3. Две картины

— Это же Целни…

Лирин, наконец, сумела выставить максимальное увеличение на бинокле и разглядеть герб — город, в котором живёт Лейфон, оказался совсем рядом. Странные чувства всколыхнулись в ней. Потрясение от внезапного открытия, радость и напряжение в груди.

— До них где-то день пути, да? — беззаботно отметил стоявший за её спиной Саварис.

— То есть завтра бой с Целни?

Они находились в городе под названием Маиас. Школьный город, как и Целни. Война городов случается, когда город встречает другой город своего вида. Закон этого мира, который действовал прежде и, скорее всего, будет действовать и впредь. Школьный город вступает в бой только со школьным городом.

По невероятному стечению обстоятельств ехавшая в Целни Лирин оказалась под домашним арестом в Маиасе. Только что она проклинала своё невезение и представить себе не могла, что здесь же увидит Целни. И теперь не могла решить, как отнестись к неожиданной удаче.

— Он самый. Впрочем, если Лейфон на стороне Целни в качестве военного, шансов проиграть у них почти нет. Если это тот Лейфон, которого я знаю, конечно.

Саварис говорил многозначительно — видимо, намекал на недавний разговор? Лирин изучающе на него посмотрела. Но прочитать что-либо на его вечно улыбчивом лице не смогла.

— Он правда был сильным? — спросила она, и Саварис повёл бровью.

Вопрос его явно удивил.

— Не был бы сильным, не стал бы Обладателем.

— Да. Верно.

Это она знала.

— Знаю. Но до конца так и не осознала. Он военный, он Обладатель, без него, наверное, и приюта бы уже не было. Это я знаю. Знаю, но никак не могу понять.

Не может понять, или не хочет? Она любила смотреть, как Лейфон, военный, бесконечно тренируется в додзё один, но представить себе Лейфона же в сражении никак не могла.

— Он силён, так и есть. Я видел его в боях за вакантный титул Вольфштайна. Его силу признали и другие Клинки. Хотя, при всём том, вместе на поле боя мы сражались вроде как лишь однажды… — произнёс Саварис и прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания. — Страшный был бой. Старая особь в шестой стадии. Гряземонстра, с которым мы дрались, называли Бегемотом. Дрались я, Лейфон, и ещё Линтенс-сан. Если не считать Каунтии с Реверсом, это был редкий случай, когда Обладатели выступали единым фронтом — и битва оказалась тяжёлой.

Саварис открыл глаза и начал рассказ, находясь мыслями далеко отсюда:

— Да… Бой вышел очень… очень интересным.

***

Перед боем воздух пахнет иначе. Запах меняется совсем неуловимо, но в носу всегда начинает щипать, словно вода попала.

— Правда? — равнодушно ответил стоявший рядом новый Обладатель Небесного Клинка, когда Саварис весело поделился своими наблюдениями.

Лейфон Вольфштайн Альсейф. Судя по виду, если он начальную школу и окончил, то не так давно. Тем не менее, уже год как Обладатель, и неоднократно в одиночку выступал против гряземонстров. В его ещё детских глазах почти не отражалось эмоций, взгляд был мрачен.

— Учитель, а вы чувствуете? — почтительно спросил Лейфон ещё одного находившегося рядом Обладателя.

Линтенс Саволейд Харден. Вечно хмурый мужчина зрелого возраста разглядывал пейзаж снаружи и поглаживал нечёсаную бороду.

— Нет. Если у тебя есть время на такие сантименты, почему бы не потратить его на тысячу прямых ударов кулаком?

— Благодарю за совет.

Он всегда был таким. Линтенс известен своей нелюдимостью, и глупо было бы ожидать прямого ответа. Однако по какой-то причине он учил этого паренька своим секретам работы со стальными нитями. Что могло подвигнуть Линтенса на такое?

— И всё-таки… — засомневался Лейфон, оглядываясь вокруг. — Подходящее ли здесь место?

Они стояли на окраине Грендана. Свободного пространства на краю Грендана отводилось гораздо больше, чем в других городах. Стычки с гряземонстрами происходили часто, боевые действия запросто могли переместиться сюда, и надо было предоставить военным место для манёвра. Сейчас здесь стояли трое Обладателей. И стояли не просто так.

— Дельбоне… эта дохлячка сказала, что он на подходе. Она и с миллиарда попыток не ошибётся.

Дельбоне Кюантис Мюра. Они здесь по указаниям единственного среди Обладателей психокинетика.

— Но после опять ушла в спячку, — добавил Саварис. — Лучше б она скоропостижно освободила должность.

— Пока не найдётся замена — даже не надейся.

Дельбоне была стара — ей, наверное, больше сотни лет. Сейчас она уже большую часть времени дремала в больничной койке, но психокинетика сильнее по-прежнему не находилось, и Небесный Клинок оставался у неё. Но когда атака случалась неожиданно, как сегодня, Дельбоне прерывала свой сон и обязательно докладывала Альсейле. Поговаривали, что Дельбоне не освободит поста до самой смерти.

Её называли ясновидящей — она первой обнаружила проникшую в город старую особь-паразита. Дельбоне же сообщила, что сегодня здесь появится гряземонстр. Чего и ждали теперь эти трое.

— Линтенс-сан, есть реакция?

— Нету.

Дайт на руке Линтенса — Небесный Клинок — был уже восстановлен и задействован. Он принял форму перчаток с узорными платиновыми напальчниками. С них выходили миллионы стальных нитей — щупы, протянутые за пределы обода.

Но нити по-прежнему не находили гряземонстра, о котором предупредила Дельбоне.

— Но если Дельбоне права, и к нам идёт Бегемот, мы не узнаем до последнего. Он пойдёт через слепую зону стальных нитей.

— Угу, похоже на то, — согласился Лейфон.

Бегемот. В Грендане редко давали имена гряземонстрам, в других городах не давали вообще. Имя давалось лишь при определённых условиях. Во-первых, это должна быть сильная старая особь. Во-вторых, должен пережить хотя бы один бой. Старый гряземонстр, названный Бегемотом, однажды уже нападал на Грендан, тогдашние Обладатели не смогли его уничтожить, и он ушёл.

— Я ещё не стал Обладателем, когда он приходил. А Дельбоне тогда же и стала. Раз она говорит, что Бегемот, так и есть.

Саварис слушал Линтенса и смотрел за пределы обода. Где-то в районе хождения Грендана есть крупное логово гряземонстров. Бесчисленное множество их выходит оттуда и нападает на город. Давать им постоянный отпор — задача военных с Обладателями во главе.

На широкой окраинной полосе стояли лишь трое. Сигнал тревоги прозвучал, гражданские жители спустились в убежища. Остальные военные собрались в королевском дворце на случай непредвиденных обстоятельств. Непредвиденные обстоятельства — это если Саварис и остальные будут повержены. Но это вряд ли.

— Однако же, Её Величество приказала дать бой на краю, без защитных костюмов — весьма отважно с её стороны.

— Когда вступим в бой, поймём зачем.

— Аа…

— Лучше один раз увидеть, чем сто миллиардов раз гадать. Вот он, — сообщил Линтенс, не повышая голоса.

Но в следующую секунду дайты и Савариса, и Лейфона были уже восстановлены.

Началось с того, что земля вздрогнула.

— Градотрясение? Нет…

Тут же последовал металлический скрежет, от пронзительности которого заложило уши. Источник не пришлось искать взглядом — одна из гигантских ног Грендана, занимавшая немалую часть пейзажа, вдруг перестала нормально двигаться и затряслась, словно её кто-то крепко схватил.

— Что-то большое… — тихо сказал Лейфон.

Через секунду оно появилось. Вокруг резко потемнело. Огромный силуэт заслонил солнце. Нечто забралось на обод. Это нечто соединялось с основной, заслонившей солнце частью. Оно походило на болотную жижу, в которой плавали многочисленные валуны — весь этот сгусток извивался с многократно резонирующими шипящими звуками. Где-то наверху торчало два белых камня.

— Ты хотел сказать «гигантское», — прошептал Саварис, потрясённый видом существа — формой оно напоминало человека.

Напоминало условно — будто ребёнок слепил фигурку из грязи.

Гряземонстр по имени Бегемот очень походил на сидящего за столом человека.

— Первый раз вижу такую громадину, — добавил Саварис.

Стоявший рядом Лейфон не поднимал меча и лишь рассматривал Бегемота затуманившимся взглядом. В глазах Лейфона не было ни волнения, ни страха. Он смотрел так, будто лишь оценивал размеры оказавшегося перед ним объекта.

Со всего туловища гряземонстра что-то сыпалось.

Почва. Влажная почва из глубин земли облепила всё существо. Бегемот перемещался под землёй.

У Линтенса лишь одна слепая зона. Подземная. Поверхность земли мешала стальным нитям и размывала сигнал. Да и среднему психокинетику, чтобы обнаружить существо, постоянно двигающееся под землёй, потребовалось бы сосредоточить усилия лишь на этом. Справиться могла только Дельбоне.

— Ну что, пора с ним разделаться? — заметил Саварис.

— Пора, — согласился Лейфон.

Оба одновременно кивнули, а через секунду мгновенно метнулись к Бегемоту. Не сговариваясь, Саварис с Лейфоном на удивление синхронно разошлись в разные стороны.

— Не соизволите ли для начала отдать ваши грязные ручонки?

Две «руки» упирались в обод. По толщине они, наверное, не уступали ногам Грендана — и по каждой руке ударила кэй.

Внешняя кэй, Силач-разрушитель: Укус. Внешняя кэй, Режущая Молния.

Саварис ударил ладонью, и его рука погрузилась в «запястье» правой руки Бегемота. Мощный кэй-выброс снаружи и кэй, проникшая внутрь, начали разрушительное действие одновременно, сокрушая то, что можно назвать запястьем — будто на нём сомкнулись клыки дикого зверя.

Меч Лейфона в это время отсёк левую «кисть».

Свирепая атака Савариса и аккуратный удар Лейфона уничтожили оба запястья. Лишившись опоры, Бегемот опрокинулся и упал на землю, пролетев между ног города.

Неожиданно как-то, растерянно подумал каждый из них, увидев произведённый эффект. Гряземонстр, который ушёл от прошлых Обладателей и получил имя, оказался весьма хрупким, а главное, очень тупым.

— Идиоты, назад! — раздался сзади крик Линтенса.

Что-то стало происходить с оставшимися на ободе кусками рук. Оглянувшись, Обладатели увидели, что брошенные на ободе части стремительно разбухают. Они взорвались. Похожие на камни чешуйки с грохотом разлетелись во все стороны. Поверхность каждого напоминала отточенный клинок. Обладатели находились совсем рядом, и к тому же не ожидали подобного. Оба прыгнули вверх, но получили различные порезы.

— Теперь понятно, зачем мы отказались дать бой вне города.

Саварис приземлился на ногу города и осмотрел себя. Серьёзных ран не обнаружил. Но была частично изрезана одежда, а местами и кожа. Понемногу расползались пятна от мелких кровотечений. Достанься ему такое вне города, был бы порезан защитный костюм. А тогда загрязнители рано или поздно сожгут даже Обладателя Небесного Клинка.

— Ужасные они люди, что Её Величество, что остальные. Могли бы предупредить, раз знали.

Саварис посмотрел на Лейфона, запрыгнувшего на другую ногу. Его раны, похоже, примерно такие же.

Внезапно Саварис заметил, что разлетевшиеся от взрыва частицы словно обрели собственную волю и поползли в одном направлении. Туда, где, сотрясая землю, вставал Бегемот.

— Похоже, он не жертвует своими частями и не регенерирует, он их возвращает. Выходит, он почти бессмертен?

Он снова пришёл в движение. Его верхняя половина снова нависла над городом, восстановившиеся руки снова потянулись к ободу.

Позиция Савариса позволила кое-что увидеть. Нижняя часть Бегемота по-прежнему сидела в земле, словно он в неё врос.

— Он что, впитался в землю? Если гряземонстры так могут эволюционировать, то это вообще за гранью.

Саварис мог себе позволить удивляться и вздыхать. На ободе ещё стоял Линтенс.

Тянущиеся к ободу руки снова были отсечены. Благодаря нитям Линтенса. Он стоял на черте, отделяющей обод от города, словно назначив себя последней линией обороны.

Снова взрыв. Но запущенные взрывом опасные снаряды, едва вылетев, были порезаны на столько частей, что превратились в пыль.

Стальные нити Линтенса сплелись в мельчайшую сеть посреди полосы обода. Мощная — какая бывает только у Обладателей — кэй натянула нити, сеть превратилась в невидимую стену и остановила атаку Бегемота.

Правая рука Линтенса, до того висевшая расслабленно, поднялась. Стену выставили стальные нити левой руки. Что же в правой? Смертельное, не различимое ничьим глазом сверхтонкое оружие. Стальные нити. Сами по себе ничего особенного не представляют, но в руках такого великолепного мастера, как Линтенс, превращаются в устрашающее оружие с мощной кэй внутри.

Свободно болтавшиеся над Линтенсом нити сплелись в «кошкину люльку»[1] и стали образовывать единую фигуру. Так просто все нити не смог бы разглядеть даже глаз Обладателя. Но через них прошла кэй, и фигура стала видна. Узкий вытянутый конус.

— Распадись на сто миллиардов и тысячу частей.

Линтенс сделал движение правой рукой, и конус полетел в грудь Бегемота. Вьющиеся Струны: Бросок Комара. Выпущенный огромный конус воткнулся в грудь и, порождая серию взрывов, стал вгрызаться в гигантское тело. Эффект на этом не закончился. Вошедший в тело конус из нитей стал стремительно раскрываться, кромсая гряземонстра изнутри. Переплетённые нити стали раскручиваться, хаотичные линии разрезов не оставляли живого места.

— И обязательно надо эффектно сдохнуть! — цокнул языком Саварис, отпрыгивая от разлетающихся после взрыва чешуек.

Бросок Комара уничтожил половину верхней части Бегемота. Восстановится или нет? Саварис внимательно наблюдал, пока гравитация тянула его к земле. Но гряземонстр не прекратил движений ни на секунду.

— Ха…

Саварис извернулся всем телом и кувыркнулся в воздухе. Что-то огромное пронеслось совсем рядом.

Формой напоминало щупальце. Часть, избежавшая повреждений, вытянулась в такое щупальце и бросилась на Савариса. Множество пастей на поверхности щупальца угрожающе щёлкали клыками. Оттолкнувшись от него ногой, Саварис резко устремился к земле.

Лейфон же… Он перерубил и раскромсал напавшее на него щупальце, но остался в воздухе. Он скользил по воздуху с потрясающей ловкостью. Перемещался и сохранял равновесие с помощью взмахов меча. Лейфон остался в воздухе — в невыгодном для него положении — и всё равно ушёл от взрыва отрубленного щупальца.

— Но я тоже кое-что могу.

Плотность кэй внутри Савариса подскочила. Она сконцентрировалась в руках, снова преобразовалась и превратилась в серебристое пламя. Превращённая внешняя кэй, Змеиный Поток. Саварис, не сходя с места, провёл серию молниеносных ударов. Они не рассекали воздух — удары выглядели так, словно Саварис их спокойно отрабатывал.

Но Бегемот эффект явно ощутил. Верхняя, развалившаяся часть туловища. По обрубку — из которого росли многочисленные щупальца — прошла цепь серебристых взрывов. Ударные волны от кулаков Савариса появлялись не перед ним, а прямо на его цели. Хотя она даже не была в его прямой видимости. Серебристое пламя скосило захваченные волной щупальца у основания и уничтожило. Через секунду все щупальца стали взрываться, одно за другим.

Среди взрывов оказался «забыт» и Лейфон. Но он остался спокоен. Совершенно пустой взгляд холодно зафиксировал каждую из летящих в него чешуек, а тело изготовилось к выполнению следующего приёма. Приём Небесного Клинка, Башня в Тумане. Один взмах клинка породил многочисленные линии разрезов. Они рассекли чешуйки и взрывные волны, нейтрализуя угрозу.

— Убить меня хочешь? — спросил приземлившийся Лейфон, даже не глядя в сторону Савариса.

Тот инстинктивно оскалился, потом рассмеялся.

— Если бы это было так просто.

Он сам хорошо понимал, что перевозбуждён. Он наслаждался. Трое Обладателей применяют такие приёмы, а гряземонстр, старая особь, всё ещё жив — часто ли таких встретишь? Саварис наслаждался, не мог не наслаждаться. И вот что радовало больше всего. Он по-прежнему слышал, как по ту сторону обода извивается огромное нечто. Обладатели применили все те приёмы, но там по-прежнему стоит чудовище, не чувствующее боли.

— Мы только начали, — сказал Саварис, будто едва сдерживая смех — и стал накапливать кэй.

***

— Было и правда весело, — вспоминал он, выпивая послеобеденный чай.

Это происходило уже позже, в гостиничной столовой. Сюда уже донеслась весть о появлении Целни, и среди собравшихся в столовой людей царила атмосфера, напоминающая предпраздничную шумиху. Да, кто-то победит и кто-то проиграет, но войны школьных городов бескровны. Крупные мероприятия без жутких зрелищ. Общее возбуждение, какое сопровождает открытие состязаний в единоборствах, естественным образом распространилось повсюду.

За обедом Саварис продолжил рассказ. Лирин никогда не видела, как Лейфон бьётся с гряземонстрами. Она человек гражданский и в чрезвычайной ситуации вынуждена идти в убежище. Ей в жизни ничего подобного не увидеть. И потому мысль о сражающемся Лейфоне, каким его описывал Саварис, была для Лирин совсем новой — будто она слушала о совершенно незнакомом человеке. Это чувство означало, что в её присутствии Лейфон не раскрывался до конца. Она это знала и раньше. Бой с Гахардом Бареном и всё, что за ним последовало — тому свидетельство. Тоска и одиночество сдавливали грудь. Ей казалось, что поскольку они росли вместе дольше, чем себя помнили, то и невзгоды и радости тоже делили. Но Лейфон в одиночку, никому не говоря, взвалил на себя бремя и страдания.

Сидевшие сзади мужчины громко рассуждали:

— Интересно, кто выиграет?

— Здешние, наверное? Что ни говори, а они недавно грохнули гряземонстра. К тому же я слышал, что Целни в последний раз наголову разбили. Совсем плохо у них с военными.

— Так-то оно так. Но ведь могут и перспективные новички появиться. Школьный город всё-таки. Люди каждый год приезжают.

— Ха, где ты найдёшь дураков, которые отпустят многообещающих военных из своего города?

— Ну что, спорим?

Лирин обернулась и посмотрела на них. По виду — бывалые путешественники, возможно, зарабатывают на жизнь информационной торговлей между городами.

Саварис тоже явно слушал беседу. Перспективный новичок в Целни. Новичок есть — Лейфон, сильнее некуда.

Но Саварис не стал затрагивать эту тему и заговорил о другом:

— Похоже, мой брат оказался не в силах единолично повлиять на ход боя. Прискорбно.

Его младший брат тоже в Целни. Об этом Лирин узнала во время хоробусной поездки. Зовут, кажется, Горнео. Сейчас на пятом курсе, а значит, наверняка участвовал в прошлом бою.

— Вы с ним в плохих отношениях?

Со слов Савариса создавалось впечатление, что особых эмоций он не испытывает.

— Не в плохих и не в хороших. Но у него, наверное, комплекс неполноценности. Он боялся оказаться в моей тени.

Старший брат слишком превосходил младшего. Лирин не могла понять этого чувства. Настоящих братьев и сестёр у неё не было. И уж тем более не могла понять, каково это — сознавать, что ты как военный с самого рождения обязан жить той же жизнью, что и столь превосходящий тебя брат.

— Наверное, лучше бы у него вообще не было таланта. Может, семейственность и играет свою роль, но талант у него есть. Просто я, к его несчастью, родился первым. Впрочем, меня это мало волнует, — совершенно искренне заключил Саварис, и по спине Лирин пробежал холодок.

— Но он же твой брат.

— И что с того? — отмахнулся Саварис от её упрёка. — От Обладателя Небесного Клинка требуется исключительно сила. И я готов отбросить всё, что будет мешать — не то что брата, а хоть весь род Люкенсов.

После сказанного его улыбка стала чуть шире. Он говорил искренне.

Лирин — сирота. Для неё не существует тех, кто дал бы ей всё тепло своей любви лишь за то, что она родилась. Что-то отняло их у Лирин, и потому она сирота. Она считала, что из-за этого больше, чем кто-либо, понимает значение семьи.

— О, во избежание недоразумений должен объяснить — это не я один такой, такие рассуждения нормальны для Обладателей.

— Как?

— Обладатели — это группа лучших военных Грендана, но нас также можно назвать и группой ненормальных. Почти все мы готовы забыть о чём угодно ради предельной силы. Отличался от нас разве что Лейфон.

Лейфон отличается. Лирин немножко обрадовалась. Саварис не зачислил его в группу ненормальных.

— И возьму на себя смелость сказать, что если бы он волновался лишь о собственной силе, дураки вроде Гахарда не нащупали бы его слабости, и не пришлось бы покидать Грендан.

Но радость её испарилась через секунду.

— Причины, по которым Лейфон искал силу, сложнее, чем у «нормальных» Обладателей вроде меня. Быть может, как раз причины и делали его сильным. Но именно поэтому…

Лирин не знала, как реагировать на слова, которые он произнёс дальше:

— Я спросил себя, не стал ли он ничтожно слаб, лишившись причин?

У Лирин перехватило дух, она лишилась дара речи — а Саварис, не сводя с неё взгляда, вернулся мыслями в прошлое. Он воскрешал в памяти вкус того свирепого боя. Лейфон в Целни. В самом ли деле он стал слаб? Лучше бы не стал. Пусть лучше он встанет на пути Савариса. Он искренне, всем сердцем на это надеялся.

***

Бой с Бегемотом длился три дня и три ночи. Три дня они применяли технику за техникой, наносили повреждение за повреждением, дополняли силу силой, накладывали волю на волю, переплетали кэй с кэй и особые приёмы сочетали с великолепными навыками.

— Это уже слишком, ничего не помогает.

В голосе Лейфона слышалась злость. Физически он не ослаб. Что неудивительно — если внутренняя кэй не позволяет выдержать трёхдневного боя, Обладателем тебе не стать. Но психологическое утомление могло уже стать значительным. Когда так долго сражаешься с многочисленными врагами, горы дохлых гряземонстров обозначают успехи. Но Бегемот оказался регенерирующим, точнее, постоянно восстанавливающимся гряземонстром. На нём даже видимых следов от приёмов не остаётся — это и ставило Лейфона в тупик. К тому же, техника боя Бегемота становилась всё изощрённее. Свободно трансформируясь, он иногда вместо общего самоподрыва пытался расставлять хитрые ловушки. Не ослабевал, а словно лишь становился сильнее. Лейфон терял терпение, выдыхался.

Может, он уже на пределе? Он ещё только вступил в подростковый возраст. Способностей в избытке, но нет соответствующей психической закалки. Если выводить из боя, то сейчас. Но неизвестно, будет ли это хорошим решением. Если и погибнет, что с того? Савариса не особо волновала жизнь Лейфона. Беспокоило то, что если он в конце концов сорвётся, то может помешать в сражении. А Саварис так давно не развлекался. Он, в отличие от Лейфона, был охвачен ничем не сдерживаемым возбуждением. Чувство, что можно по полной использовать все приёмы, раскрыть все карты, доставляло почти физическое наслаждение. Бой порождал новые виды взаимодействия, позволял раскрыть в себе новые качества, а встающий снова и снова Бегемот означал, что ещё есть куда расти. А любая помеха может оказаться неприятной. Надо его выводить, принял решение Саварис, но…

— Что, уже разнылся? — заговорил Линтенс, державший сзади последнюю линию обороны.

— Вовсе нет, — процедил в ответ Лейфон.

— И правильно, — кивнул Линтенс. — Тебе ещё не такое предстоит. Ты постоянно сражался с гряземонстрами прежде, и вынужден будешь сражаться в дальнейшем, покуда ты Обладатель. Секунда каприза таит в себе смерть, а нетерпеливость эту смерть призовёт. Ты же убедился на собственной шкуре.

Саварис слышал. Линтенс учил Лейфона работе со стальными нитями, но тот воспользовался ими без надзора и чуть не умер от полученных ран.

— Да.

— Тогда ты знаешь, что от тебя сейчас требуется?

— Терпеть и продолжать бой.

— Вот и продолжай, раз знаешь. А будешь ещё позориться, сам тебя покромсаю.

— Есть.

Из его взгляда ушла нетерпеливость, глаза снова стали пустыми.

Ого… Саварис с удивлением наблюдал за произошедшим. Обладатель кого-то наставлял. Это само по себе неожиданно, а уж когда совет даёт известный своим недружелюбием Линтенс, так и вовсе странно.

Но он продолжил:

— Однако эта битва надоела и мне. Надо бы уже закончить. Двести пятьдесят девять тысяч двести секунд. Слишком долго мы его ублажаем.

— Но как?

По ходу разговора они не прекращали сражаться. Бегемот оставался на ободе, там, где и появился, но внешняя кэй и ударные волны от скоростных перемещений трёх Обладателей, а также самоподрывы Бегемота разворотили покрытие обода — оно выглядело как после безжалостной бомбёжки. Обладатели сражались три дня и три ночи, но сумели лишь остановить продвижение старой особи. Это понимал не только Лейфон, но и Саварис. Только Саварису это нравилось…

— Присмотритесь.

Хмурый взгляд Линтенса указал на Бегемота. Верхняя часть кривого великана торчала над ободом и всё ещё порывалась забраться на город, а с обращённой сюда стороны тела отовсюду тянулись атакующие их щупальца. Изменений в этом невероятных размеров гиганте не наблюдалось.

— Вас ввело в заблуждение превосходство в размерах? Или вы так напряжены, что не заметили изменений? Он стал чуть меньше.

Лейфон издал удивлённый возглас, да и Саварис не поверил своим ушам.

— Не может полностью восстановиться. Вряд ли он стачивает себя самоподрывами. Скорее каждый раз, когда мы используем против него приёмы, какая-то доля — видимо, несколько процентов — нанесённого ущерба оказывается эффективной.

— Даже если и так, не означает ли это, что всё опять сводится к терпению? — спросил Саварис, проскальзывая среди атакующих отовсюду щупалец.

— Чтобы нанести удар, после которого он уже не восстановится, мало просто силы. Вопрос в том, до какой степени могут распылиться клеточные структуры, не теряя при этом контроля. Полагаю, силы в наших атаках было немало, но они не были в достаточной степени направлены на разрушение самой субстанции Бегемота.

— Уж не значит ли это… — пробормотал он, смутно догадываясь, к чему клонит Линтенс, — что Бегемот — не единое существо, а коллективная форма жизни на основе субстанции клеточного уровня или ниже?

Тот кивнул. Так не бывает, подумал Саварис — но это объясняло восстановление гряземонстра. И смысл самоподрыва. То есть это не самоподрыв, а механизм защиты — Бегемот просто вынужден распыляться, чтобы воссоединить своё тело? Контратака же являлась побочным эффектом.

— Ударим не по линии, а по площади, не в одно место, а по всему телу сразу. Раздавим Бегемота сверхконцентрированными атаками в короткий промежуток времени, — заявил Линтенс, к изумлению обоих соратников. — Задействуйте приёмы с использованием максимально возможного для вас объёма кэй. Первый удар мой, потом вы двое, одновременно. И попробуйте только сказать, что вам на подготовку нужно больше десяти секунд.

Он их откровенно подначивал. И они охотно поддались.

— Хорошо. Приступим?

— Понял, Учитель.

Они кивнули.

— Мне и десяти секунд не нужно, а тебе?

— Делай как сможешь, я-то подстроюсь.

Спокойный голос и вызывающий ответ Лейфона тоже подначивали.

Проверить друг друга на прочность. Кто выпустит больше кэй, у кого мощнее приём? Состязались трое Обладателей.

— Итак, начнём, — объявил Линтенс и начал контратаку.

Он стал стремительно уничтожать проникшие за край города щупальца. Через секунду огромная цепь последовавших взрывов — грозившая разнести обод — поглотила Савариса с Лейфоном. Но их в эпицентре уже не было. Они находились за чертой, отделявшей город от обода. За последней, установленной Линтенсом, линией обороны. Через неё не прошло ни единого осколка клеточного организма.

До сих пор за оборону отвечал Линтенс. Но сейчас он оттачивал кэй для приёма. И не мог тратить лишних усилий.

— А ну-ка…

— Прочь!

Оба крикнули одновременно и выполнили приёмы. Внешняя кэй, Кэй Бушующих Ветров. Внешняя кэй, кэй-смерч. С ударившей ноги Савариса и рубанувшего сверху вниз меча Лейфона одновременно вырвались сильные ветры. Они отбросили разлетевшиеся от взрыва осколки Бегемота прочь, мгновенно зачистив пространство над ободом.

За это время Линтенс закончил приготовления. Гигантская кэй окутала его тело и стальные нити. Они протянулись высоко над Линтенсом, за их блеском стало не видно неба. Бегемот, пытавшийся заново собрать разбитые щупальца, мгновенно оказался в сплетённой из нитей сетке, вместе с распылившимися осколками.

— Сейчас тебя станет больше, чем триллион.

Вьющиеся Струны: Коллапс. Через секунду всё вокруг залил ослепительно белый свет. Переполнявшая нити кэй превратилась во внешнюю и послала мощнейшую ударную волну внутрь. Отдачу от волны сеть из нитей наружу не выпускала, просачивался лишь свет. Одновременно с испусканием внешней кэй такая же по количеству и качеству кэй снова вливалась в нити, превращая сеть в идеальный барьер, и порождённое ударной волной давление полностью сосредотачивалось внутри, чтобы крушить Бегемота. За пределы сплетённого Линтенсом барьера не выходили даже стоны гряземонстра. Огромный сгусток света видели, наверное, с другого конца города.

Однако из-за огромной мощности этот приём не мог действовать долго. Десять секунд. Линтенс назвал эту цифру в качестве провокации, но и предел его приёма составлял примерно эти десять секунд.

Так и вышло — то ли потому, что у него временно закончилась кэй, то ли из-за нитей, не выдержавших нагрузки. Сгусток света лопнул, стали видны парящие внутри линии. Распустившиеся стальные нити возвращались к хозяину. Освободившийся от напора взрывов Бегемот издал рёв, воспроизвести который не смогли бы никакие голосовые связки. Вокруг блестели частицы гряземонстра. Наверное, часть его уничтожена окончательно и не восстановится. Масса заметно уменьшилась, это Саварис тоже видел.

Они с Лейфоном находились в воздухе, совсем рядом с Бегемотом. Первый ход сделал Саварис. Точнее, выполнять предварительный приём для своей техники он начал ещё до прыжка.

Комбинированная кэй, секрет Люкенсов, Удар Тысячи. С обода к Бегемоту бежал Саварис. Внезапно их стало двое. Четверо. Восемь, шестнадцать, тридцать два, шестьдесят четыре, сто двадцать восемь… В итоге этой игры в удвоения численность превысила упоминавшуюся в названии приёма тысячу, и всё за считанные секунды. Когда возглавляющий эту тысячу Саварис прыгнул, толкнувшись ногой от края обода, Коллапс Линтенса закончился. Нити распустились, а тысяча Саварисов рассчитанными движениями окружила правую половину залитых светом, дёргающихся в агонии останков Бегемота.

Находящийся в воздухе Саварис сейчас начнёт падать — ведь крыльев у него нет. Отдача от приёма, который он сейчас выполнит, удержит его в воздухе, но хватит ли её на пять секунд?

Саварис улыбался. Это была не та его вечная непонятная усмешка. В этой улыбке были величие, возбуждение и жестокость. Он испытывал такое впервые. Получится или нет?

Линтенс, однако, полностью сковал такого гиганта, да ещё и продемонстрировал грозный приём, атаковавший его с помощью внешней кэй со всех сторон. Сколько вообще Обладателей способны применить технику подобной мощности?

— Ладно, я тебе покажу.

Тысячи Саварисов открыли рты.

Секрет приложить к секрету.

Внешняя кэй, секрет Люкенсов, кэй-рёв. Тысячи ртов порождали волны, разрушающие молекулярные связи.

Лейфон, конечно, в это время тоже был в воздухе. Кэй, текущая через Небесный Клинок в его руке, испускала такое мощное сияние, что сторонний наблюдатель не смог бы разглядеть самого меча.

Атака не по линии, а по площади. Для Лейфона с режущим оружием, мечом, предложенный Линтенсом план был непрост. Но Лейфону и в голову не пришло сказать, что он не сможет.

Сверхплотная атака за небольшой промежуток времени. То есть сокрушить подавляющим количеством кэй.

Как раз сейчас на другой стороне размножившийся благодаря Удару Тысячи Саварис выполняет свой приём. Разойтись с ним по времени нельзя.

— Тогда так.

Лейфон занёс меч. И рубанул. Внешняя кэй. Никаких приёмов. Огромная кэй Лейфона, отшлифованная и запечатанная в Небесном Клинке, просто выстрелила разрушительным потоком энергии. Внешняя кэй превратилась в гигантский столб света, ставший продолжением клинка, а удар сверху вниз обрушил этот столб на Бегемота и заточил его в шторме бушующей кэй.

Саварис единовременно выполнил два секретных приёма, которые на сегодняшний день в совершенстве не мог освоить ни один из последователей школы Люкенсов. Лейфон с его врождённым талантом к работе с гигантскими объёмами кэй вызвал разрушительный шторм. Приёмы, выполненные с уровнем мастерства, о котором обычным военным и не снился, зажали Бегемота так, что тот и пошевелиться не мог. Половина его рассыпалась, как песчаный холм, который сдуло ветром… Половину словно разорвала, растерзала стая диких зверей. Выглядело так, будто Бегемот попал аккурат между двух сдавивших, сокрушивших его волн.

— Гх…

— Кх…

Предел был близок. Он подошёл почти одновременно для обоих, и как ни странно, примерно через те же десять секунд, которые длился Коллапс Линтенса. Выполнение приёмов требовало огромного количества кэй, вырабатывать же её достаточно для их поддержания оба перестали успевать, и действие приёмов оборвалось почти мгновенно. Обладателей скрутило, их била дрожь.

— Ну что… достали?

Удар Тысячи кончился, остался лишь один Саварис с онемевшим от выполненного приёма телом — в падении он пытался оценить результат. Эффект от разрушений был как от взрыва бомбы — множество серых частиц разлетались в разные стороны. Останки Бегемота. Они не воссоединялись, просто летели, сдуваемые ветром — улетали прочь.

Значит, победа? Ещё не факт. Как и сказал Линтенс, Бегемот — сущность коллективная. Тогда смерть отдельных частиц мало что решает. Если не уничтожить их все…

Что-то привлекло внимание Савариса.

Среди разлетающихся серых частиц тень, падающая, как и он сам. Тень причудливо извивалась. Как живое существо. Размером примерно с человека.

— Кх!

Надо было догнать и уничтожить, но тело не слушалось. Сказывалась отдача от выполнения двух секретных приёмов сразу. Бегемот явно не собирался вести бой. Но если его сейчас упустить, он со временем возродится и может снова напасть на Грендан.

Возможность выложиться до предела доставила Саварису высочайшее удовлетворение. Но если победа не завершится уничтожением гряземонстра, у неё будет неприятное послевкусие. Саварис гнал внутреннюю кэй, чтобы снять усталость. Этого хватит, чтобы не разбиться при падении, но успеет ли он подстрелить Бегемота, стремящегося, видимо, скрыться под землю?

Саварис пускал внутреннюю кэй и боролся со своей нетерпеливостью. Ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть… Он каждую долю секунду проверял своё состояние. Навалившаяся на организм усталость шаг за шагом отступала, онемение стало отпускать кэй-каналы. И вот, спусти три секунды после обнаружения противника, Саварис полностью восстановил контроль над собственным телом.

— Есть!

Он перевернулся, собрал внешнюю кэй на бьющей ноге, чтобы получить скорость от отдачи, когда…

Что-то громыхнуло, и тень заслонила обзор. Светящийся серебристым светом, лишённый эмоций взгляд пронзил отступавшего Бегемота. Лейфон. Ничуть не заботясь о приближающейся земле, он бросился прямо в атаку — ударил мечом сверху вниз.

Взрыв вспахал землю. Серые частицы заметались в новых воздушных потоках. Саварис извернулся и приземлился. Совсем рядом с воронкой. Сильный ветер смёл мешавшее видеть облако частиц. Посреди воронки стоял Лейфон. Его меч разрезал Бегемота напополам, а внешняя кэй — уничтожила.

Невероятно. Саварис потрясённо наблюдал за открывшимся зрелищем. Лейфон быстрее оправился после отдачи от своего особого приёма. Опередил не на секунду, а может даже и не на полсекунды. И тем не менее, подумал Саварис. Случись ему драться с Лейфоном, исход решить могут эти полсекунды. Невероятно.

Новый Обладатель. Он стал самым юным Обладателем в истории, побив, таким образом, рекорд Савариса — которому тот, впрочем, не придавал особого значения. И Лейфон на полсекунды обошёл его. Что же почувствовал Саварис — злость? Зависть? Нет.

— Вот за что я обожаю наш город.

Экстаз.

— Он мне никогда не наскучит.

Он не смог удержать дрогнувшие уголки губ.

***

На секунду у Лирин перехватило дыхание, но она быстро с собой справилась. По рассказу Савариса о Лейфоне вряд ли можно судить, каков он теперь — а главное, Лирин это не заботит. Может, он стал слабее, чем когда владел Небесным Клинком. Пусть так, и что? Таков её ответ. Она не оценивает Лейфона с точки зрения военной силы. Её не волнует, ослабел ли он. Если и волнует, то лишь потому, что в таком случае он может пострадать.

Лирин не хотела гадать на основе прошлого — её беспокоила нынешняя реальность и будущее. Ради того, чтобы преодолеть возникшую между прошлым и настоящим пропасть, Лирин оказалась здесь, ради этого в завтрашнем будущем — когда Маиас войдёт в контакт с Целни — она обязана попасть на ту сторону. Так или иначе, проще встретиться лично, чем сидеть здесь и вздыхать. Лирин уже напереживалась в Грендане. Она приняла решение и приехала, так что тянуть резину теперь смысла нет. Просто была небольшая задержка.

Тут Лирин заметила, что упустила один важный нюанс. Точнее, просто не успела его продумать, так как внезапное появление Целни застало её врасплох.

— Саварис-сан, — позвала она глубоко задумавшегося о чём-то Савариса.

— Что? — отозвался тот, придя в себя, и взял чашку.

Он залпом допил свой чай — наверное, совсем остывший — и, судя по взгляду, хотел ещё. Лирин молча встала и сделала ему ещё чаю.

— Ой, спасибо большое. Так что ты хотела?

— Я тут подумала, а мы в Целни-то попадём?

— Ой, кстати да, — без особого сожаления в голосе сказал он, посмотрел на небо и виновато склонил голову. — Прости. Про тебя-то и не подумал.

— Хочешь сказать, что обычным способом туда не попасть?

— Ага. Я повидал не так много войн, но движение возобновляется сразу после того, как определится победитель, так? Ах да, вы же все в убежищах сидите, поэтому не в курсе, да?

Ещё одна причина, по которой она об этом не подумала.

— Что же делать?

На хоробус не сядешь — не приезжают. Она пошла бы своим ходом, но даже ничего не смыслящая в битвах Лирин понимала, что в точке перехода, скорее всего, будет самая мясорубка. Гражданскому не пройти. Тогда что же, ждать, когда после боя возобновится движение хоробусов? Быть может, они не приезжали именно в преддверии сражения городов? И через какое-то время, наверное, поедут. Но…

Она не может ждать. Она уже видела Целни. Знает, что до него рукой подать. И зная это, не может ждать.

— Да не переживай ты так, — весело сказал Саварис.

Лирин сердито на него посмотрела. Она чувствовала, что наорёт, если Саварис посоветует «немножко потерпеть».

— Уу, может, ты забыла, но я тоже военный, как-никак.

Лирин начала смутно подозревать, как именно он собирается переправляться.

— Уж не задумал ли ты…

Вспомнился один неприятный эпизод, пережитый на днях.

— Местным студентам-военным я не попадусь. Доставлю тебя в Целни в целости и сохранности, — с радостной улыбкой пообещал Саварис, взял вторую чашку и подул, чтобы остудить чай.

Приготовься отбыть в любой момент.

Лирин вернулась в номер, начала собирать вещи, — и тут же закончила. Она не думала надолго здесь оставаться, и полностью вещей не распаковывала. Постирала то, что не могла постирать в хоробусе, отложила то, что наденет завтра, а остальное уложила обратно в чемодан.

Завтра… она увидит Лейфона? От этой мысли обычный день показался немыслимо долгим. Она не находила себе места. Не могла успокоиться. В Грендане она в таких случаях занималась уборкой.

— Так, — решила Лирин, вышла в коридор и достала из чулана соответствующие принадлежности.

Персонал гостиницы состоит из студентов Маиаса, которые должны также и учиться, и потому свои обязанности они выполняли не столь скрупулезно, как в обычных гостиницах. Столовая работала только в определённое время и в режиме шведского стола, уборкой занимались не каждый день. Возникала потребность в определённого рода самообслуживании, и принадлежности для уборки хранились здесь, рядом. Явившийся поначалу студент-уборщик поработал плохо, и Лирин часто бралась за дело сама.

— Завтра я отсюда уйду, надо прибраться как следует.

Она настроилась не оставить ни пылинки — так время пройдёт быстрее, а если как следует устанет, то и спать будет хорошо.

Кстати… подумала она вдруг, работая щёткой. Может, это тогда было? Лирин вспомнила рассказ Савариса в столовой, что позволило извлечь кое-что из глубин памяти. Он говорил про три дня, и по времени тоже вроде сходится.

По окончании сражения дали отбой тревоги. Лирин покинула убежище и вернулась в приют вместе с младшими братьями и сёстрами, а потом вышла за покупками к ужину.

***

Из-за угла вышел Лейфон.

— Ой, Лейфон.

— Лирин.

Она подбежала к застывшему Лейфону.

— Привет, — сказала Лирин, радуясь, что он вернулся целым и невредимым. Но Лейфон почему-то смотрел на неё удивлёнными глазами. — Что такое?

— А, нет. Ничего, — поспешно замотал головой Лейфон, и напрягшийся от удивления взгляд смягчился. — Привет.

— Ага, привет, — повторила она с улыбкой.

Лирин была по-настоящему счастлива, что он вернулся живым.

— К ужину закупаешься?

— Угу, я ушла в убежище, не успев сделать покупок, так что холодильник пустой. Лейфон, что закажешь?

— Так все, наверное, что-то хотят?

Голодным братьям пришлось три дня довольствоваться консервированной пищей. Когда Лирин объявила, что идёт за покупками, все бросились делать заказы. Но сегодня решат не они.

— Но сегодня ты работал больше всех. Надо тебя наградить.

— Тогда рагу с рубленым бифштексом. Это вкусно.

Такое было среди заказов детей. Лейфон блюдо тоже хвалил, но главное, что среди братьев оно считалось «взрослым».

Лейфон, совершенно не раздумывая, развернулся в сторону торговой улочки, к которой шла Лирин. Они пошли рядом.

— Наивный ты всё-таки.

— Вот и нет. Это правда вкусно.

— Хорошо. Но к полднику тогда ничего особого делать не буду. Не хватало ещё зубы испортить, да и за ужином потом есть не будете.

— Да понял я, — смущённо улыбнулся он и взял корзину из рук Лирин.

Вот какого Лейфона она хочет увидеть.

Примечания

1. «Кошкина люлька» — игра с надетыми на пальцы веревочками, из которых сплетают различные узоры.