

— Что?

— Врач же сказал, ты часто ухитряешься сюда попадать…

— А, э… угу.

Да, услышала.

— Есть такое.

— В Грендане таких травм не было.

А ведь она, наверное, права. Даже с учётом тренировок самую жестокую травму он получил, когда стал Обладателем Небесного Клинка и начал заниматься со стальными нитями. Приёмный отец же на тренировках старался не причинять физического вреда больше, чем требовалось. Когда того требовали занятия, он наносил всяческие травмы, от порезов и ожогов до переломов, но в остальное время ранений не допускал вообще. Он был прекрасным учителем. Линтенс же — дело другое. Как и сам Лейфон, он совершенно не умел учить. Отсюда множество лишних травм. Одна едва не стала смертельной. Впрочем, тут вина не столько Линтенса, сколько Лейфона.

— На тренировках бывало.

— Но таких, как сегодня, ведь не было?

Как сегодня — то есть, полученных в настоящем бою. Это правда. Впрочем, само собой подразумевается, что гряземонстров надо побеждать без единого ранения — иначе смерть от загрязнителей. Да, но… это оправдание. Лирин не боец, не поймёт. И нельзя её винить. Наверное, такова разница взглядов гражданского жителя и военного. К тому же Лирин права, с приезда в Целни Лейфон и правда всё время попадал в больницу. Непредвиденные обстоятельства случались одно за другим, но ведь такое бывает.

Наверное, я ослабел, подумал он. Наверное, его чувства не так остры, как были в Грендане. Что ж, ничего не поделаешь.

— Ну, теперь всё иначе.

Иначе, чем в Грендане, где были ещё одиннадцать Обладателей, равных или превосходящих Лейфона по силе.

За сказанное он получил. Больно, по голове.

— Это не оправдание, — заявила Лирин, глядя прямо в глаза.

В её глазах выступили слёзы.

— Прости.

— В следующий раз будь осторожен.

— Хорошо, — послушно закивал Лейфон в гнетущей атмосфере.

— Вот и отлично.

Она взбодрилась. В уголках глаз оставались слёзы, но Лирин их тут же смахнула. Да, точно. Он не проявил раскаяния. Лейфон понял, за что она до сих пор на него сердилась, и почувствовал облегчение.

Когда она сердилась, у них был такой ритуал примирения. Наверное, он подействовал — гнев Лирин утих, да и Лейфону стало спокойнее.

— Однако здорово, что ты добралась невредимой.

Путешествовать на хоробусе в другие города опасно для жизни. Если нападёт гряземонстр, пассажиры беспомощны.

— Гряземонстров не видели.

— Хорошо.

— Но сидеть там всё время просто невыносимо.

— Да уж, это точно.

— Сначала кажется, что просторно, но это пока не задумаешься, что тебе там сидеть всё время, а от вони даже вентиляция на спасает, и не помыться толком.

Лейфон молча слушал жалобы Лирин. Он понимал, что таким образом Лирин пытается вернуть нечто. А именно — себя прежнюю. Наверное, до приезда сюда что-то случилось. Что-то изменило её, и теперь она, наверное, хочет встроить эти перемены в свою повседневность. Наблюдающему за ней Лейфону это чувство знакомо. Всё произошедшее с ним, свою жизнь, он подстраивал под себя прошлого, того себя, для которого присутствие Лирин в жизни было нормой. Подстраивал и смотрел, что изменилось. И снова удостоверялся в том, как изменился сам.

— И вот приезжаю я в Целни, а за тобой девчонки толпами бегают.

— Э, ээ?!

— Чуть-чуть не виделись, а ты уже молодцом. Когда так девушек охмурять научился?

— П-погоди минутку. Я ведь тебе писал, про командира и остальных?

— Да уж. Только подозрительно всё это. В письме же так не напишешь. «Я тут наслаждаюсь своей популярностью». Напомни, зачем ты сюда приехал? Вроде как учиться, нет?

— Аа, да нет же. Они все ко мне очень добры. А я не… — бросился объяснять Лейфон, отчего-то жутко разволновавшись. — Никаких влюблённых… Они вообще обо мне так не думают…

— Неужели? — пробормотала Лирин.

— А?

Пробормотала совсем тихо и под нос, и Лейфон не расслышал.

— И что? Расскажи-ка, пожалуйста, ещё раз, и поподробнее, что они за люди.

И она, приблизившись, посмотрела на Лейфона в упор.

— Ээ, ну… — неохотно приступил он.

Впрочем, на его слова особо полагаться не стоит. Лирин знала. Её толстокожему другу детства не под силу заглянуть в глубины чужой души. Поэтому рассказ его, конечно же, затронет лишь внешнюю сторону и серьёзных вещей не передаст.

Но Лирин поймёт. Поймёт, как Лейфон относится к девушкам, окружившим его в этом городе.

Эх… Столько всего случилось, и чем она теперь занята? Переборов лёгкое отвращение к себе, Лирин приготовилась слушать.

— Э… С кого начать?

— Так, ну, скажем…

Лейфон опишет лишь внешнюю сторону. А раз так, её задача — читать между строк.