Те импэкт оф чайлдхуд 02

Да, жизнь изменилась. Так это ощутила Нина. Были и всякие другие мысли, но описать можно и так.

Утро, время вставать. Прежде она вставала рано, опасаясь громкой побудки безжалостного коменданта, но уже какое-то время всё происходило иначе. Нина оделась и вышла в коридор, где её встретил аромат завтрака. Аромат сливочного масла, на котором печётся хлеб. Новая ответственная за завтрак вечером замешивала тесто для хлеба, а утром выпекала. Аромат избавил от последних остатков сонливости, превратив их в аппетит. Из соседней комнаты показалась Леу, будто выйдя на запах. Однокурсница Нины с факультета общих наук — на первом курсе они были в одном классе и благодаря этому знакомству оказались теперь в одном общежитии — поправила очки и посмотрела на неё.

— Доброе утро.

— Доброе утро.

— Ох, подумать только. Чтобы утром можно было так мирно просыпаться.

— Да, подумать только, — с усмешкой согласилась она, и они обе вышли в столовую.

На столе к завтраку было уже почти всё подано. Хлеб, яичница и суп. Нина, как и положено военному, даже в завтрак питалась плотно. Так плотно, что приводила Леу в изумление. Дневная активность Нины соответствовала количеству съеденного, так что насчёт лишнего веса волноваться не приходилось.

Поэтому так просто она бы не наелась. Но хлеба было много, и ветчины с сыром к нему подавалось тоже много. Поэтому, если хотелось есть, Нина могла сама делать сэндвичи.

Интересно, Лейфона Лирин тоже так кормила? Об этом думала Нина, садясь за стол.

Пока завтракали, явилась к столу комендант — она теперь вставала значительно позже — и с кухни вышла последняя обитательница. Она несла поднос с чаем. Приготовленным в соответствии со вкусами каждой.

— Доброе утро.

Затуманенная паром улыбка новой соседки — студентки на временном обучении, что здесь необычайная редкость — смотрелась очень по-утреннему.

Лирин Марфес. Давняя подруга Лейфона.

***

Общежитие покинули вместе. Комендант, Селина, прошлой ночью допоздна сидела в лаборатории и теперь спала до обеда. В школу пошли третьекурсницы — то есть, по факту, все остальные жильцы.

Близость летнего пояса лишила утро прохлады. После недолгой ходьбы под формой начинал струиться пот.

— Ну что, освоилась уже? — спросила Леу по дороге к трамвайной остановке.

— Знаешь, по-моему, вполне.

Лирин — ровесница Лейфона. Иными словами, младше и Нины, и Леу, но учится на том же курсе. С такой разницей в возрасте можно бы требовать более формального стиля общения, но они однокурсницы. Девушки не стали ломать голову и общались по-простому.

— Учебники местами отличаются, и я пока не уверена, что перестроилась. Зато в библиотеке интересно, много разных книг, — засияла Лирин — она явно была в восторге.

Когда они подошли к остановке, подмышки и спина уже неприятно взмокли от пота. Ветра под куполом фильтрующего поля не было, облаков было мало. Бледноватая синева раскинулась до горизонта, а солнце казалось огромной дырой в небе.

— Жарко сегодня, — прошептала вдруг Нина, чувствуя сухость в горле.

— Нуу, может, чуточку жарковато, — пробормотала Леу, и Лирин тоже посмотрела в небо.

Маленький козырёк остановки почти не отбрасывал тени.

— К летнему поясу подходим. Так, глядишь, и месяца не пройдёт, как в сельскохозяйственном озере купаться разрешат?

— О, у вас тоже есть. Озеро.

— Конечно. Да, на ганборде плаваешь?

— Нет, я как-то даже…

Пока разговор переходил к теме купальников, Нина не выдержала и отправилась к ближайшему автомату с напитками.

Обычные утренние занятия кончились, она вышла из аудитории. После обеда занятия по специфике военного факультета. И уж действующим командирам взводов скучать явно не придётся. Сегодня групповые учебные бои на боевой площадке. Нина спешила осмотреть площадку прежде, чем туда повалит народ.

Перерыв только начался, но повсюду уже виднелись студенты-военные, шедшие к боевой площадке с теми же намерениями. Некоторых Нина узнавала.

Верно, рядом же здание первокурсников. Рядом со школьным зданием расположились не только магазины канцтоваров, но и множество разных кафе. Что, пожалуй, естественно — ведь заведениям, работающим в нормальные дневные часы, важно, где в это время сосредоточено население, а весь город состоит из студентов.

В поле зрения бегущей Нины попали знакомые лица. Она чуть сбавила ход.

Там стояла Лирин — с Лейфоном. Позади них находился магазин бэнто, в котором она начала подрабатывать. Лейфон там обеды покупает? Нина слышала, что ему часто готовит подруга Наруки — может, с приездом Лирин перестала? Или совпадение? Вряд ли. Ждёт начала работы? Нет, чтобы оказаться здесь раньше Нины, Лирин должна была отпроситься на подработку с урока.

Они, кажется, весело болтали.

— Ну да, друзья детства, — только и заметила вслух Нина и снова ускорилась.

Тогда она даже и не вспомнила, что со своим другом детства, Харли, настолько регулярно не общается. Да, подсознание утаило от неё этот факт.

На площадке она была в командной роли — в основном орала и бегала. За обстановкой Нина следила благодаря регулярно поступающим от психокинетика сведениям. Сидеть в тылу и серьёзно что-то планировать не требовалось. Но ей нужно было хоть немного времени на продумывание. Нельзя всё бросить и оставаться на переднем крае. Хотелось вволю порубиться, но особо не получалось, отчего копилось раздражение.

— Всем спасибо.

После двух часов этой суматохи удалось одержать победу с небольшим перевесом, на чём всё и закончилось. Занимавшие площадку студенты ушли, потянулись другие студенты под руководством других командиров. Нина, глядя на них, взяла предложенный Лейфоном спортивный напиток.

Они уже сменили доспехи на форму. Раздевалок на боевой площадке было непозволительно мало. Не состоявшие во взводах студенты переодевались или в раздевалках школьных зданий, или в аудиториях.

— Ты… чем занимался?

Во рту пересохло, язык слушался плохо. От криков даже горло заболело.

— Бегал там рядовым бойцом.

Да, в группе Нины Лейфон вроде присутствовал, но о его особой активности слышно не было. Видимо, специально поддался. Нина и отчитать-то его не могла. Возьмись он за дело всерьёз, учебный бой потеряет смысл.

— А что, если тебе дать покомандовать?

Она залпом выпила напиток.

— Не выйдет. На командира меня не учили.

По факту на военном факультете первый курс посвящают основам боевых искусств и работе с кэй, а со второго преподают групповой бой в полном объёме. На первом курсе работают малыми группами — в лучшем случае тройками.

— И в Грендане не учился?

— Я стал Клинком до того.

— Это недосмотр.

— Может и так.

Беззаботный вид Лейфона как-то злил, но Нине захотелось перевести дух, и она села на ближайшую скамейку.

— Ты что-то усталая.

— Занята всё. Не знаю, выйдет ли в этом году отдохнуть…

— Аа…

— Вид у тебя беспечный, а тоже загружен поди?

— Аа, нуу, немножко.

— Немножко?

— Я приёмам же не учу, только спарринги. Думать не надо, так что это легко. Я даже спрашиваю себя, не слишком ли.

— Вот и думал бы хоть немного, — предложила Нина, однако понимала, что у Лейфона изначально не было особого желания всем этим заниматься.

В самом деле, однажды Нина заглянула и увидела, что с ним ведут бой более десятка студентов-военных. Но им даже коснуться Лейфона было явно не под силу. И при всей небрежности такого обучения люди шли. Видимо, привлечённые невероятной силой Лейфона. А Нина столько сил тратит на групповые учения и не получает столь заметного отклика. Будто на месте буксую, подумала она в отчаянии.

— И это помогает стать сильнее?

— Не знаю…

— Не знаешь?

— Кто по-настоящему хочет стать сильным, чего-то добьётся и сам по себе, — объяснил Лейфон, ничуть не смутившись её ошарашенным взглядом. — А потом уже методика, разве нет? Основы важны, но их здесь и так дают.

Полная беспечность.

— Ну а что делать тем, кто плохо запоминает?

— Если отстаёшь от других, иди в своём темпе, как иначе? Знаешь, тот, кто учил меня работе со стальными нитями, сказал, что мне и за миллион лет с ним не сравняться. На деле же я и не собирался равняться с ним.

— Хм…

— В нашей жизни нет равенства. Разные условия, разные способности. Видишь, что тебя превосходят — перекрой старанием. Лёгких путей не будет.

— А если перекрыть невозможно?

— Не знаю… — серьёзно задумался Лейфон.

Она, конечно, не считала, что они, формально ещё дети, способны ответить на такой вопрос. Человеческая жизнь долгая. И за это время ответ должен найтись. Сказанное Лейфоном — ответ человека, движущегося в его темпе. Рос в условиях приюта, а способности невероятные. Одна удача не обещает следующей, за одним несчастьем не всегда следует другое. Удачи с несчастьями чередуются, но не уравниваются — вес их не одинаков. Но лишь он и позволит дать оценку камню под названием «жизнь человека». Ты до самой смерти не поймёшь, окажется он галькой, минералом или бриллиантом. Но сейчас это всё неважно.

Нине не претила позиция Лейфона. Он не презирает тех, кто ему уступает, и не насмехается над ними. И характер его тут, скорее всего, ни при чём. Лейфон рос, думая лишь о том, как стать сильнее, и становился холоден ко всему, что вставало на его пути — а к остальным людям вряд ли проявлял интерес. Жил, никогда не уводя взгляда за пределы очерченного лично круга. Такая ненормальность явилась, наверное, расплатой за жизнь, насыщенную невзгодами в такой короткий период. И с этой точки зрения сила, наверное, тоже проблема. Скорее всего.

— Командир, а с чего ты так заинтересовалась?

— Не интересовалась я. Лейфон, я просто хочу, чтобы ты серьёзнее отнёсся к роли их партнёра по тренировкам.

— А как мне… Так, постой, командир. Ты вообще какая-то красная?

— Вовсе нет, — разозлилась Нина на попытку уйти от темы.

В горле пересохло — возможно, из-за злости. Только что выпитый спортивный напиток жажды совершенно не утолил. Она поднесла ко рту банку, которую вертела в руках, прижалась губами к краю. Эх… В горле сухо.

— Э, сэмпай?

Что? Лицо Лейфона перекосилось?

— Ты чего? Лейфон?

Неужели? Ненормальность характера в итоге отразилась и на лице? Вот ведь, жил неправильно, вот и получил…

Он издал испуганный возглас, и Нина не могла понять, почему.

***

— Простуда, видно, — заявил студент медицинского факультета в медпункте боевой площадки.

— Простуда… говоришь? — с сомнением переспросил принёсший Нину в медпункт Лейфон.

— Температура, горло воспалённое — явно простуда. Она же загружена была в последнее время? Рецепт я здесь не выпишу, но когда проснётся, дай ей это лекарство. Если не поможет, отправь в больницу.

— А, хорошо.

Он взял из аптечки лекарство и повернулся к спящей на койке Нине.

— Простуда? — с недоумением повторил он.

Простуда. Врачу, наверное, виднее. Хоть и одолевали сомнения.

Да, Нина была загружена. После победы над Маиасом, чтобы дух студентов военного факультета не остыл — и чтобы воспользоваться свежими впечатлениями — учения по отработке групповых навыков следовали плотным графиком. Благодаря этому к Лейфону стали реже обращаться с просьбами об индивидуальных тренировках, чему тот был несказанно рад. А плотный график, понятно, выматывает не только бойцов, но и командиров. Понятно это стало, когда Лейфон увидел, как Нина мотается, улаживая необходимые для проведения учений вопросы. Особые хлопоты ей доставляет собственный характер — Нина сильна в обороне, а он заставляет бросаться вперёд — и характер же делает её особо подверженной копящейся усталости. Простуда… точно она.

И всё же Лейфон недоверчиво хмыкнул.

На этот раз хоть не надо беспокоиться о перенапряжении кэй-артерии.

— Гром-вспышку вот неплохо освоила, а вдруг…

Была одна догадка. С ним самим неоднократно такое случалось. Останься он с рождения всё таким же, давно был бы мёртв — так что это, скорее всего, естественный биологический процесс. Из обычных военных о таком, наверное, мало кто знает. Что психокинетики, что военные. Хотя, быть может, с Ниной происходит то же, что и тогда с Фелли. А раз так…

Лекарство.

Лейфон снова хмыкнул и задумчиво склонил голову. Однако спящую так просто не проверишь. Так что?

— Ээ…

Он огляделся. Медпункт пустовал. Этот был вспомогательным. А основной предназначался для действующих участников учений. Тот сэмпай с медицинского, наверное, тоже там, на посту.

— Нет никого, значит, — пробормотал Лейфон, почёсывая щёку.

Неловко как-то. Но он чувствовал, что лучше на всякий случай проверить.

— Только не просыпайся, — попросил он и потянул руку к спящей.

Взгляд.

— …

— …

— Что ты делаешь?

Внезапно оказалось, что она смотрит ему в глаза.

— Да нет, я ничего.

От этих гляделок в упор спина Лейфона резко взмокла. Глаза строгие, будто олицетворение воли хозяйки. Казалось, он может даже сосчитать дрожащие при моргании ресницы.

— Тогда уйди. Встать мешаешь.

Сопровождавшее эти слова дыхание ощущалось на подбородке. Лейфон отодвинулся.

— Почему я лежу?

— Простуда, вроде бы?

— Простуда?

Видимо, она только что заметила, что у неё жар. Приложила руку ко лбу и раздосадовано скривилась.

— Вовремя как.

— Это организм требует отдыха. И лучше послушать, — попытался успокоить Нину Лейфон, но не был уверен, что получилось.

Он не очень понимал, зачем она так нервничает. В бою с Маиасом и то была спокойнее. Бой кончился победой, весь военный факультет воспрянул духом — казалось бы, идеальные условия для работы — но Нина странным образом занервничала.

— Раз простуда, достаточно выпить лекарство и день отлежаться, — вздохнула она — похоже, в целом смирилась. — Где оно?

— Ой, у меня, — ответил Лейфон и машинально отдал полученное лекарство. — А…

И уже отдав, вспомнил о своих подозрениях. Но она не слышала тихого возгласа Лейфона. Нина встала с койки и приняла лекарство, запив водой из установленного здесь крана.

— Хм? Ты чего? — удивлённо посмотрела Нина на напрягшегося Лейфона.

— Ээ… ты кэй сейчас, пожалуйста, не пускай.

— Это ещё почему? Внутренняя кэй даст синергетический эффект и лекарство будет… — не договорила она и снова упала.

Видимо, пыталась задействовать внутреннюю кэй. Кэй-каналы проходят по телу параллельно нервным каналам. То есть, по сути, вдоль кровеносной системы. От внутренней кэй сосуды расширяются, кровоток усиливается, вещества из мгновенно растворившегося в желудке лекарства разносятся по всему организму. Свалило Нину, конечно, не лекарство само по себе.

Не забывая подхватить падающую девушку, Лейфон подумал, что предчувствие не обмануло. И невольно представил худшее, что может случиться.

***

— Что ты делаешь?

Сначала Леу могла лишь смотреть в изумлении. Потом поняла. И даже вздохнула, словно чего-то такого и ожидала. Нина столько работала, что удивительно, как не свалилась раньше. Таки дала слабину на третий год? Не везёт, значит. Именно сейчас, когда упорство стало давать плоды.

— Ээ…

Леу стояла перед своим общежитием. Тут же стоял кохай Нины. Леу, конечно, знала, как его зовут. Лейфон Альсейф. Он уже тут бывал, да и с Ниной Леу его несколько раз видела. И бои смотрела.

Только вот Нину он нёс на спине.

— Общежитие женское, не могу же просто войти, звонок нажимал, а никто не выходит…

— Аа, в такое время никого обычно и нет.

И Леу бы не было, не окажись у неё после обеда самоподготовки. Обычно Леу шла в библиотеку, но тут вспомнила, что кое-что из взятого там осталось в общежитии. Решила всё вернуть, раз уж пойдёт. Но что делал бы Лейфон, не вернись Леу пораньше?

С этой мыслью она подтолкнула его внутрь:

— Входи.

Нина спала у него на спине. Выглядела нормально, только красная. Поинтересовавшись состоянием Нины, Леу узнала о простуде и обмороке.

Простуда… Военный с простудой. Как-то не верилось. А Нина и простуда в воображении Леу вообще не сочетались. Однако Нина в обмороке — наверное, всё-таки дошла до предела загруженности. Должна же была чувствовать, что пора отдохнуть.

— Будь добр, отнеси в её комнату.

— Хорошо.

Послушный, подумала Леу. Никакого жеманства. Чувствовалась в парне даже наивность. Наверное, это и есть чистая душа. Такой вот супермен семнадцатого взвода. Первокурсник, и во взводе. Ещё и очень сильный, как слышала Леу. Так сказал студент-военный, с которым она в близких отношениях. Он отзывался с крайним восхищением. Когда город обезумел, Лейфон, что не афишировалось, сыграл немалую роль в уничтожении нападавших в больших количествах гряземонстров… К таким разговорам Леу, конечно, относилась скептически. Но в то, что он сильный, верила. Когда Нина о нём рассказывала, слышались в её словах одновременно зависть и досада. И ещё кое-какие чувства, но о них, наверное, говорящая и сама не догадывается. Подшучивания Селины могли бы, наверное, посеять в душе Нины семена прозрения. Но вместо этого, кажется, дали обратный эффект, загнали в тупик отрицания.

И вот в последнее время немножко запахло жареным. Так-так, что дальше? Леу, оставаясь за кулисами, с интересом наблюдала за переменами в подруге.

Пока Леу размышляла, они пришли в комнату. Оглядывать не особо украшенное помещение Лейфон не стал. Увидел кровать и тут же понёс Нину туда. Чисто девчоночьи принадлежности и плюшевые игрушки украшали только подоконник, но Лейфон и туда не посмотрел. Он осторожно попытался опустить Нину. Но…

Он простонал. Стало тут же ясно, отчего. Обхватившая его за шею Нина приложила силу. Оказывается, Нина не спала — глаза были полуоткрыты.

— Нина, очнулась?

Она сонно что-то промычала в ответ.

— Командир, давай ты пока приляжешь? — с трудом произнёс Лейфон.

Но…

— Ни…

В ответ прозвучало что-то невероятное.

— А?

— Нии ха-ачу, не слезу.

Пардон, вернись в реальность, инстинктивно сказала себе Леу. Она решила, что спит. Нет, лучше бы спала.

— Командир, ну пожалуйста.

— Нии ха-ачу, тут хорошо, — произнёс немного монотонный, немного сонный детский голос, и руки сжались сильнее.

Так вела себя Нина. Как избалованная. Как маленькая. Или… или?

Леу вспомнила ещё одно слово и прыснула. Знакомая ей реальность не возвращалась. Что тогда остаётся, кроме как смеяться?

И Леу захохотала. Хохотала от души, до изнеможения. У неё не было ничего, кроме смеха, вот и смеялась. Нина обиженно надулась. Смеялась и над этим. И над пытающимся её успокоить Лейфоном. Неужели всю дорогу сюда Нина была вот такая? Эта мысль ещё больше смешила. Леу уже и не знала, что будет раньше — лопнет от смеха живот или она задохнётся насмерть.

— Так… что это? — спросила вздрагивающая Леу, сдерживаясь, чтобы снова не засмеяться.

Живот до сих пор сводили судороги. Нина, наконец, слезла на кровать. Но ложиться не стала. Просто села. И поочерёдно бросала обиженные взгляды на Лейфона и Леу. Лицо у Нины было красным. Леу приложила дрожащую руку ко лбу, и Нина недовольно отвернулась. Но Леу убедилась, что лоб и правда горячий.

— Нуу, тут сложно объяснить.

Вид у Лейфона был вымотанный. Похоже, ему и правда пришлось терпеть такую Нину по дороге сюда. Их, наверное, видели? Если кто видел, и если хорошо знает Нину, то наверняка подумал, что видит дурной сон, тут же ушёл к себе и забрался под одеяло. А когда, как Леу, понял, что это не сон, точно расхохотался.

— Думаю, дело в средстве от простуды.

— Что? Средство от простуды? Ей там вместо антибиотиков спирта не дали?

Как ни посмотри, а с учётом состояния Нины самым здравым казалось исходить из того, что она по какой-то ошибке употребила алкоголь. Ничего кроме опьянения на ум не приходило. Чтобы от простудного лекарства так улететь? Не смешите. Впрочем, а от спирта-то такое бывает?

— Нет, не так всё. А может, в этом дело?

— В чём?

Ничего внятного Лейфон сказать не мог. Врач-то что сказал? Он ведь, по сути, тоже студент? Леу с приезда в Целни серьёзно болеть не случалось. На первом курсе простыла однажды, так просто лекарство взяла. И потому успехов Целни в области медицины оценить не могла.

— Нуу, я лишь предположил, что её кэй-каналы… — попытался объяснить Лейфон, когда…

— Жарко, — промолвила Нина единственное слово.

Она с недовольным видом сидела на кровати. Лицо красное от жара, на затылке блестело множество мелких капель пота.

Нина попыталась снять форму.

— Так, эй.

На счастье, получалось плохо — возможно, из-за температуры. Тем не менее, китель Нина, извиваясь, скинула, и уже расстёгивала рубашку. А под ней очаровательные кружева…

Леу бросилась останавливать Нину, но та была военным, пусть и больным. Одной Леу прекратить это было не под силу.

— Ты, марш отсюда.

— А, аа! Да! — поспешно бросился к выходу растерявшийся Лейфон.

Когда он повернулся к двери, та была открыта. Почему-то.

— Что вы тут делаете?

Похоже, только что вернувшуюся соседку привлёк странный шум.

Её взгляд остановился на обитателях комнаты. Обнаружил творившуюся в ней катастрофу.

— А?

На лице отразилось непонимание. Но мириться с этим непониманием девушка не могла. Она не стала устраивать хаос, а решила хоть немного разобраться. Такой у неё сделался взгляд. Посмотрела на Леу, на частично скрывшуюся за ней Нину и на стоявшего совсем рядом Лейфона.

А затем молча перешла к действиям. Шагнула в комнату, протянула руку к Лейфону, схватила за ухо.

— Так, вышел.

Голос был до жути сухим.

— Ай, больно, больно же!

С этими причитаниями Лейфон — если верить слухам, сильнейший военный в Целни — был выведен из комнаты за ухо обычной девушкой.

— Так… — пробормотала Леу.

Пробормотала и на этом остановилась.

Нина в итоге переоделась и стала на время послушной. Леу надеялась, что Нина теперь ляжет спать, и всё обойдётся без особого шума. Не легла.

Сейчас они сидели в гостиной. В свободное время девушки часто тут собирались и болтали за чашкой чая. Здесь стоял большой экран, и они смотрели взятые напрокат развлекательные видео. Но сейчас экран не светился. На столе стоял заваренный Лирин чай. На тарелке лежало печенье от Мэйшэн — с которой Лирин очень подружилась. Оно ещё оставалось с прошлого визита. Не очень много.

Но Лирин молчала. И Леу молчала.

— Ээ…

Лейфон чувствовал себя неуютно. Нина ощутила царивший здесь настрой и недовольно хмыкнула. Она с недовольным видом держалась за руку Лейфона.

Наверное, это хорошо, что Селины нет. Будь она здесь, ситуация стала бы ещё более непредсказуемой. Селина бы чисто из любопытства стала подливать масла в огонь.

— Так в чём дело? — заговорила Лирин, глотнув дымящегося чаю.

Обвиняющий взгляд пронзительных ледяных глаз упёрся в Лейфона.

— В этом, — нахмурился он. — Со мной тоже было, помнишь? Думал, что простудился, выпил лекарство, а оказалось, не простудился…

— Аа… — тут же поняла Лирин.

В целом. Да, судя по виду, в целом она поняла. Но недовольства это не развеяло.

— Что такое? — спросила непонимающая Леу.

— Нуу, так порой бывает, хотя с обычными военными не случается.

— Что?

— Кэй-каналы, как бы, расширяются? Или мощность кэй-артерии увеличивается? — пытался сформулировать Лейфон, роясь в смутных воспоминаниях.

Не знакомая с работой организма военного Леу понять, конечно, не могла. У военных есть орган, которого нет у гражданских. Кэй-артерия. В процессе жизнедеятельности человек вырабатывает слабый поток избыточной энергии. Её называют кэй. Но только у военных есть орган, вырабатывающий её мощным потоком и в больших объёмах. Это и есть кэй-артерия. А кэй-каналы разносят кэй по всему телу, усиливают способности организма и выводят наружу в виде разрушительной энергии.

— У большинства людей общий объём кэй остаётся почти неизменным, но иногда бывает вот так. С человеком происходят сильные перемены.

— Хочешь сказать, Нина сейчас в таком состоянии?

— Наверное.

— Что-то ты не уверен.

— Ну, я и сам впервые вижу, чтобы такое с кем-то другим творилось.

— То есть и с тобой тоже?

— С ним просто ужас был, — тяжело вздохнула Лирин, видимо, вспоминая. — Но не такой. В шесть лет в течение примерно года постоянно случались высокая температура и обмороки.

— Так всё плохо? То есть… — посмотрела Леу на подругу.

Та с красным лицом держалась за Лейфона и, видимо, не зная, чем себя занять, дёрнула его за волосы. Лейфон негромко взвыл. Лирин пронзила их взглядом, но тут же опустила взор на стоявший перед ней чай. Это уже слишком весело, подумала Леу, но промолчала — лишь продолжила наблюдать за подругой, чувствуя, как дёргаются щёки.

Температура была. Неизвестно какая — термометр Нине не понравился — но на ощупь не сказать, чтоб ужасная.

— Но у неё-то не так? Стоп, а как вообще связано её состояние с тем, что вы говорите?

— На первом обмороке ему врач тоже определил простуду, дал лекарство, Лейфон выпил…

— И стал чудить?

— Такого вот не было, но он всё нёс какую-то чушь. Неприятно было.

— Кошмар.

Лейфон с обиженным видом напрягся. Дёрганье за волосы, наверное, тоже сыграло свою роль.

— Ну ладно, так как её вылечить?

Леу всё мысленно спрашивала себя, правильно ли она всё поняла. Изменения организма и лекарство дали странный синергетический эффект, и Нина впала в детство. Леу, впрочем, понятия не имела, какой именно эффект. Если показать Нину врачам, она, наверное, станет замечательным объектом исследований. Конечно, думать о ней как о подопытном было не очень приятно, и Леу промолчала.

— Думаю, она такой останется, пока лекарство не выйдет.

— То есть, в любом случае не дольше сегодняшнего дня?

— Ну да, — кивнула Лирин.

Нина трясла Лейфона за плечи, требуя играть. Положение отчего-то стало казаться всё менее забавным, и Леу решила по возможности на них не смотреть.

— А с чего она к тебе так привязалась?

— Н-не знаю даже, — натужно ответил Лейфон.

Похоже, у него все силы уходили на изображение улыбки в ответ на домогательства Нины. Мда. Леу мысленно вздохнула. Синергия двух толстокожих.

Никто не мог воспринимать происходящее рационально, но все старательно рациональность изображали. Леу залпом допила остывший чай и собралась с духом.

— Итак, раз с положением разобрались… — посмотрела она на Нину.

Её вечно сосредоточенное лицо сейчас выглядело каким-то расслабленным. Наверное, дело в глазах. Они словно больше обычного. Так отразилось впадение в детство. Поначалу Леу не хотела смотреть на то, во что превратилась стойкая девушка — но теперь пришла к мысли, что не так всё плохо. Когда девушка с детским лицом специально изображает ребёнка, выглядит неловко — а здесь такого не было. Вот в чём дело. Настолько Нина вжилась в детскую роль. Жаль только, вид не соответствует внутреннему ощущению. А если?

— Я бы, для начала, озаботилась подходящим внешним видом.

— Ага, есть такое… — согласилась Лирин. — Парик бы, длинные волосы, ленточку…

—У Селины-сан в тайнике наверняка есть.

— В тайнике?

— У-у неё, знаешь, много чего.

Не став особо распространяться, Леу оставила Нину на попечении Лейфона и увела Лирин из гостиной.

Кроме комнаты, где она жила, Селина снимала ещё и обе соседние. В одну из них Леу самовольно вошла. Там, помимо многочисленной одежды, выстроились ряды аксессуаров и туалетных принадлежностей.

— О-откуда это всё?

— Есть многое, о чём лучше не знать. Особенно лучше не знать Нине.

— Что-о?!

Но Леу закрыла на этом тему и повела Лирин вглубь комнаты. На вешалках было полно одежды, от формы всех факультетов до пафосных вечерних платьев, а ещё… то, что им сейчас требовалось больше всего — целый ряд миловидных костюмов. Почти всё на размер Селины, но вряд ли что-либо, кроме роста, создаст проблемы. На противоположной полке выстроились парики всех видов.

— Ну что, давай наберём разных.

Лирин, сперва ошарашенная, стала всё рассматривать и, кажется, понемногу втянулась.

Так прошёл час.

— Неплохо подобрали, — смахнула пот со лба впечатлённая достигнутым Леу.

Щёки покалывало — возможно, от пота.

— Да уж.

У Лирин вид тоже был воодушевлённый. Она, правда, сжимала одну руку другой.

— И-и мы на этом закончим? — вяло уточнил Лейфон.

На его лице виднелись явные признаки утомления. Щёки и лоб покрывали красные царапины. Впрочем, отведал Лейфон и кулаков. Недовольная Нина бунтовала изо всех сил. Державший её Лейфон понёс наибольшие потери. Переодевание она ещё снесла, но когда стали накладывать парик и макияж, Нине надоело, и она разбуянилась. Из-за этого исцарапаны оказались и Леу с Лирин.

На Нине сейчас было розовое платьице. Она сжимала в руках Митешу — чтобы её успокоить, пришлось срочно нести плюшевую игрушку из комнаты — и сердито на всех смотрела. Парик с длинными волосами дополнили ленточкой, а косметикой постарались подчеркнуть нежность лица. Сама Леу в косметике особо не расхаживала, но от работающей в салоне красоты одноклассницы какие-то основы знала.

— Кажется, чёрное ей таки больше идёт.

— Нет-нет, мы же специально, специально. Да разве в обычной жизни она бы хоть раз надела розовое?

— А, даа, верно.

Лирин не так долго здесь прожила, но представить Нину в розовом не могла.

— Так ведь, когда Нина-сан придёт в себя, она же рассердится?

— Может и рассердится — но значит, тем более другого шанса не будет. Нина-тян, а как тебе такое? — радостно продемонстрировала Леу следующий наряд.

— Не хочу, — сжала губы Нина.

— Ну, ну, не говори так.

— Не хо-очу! — отказалась она уже резче, оскалив зубы и почти срываясь на визг. И спряталась за спиной Лейфона. — Хватит! Игра-ать.

— Но ведь стемнело уже?

— Не-ет, играть! Играть-играть-играаать!!!

Нина схватила его сзади за одежду и стала дёргать.

— Ой, стой…

— Играть-играть-играть и играть!

Дёрг-дёрг.

— Слушай, ты не могла бы…

Дёрг-дёрг-дёрг-дёрг.

— Послушай…

Дёрг-дёрг-дёрг-дёрг-дёрг-дёрг-дёрг…

— Нет, перестань…

Дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр-дёр.

Трясла и трясла.

Дрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдрдр!!!

— Уп!

Когда тебя с такой скоростью трясёт капризный ребёнок, запросто укачает даже военного.

— Что с тобой? — с невинным видом склонила голову Нина, разглядывая скорчившегося на полу Лейфона.

Позеленевший Лейфон вымученно улыбнулся.

— Слушай, а может, давай в другой раз?

— В другой раз?

— Угу, в другой.

— Честно?

— Угу, честное слово.

— Тогда ладно! — кивнула, радостно просияв, Нина, и тут не то что Лейфон, а даже наблюдавшая с кислым видом Лирин не нашла что сказать.

Расслабились они зря.

Ничего плохого Нина, конечно, не хотела. У детей воплощение следует прямо за замыслом, и потому им легко застать взрослых врасплох.

— Лейфона, люблю, — с трудом выговорила она, и…

Чмок.

Всё за секунду.

— Ого…

Лейфон зажал рот рукой и покраснел, Лирин тоже зажала — чтобы не вскрикнуть. Нина хихикнула, чтобы скрыть смущение. Она, наверное, хотела показать очаровательную, какая бывает лишь у детей, улыбку, но внешностью была ближе ко взрослому человеку, и вид у Нины странным образом получился даже немного сексуальным.

Однако положение сейчас окончательно выйдет из-под контроля, подумала Леу. Лейфон что-то бормотал. Видимо, убеждал себя, что Нина, несмотря на внешность, в душе ребёнок. Ребёнок, ребёнок, ребёнок… Хм, а он понимает, что таким бормотанием навлекает на себя ещё больше подозрений? А Лирин понемногу оправлялась от шока — или, возможно, решила свести его на нет, перенаправив шоковую волну в другую сторону — плечи подрагивали, и Лирин сверлила Лейфона взглядом.

Конечно, разразившийся хаос этим не ограничился. Детская энергия бьёт ключом до тех пор, пока хватает физических сил. А Нина — восемнадцатилетний военный, пусть и помолодевший психикой. Организм Нины не есть организм ребёнка.

Возможно, дело в детской застенчивости. Возможно, она застеснялась и хотела убежать. Она выпрямилась, и…

— Тогда купаться! — крикнула она и совершила немыслимое.

Применила силу к застёгнутому на множество пуговиц платью. Пуговицы отлетели. Иными словами…

— Ой!

— Лейфон, глаза! — резко скомандовала Лирин, и Лейфон зажмурился.

Слышалось перестукивание скачущих по полу пуговиц, звуки множества рвущихся нитей, рвущейся ткани, падение на пол Митеши. Показался незатейливого вида лифчик. Из него выпирала грудь пороскошнее, чем у Леу. Гладкая, упругая кожа, оголившийся живот, ниже простого, опять-таки, вида трусики.

Нина была ребёнком, и потому не страдала особой стыдливостью.

— Выйди сейчас же!

Лирин пинком направила застывшего с закрытыми глазами Лейфона к двери.

Скапливавшийся под потолком пар каплями падал в ванну. Вздохи двух девушек хорошим эхом разносились по ванной в течение секунды, после чего их перекрыл и заглушил пронзительный вопль.

Купание.

— С Лейфоном! — до последнего требовала Нина, но уж этого ей позволить никак не могли.

И ради Лейфона, у которого было на лице написано, что ни в какую ванную он не войдёт, и ради Нины, которая ещё вернётся в норму. И ради Лирин, которой пришлось их растаскивать. Иначе говоря, для всеобщего блага. Нину утихомирили и как-то убедили, что с ней пойдут Леу и Лирин. Сейчас Лирин мыла голову Нине.

— Ловко ты, — восхитилась Леу, глядя, как Лирин втирает шампунь в волосы отчаянно зажмурившейся Нине.

— Опыт есть, — ответила, не задумываясь, Лирин.

Леу уже знала, где росла Лирин, и продолжать не стала. Да и когда впервые услышала, подумала лишь «да, всякое бывает». Не то, чтобы Леу росла в особо благополучных обстоятельствах. Кто-то, как Нина, уехал из города по мощному волевому решению, у кого-то не было выбора, кто-то искал надежду, кто-то рванул по прихоти, кто-то от чего-то бежал, кто-то убежал, кто-то спасался от преследования. Очень разные ситуации у тех, кто сюда приехал. Кажется само собой разумеющимся, что у человека, покинувшего город, где он родился и вырос, да ещё и по собственной воле, есть сложные на то причины. Даже если речь о временном визите.

Леу посмотрела на Лирин. Леу могла с достаточной уверенностью сказать, какой её саму видят окружающие. Образцовая студентка — в плане учёбы, и только поэтому. Образцовые студенты ведь тоже разные. Нина, к примеру, образцовая в плане своей природной усердности и достижений на военном факультете — спорта в широком смысле. Селина для образцовой студентки невероятно эксцентрична, но её успеваемость заставляет закрыть глаза на многое. Лирин же отличается и успеваемостью, и отзывчивостью — таким образцовым студенткам доверяют возглавлять всяческие комитеты. Будто кто-то только и делал, что собирал в этом расположенном на отшибе доме образцовых студенток. И долго ещё девчонка будет играть эту образцовую роль?

Леу, быстро ополоснувшись, уже сидела в ванне. Лирин ещё занималась Ниной, помогала мыться.

Если поразмыслить над историей Лирин, станет несложно понять, с какими чувствами она живёт в этом городе. Поступки выдавали её намерения. Даже решившая оставаться в стороне от этих отношений Нина не может эти намерения игнорировать. Но пытается.

Дело, наверное, в чрезмерной целеустремлённости. Нина приехала в город с целью. А когда приехала, к ней прибавилась другая, и Нина стала ещё упорнее. Но можно сказать и иначе — её мышление закостенело. В душе не осталось места гибкости. Или, если иначе, свободе. Не видит ничего, кроме собственной цели, не может проявить интереса. Или же проявляет, но сильная целеустремлённость заставляет вернуться на прежний курс. Как ни странно, похожее впечатление оставляет и Лейфон. Про него Леу ничего не знала. Но что до Нины, то тут даже лучшая подруга могла лишь изумляться её безудержной неуклюжести.

Однако… таиться здесь всё равно не выйдет. Например, сегодня. Происшествие весьма редкое, но оно сорвало панцирь целеустремлённости и безжалостно всё показало. Ту часть Нины, которую она и не собиралась окончательно отбрасывать.

Да, забавно. У Леу дёрнулись щёки. Она сама не заметила, как заулыбалась.

— Что? — с недоумением спросила Лирин.

Она душем смывала с Нины шампунь.

— Ни-че-го.

В воде стало жарковато, и Леу наполовину поднялась из ванны. Туда стремительно влетела отмытая от пены Нина. Размеров местной ванны на них как раз хватало. Из-за этого счёт за воду набегал нешуточный, и её редко наполняли до краёв. За свой великолепный прыжок Нина получила усиленный эхом окрик Лирин. Но не обратила внимания — плескалась в ванне.

Правда ли она в бешенстве? Или она так тревожится? Лирин. Она должна была понять, что подразумевает нынешнее поведение Нины. Грустно это — в отличие от мальчиков, никогда по-настоящему не взрослеющих, девочки вырастают. Потому Леу всё понимала. И Лирин, наверное, тоже.

Речь о привязанности к Лейфону. Вот оно что — Нина делает то, что подсознательно хотела всегда, и если у Леу это вызывает лишь улыбку, Лирин такого себе позволить не может. Ведь её приезд в Целни сам по себе говорит об отношении к Лейфону. Что же будет? Нина надвигающейся бури, наверное, при всём желании не разглядит, а вот Леу ждёт интересное зрелище. Конечно, хотелось бы исхода, при котором не придётся всех разнимать. Ведь она знакома с обеими исполнительницами главных ролей, и осадок в случае чего останется неприятный.

Лирин, наконец, сама неторопливо залезла в ванну и вздохнула. Чувствовалась в этом вздохе скрытая тяжесть. По взгляду читалось, что Лирин устала быть «хорошей девочкой». Но не слишком ли далеко Леу зашла в поисках корыстных мотивов? Хорошо бы им всем спокойно, по-женски всё обсудить, но с Ниной в таком виде не выйдет.

По факту именно она, так рвавшаяся к ванне, и поднимала больше всего шума. Горячая вода Нину не успокоила, и у неё, конечно, быстро закружилась голова.

— Я всё, — внезапно заявила Нина и, не дожидаясь ответа, выскочила в предбанник.

Ни Леу, ни Лирин за столь быстрыми действиями, конечно, не поспели. Но в голове сразу возник один вопрос.

— Слушай, а она сама вытрется?

Лирин переменилась в лице и выскочила из ванны — в том числе и потому, что услышала, как распахнулась дверь предбанника.

Если выйти из предбанника, то там, в конце вестибюля, в гостиной стоит Лейфон — Нина подчеркнула, что «уходить нельзя», и он наверняка послушно ждёт.

— Постой, Нина! — раздался чуть позже голос Лирин.

Из-за открытой нараспашку двери послышался его испуганный возглас. У Лирин, наверное, возобладало чувство стыда, и она хоть обернулась полотенцем.

— Мда, неужели так весело будет только сегодня? — пробормотала Леу, неспешно вылезла из ванны, вытерлась, позволила себе высушить волосы и лишь потом выглянула в гостиную.

Там двое растерянно держали на руках потерявшую сознание Нину.

— А, — вспомнила Леу.

У Нины же температура. С температурой пошла в ванную, в ванной ещё буянила, потом выскочила, не вытершись и не одевшись. Они, конечно, входят в летний пояс, и уже теплеет, но всё-таки не настолько. Перестаралась, вот и обморок.

На следующий день к Нине вернулся разум, но никаких воспоминаний — кому на счастье и кому на беду? Леу об этом даже не задумывалась — за завтраком в столовой она просто сравнивала взглядом недоумевающую Нину и почему-то хмурую Лирин.