Раздражение Лансера можно было понять. Казалось, они находились в этом месте уже целую вечность. Время здесь текло чрезвычайно медленно, и понять, сколько же на самом деле прошло времени, только спросив у новоприбывшего Слуги.

Место это требовало особого описания. Хотя собственно описывать было нечего. Большоё тёмное пространство. Его можно было назвать комнатой, если бы здесь было хотя бы подобие стен. Но, увы, ни стен, ни окон, ни даже потолка с полом разглядеть возможным не представлялось. Видимость ограничивалась какими-то десятью метрами, хотя «место» это было невероятно просторным. Этим сейчас и пользовалась Кастер, сидя вдали ото всех и скорбя о своей утрате.
Но хоть она и не была в пределах видимости, слышно её было идеально. И её голос стал уже порядком действовать некоторым субъектам на нервы.

Особенно от этого страдали Лансер и Ассассин, которые попали сюда вместе с Кастер в числе первых. Пару раз Медею уже ходили успокаивать, и каждый раз тот, кто нарушал её уединение, получал посохом по шее или голове, а то и хуже. Больно было не очень, особенно, если учитывать то, что у Ассассина под кимоно тела практически не наблюдалась, а у Лансера в груди около сердца зияла кровавая сквозная рана, которую он получил в битве с Истинным Ассассином. Однако пары подобных столкновений оказалось достаточно, чтобы всё свелось словесным перебранкам, которые ненадолго сводили истерику Медеи на нет.

Чтобы хоть как-то отвлечься от её всхлипов, мужчины развлекались игрой слова, угадывали задуманные числа и играли в «камень-ножницы-бумагу» на щелбаны.
И если в первых двух играх, Ассассин чувствовал себя более-менее уверенно, то в последней Лансер стабильно выкидывал камень, и в тот же момент Коджиро по древней ирландской традиции получал по физиономии. Правда, после четвёртого раза японец просёк фишку и начал ставить блок, так что вся игра сводилась к одному – сумеет ли «камень» Лансера пробить защиту Ассассина.

А данная ситуация даже не была самой худшей. Хотя бы потому, что здесь не было Тёмной Сэйбер, которая почему-то решила, что ей необходимо донести до окружающих своё обновленное видение Рыцарского Кодекса. То, как её навык Харизмы снизился с В до Е смогли оценить все Слуги – рыдал даже Берсеркер, который сидел в стороне от Лансера и Коджиро, изображая статую Будды.

Впрочем, один верный слушатель у неё был. Гильгамеш был в таком восторге от «новой брутальной Сэйбер» что записывал бы все её изречения, если бы не был замотан в чёрные ленты с головы до ног так словно турист, которого запихали в тесный спальный мешок.
На остальных Слуг Король Героев внимания не обращал, и они отвечали ему взаимностью, пытаясь сохранить нетронутыми остатки нервов.

О том, что они попали в Сосуд для Грааля, первым додумался как ни странно Берсеркер. Правда, за неимением возможности говорить, Геракл на поднятый Ассассином вопрос, пальцами нарисовал в воздухе странного вида вазочку и вернулся к своему прежнему занятию. Дальше пошли дискуссии по поводу того, можно ли тут было разместить хотя бы что-нибудь из удобств. Ассассин упирал на то, что души вообще-то мертвы и удобства им не нужны, на что Лансер не очень вежливо предложил самураю пойти посидеть с Гераклом и поразмышлять о смысле жизни, или сыграть в какую-нибудь из современных игр – боулинг, к примеру. Со стороны Короля Героев раздался презрительный смешок, но Гильгамеш посчитал за благо откатиться от мрачного копейщика на безопасное расстояние. Коджиро же нахмурился, смерил взглядом безмолвную статую, подумал, поёжился и пробормотал что ему и здесь хорошо.

Мало-помалу Героями овладевала скука, и даже причитания Кастер стали не такими громкими. Однако погрузиться в вечную темноту беспамятства всем мешал Ассассин, который задумчиво рассуждал вслух о том, что же произошло с Сэйбер. Так же всех изрядно удивило неожиданное исчезновение Берсеркера и столь же внезапное его возвращение. Ран на теле гиганта прибавилось, но на его лице можно было разглядеть некое подобие довольной улыбки. Все расспросы Берсеркер игнорировал, так что вскоре Слуги оставили попытки выбить из него хоть какую-то толику информации.

И вот когда уже Слуги уже практически засыпали от безделья, к ним наведался ещё один гость.

- За что?! – раздался мужской голос с непередаваемым восточным акцентом. – Я ж делал все, что мне приказали!

Герои немедленно обернулись на звук голоса, и увидели тёмный силуэт в плаще, лицо которого было закрыто маской-черепом.

- Вот Шайтан… - пробормотал ибн Саббах, когда оглядел присутствующих.

Лансер стряхнул с наплечника пару невидимых пылинок, встал, и медленно пошёл к Истинному Ассассину.
- Ой, я сейчас кому-то наваляю…
- Присоединяюсь, - сказал Коджиро, обходя Хассана со стороны, отрезая ему путь к отступлению.
Тот сглотнул и попятился.
- Эй! Ребят! Я ж ни в чём не виноват! У меня атрибут Законопослушный Злой! Я обязан был подчиняться Мастеру!
- Вот вместо него ты нам и ответишь, - довольно произнёс Гильгамеш, который уже выбирался из слабеющих лент.
- И за Сойчиро-саму тоже ответишь, - раздался тихий голос Кастер, которая внезапно вышла из темноты. В уголках её глаз всё ещё были слёзы, но руки крепко сжимали посох.

Берсеркер глянул на ибн Саббаха, и неопределенно хмыкнув, продолжил сидеть в сторонке.

Слуги продолжали окружать новоприбывшего.
- Что б этой внучке Мастера ойкнулось, - обречённо пробормотал Хассан за мгновение до того, как ему на голову опустился посох Кастер.

Но из-за того, что в реальном мире шли другие не менее ожесточенные схватки, криков араба так никто и не услышал.