Пролог

Жара. Вонь.

— Задрало, — пробормотала Бармелин, но слова утонули в гулком, гнетущем шуме.

Рядом вовсю работала линия теплоотвода — большая труба. Эта труба, диаметр которой превышал рост Бармелин — а ростом она похвастать никак не могла — источала проходящее по ней тепло. От этого нагревалась и вода в лабиринте труб по соседству. Здесь вода скапливалась перед очисткой. От нагрева содержащиеся в ней микроорганизмы очень активизировались. И запах делался сильнее обычного.

— Угораздило же… — прошипела Бармелин и поморщилась от попавшего в рот пара.

И, тем не менее, двигалась вглубь, продираясь через заслонявшие путь корни водяных деревьев. Зачем ей это надо? Ответ на такие вопросы давно уже не менялся. Королевский приказ. Вот и всё.

Безрассудства, превосходящие любые безрассудства этого города. Вот что такое приказ королевы. Императорский приказ. Любой житель Грендана обязан преклонить колени и подчиниться её слову. Она мудро правит, подчиняет себе военных и даёт отпор иноземцам. Правитель Грендана есть идеальный его защитник. Сверхчеловек, пред чьей немыслимой мощью склоняются даже Обладатели. Вот кто такая королева.

А значит, должна подчиняться и Бармелин. Даже когда считает, что есть более подходящие исполнители. К тому же она уважает «камень-ножницы-бумагу». Ведь так даже сильнейшего можно поставить в роль проигравшего.

Ну зачем ты показала «бумагу», отчитывала себя Бармелин. Был решающий раунд между проигравшими: ей и Каунтией. Этой дурой безбашенной. Эта дура с повреждённой воздушным потоком грудью и не могла показать ничего, кроме ножниц… Так зачем же на сто каком-то раунде уже вроде зашедшей в тупик игры Бармелин показала «бумагу»? Понятно зачем. Каунтия тогда нагло ухмыльнулась. И этим встревожила Бармелин. Она решила, что Каунтия сменит фигуру. И показала «бумагу». И проиграла.

— Чтоб ты сдохла, дура безбашенная.

И остальные пусть сдохнут. Вечно учтивый старпёр Тигрис, лысеющий Кальван. Бабник Тройатт. Хмурый Линтенс. Выпендрёжник Жуймэй. Женоподобный Саварис, который сейчас в отъезде. Все эти козлы-мужики из Обладателей. Все *** гнойные, женщин не уважают! Чтоб они сдохли.

Бармелин ругалась и шла вперёд. На поясе бряцали портупеи. На перекрещивающихся ремнях висело множество дайтов. Позвякивали и модные цепи, свисающие с различных частей одежды. Лицо выглядело нездорово бледным — возможно, играл свою роль и макияж. Короткие волосы с рождения чёрные, как уголь. Помада голубая, глаза подкрашены чёрным. Более мрачного вида и представить нельзя.

Бармелин Сваттис Нолне. Тоже настоящий Обладатель Небесного Клинка. И она шла под землёй по тёмной, вонючей канализации. И на то была причина.

***

Солнце было близко.

Хозяйка висячего сада чуть приподняла край широкополой шляпы и недовольно сощурилась на солнце — оно висело над головой и немного сбоку, заливая всё своим сиянием.

— Жарко.

Они вошли в летний пояс. Фильтрующее поле в какой-то мере защищает от солнечного тепла, но та часть, что проникает, обратно уже не выходит. Поле существует для того, чтобы не пропускать воздух, так что ничего с этим не поделаешь.

— Давно мы последний раз лето видели? — скучающим голосом поинтересовалась Альсейла, развалившись в гамаке в тени висячего сада.

Это место продувалось лучше всего. Сквозняк сдувал пот, выступавший на оголённых руках и ногах.

— С тех пор пятый год пошёл, вроде, — отозвалась стоявшая рядом Канарис. — Сейчас сезон войн, рядом может быть другой город.

Обычно Грендан ходит между весенним и зимним поясами. Где-то полгода по весеннему, остальное время проводит в зиме. В лето заходит редко. И вот зашёл. Что, попросту говоря, означает, что маршрут Грендана отличается от нормального.

— Одни заботы. То, что мы забрели в эти края, ничего хорошего не сулит.

В районах передвижения Грендана необычайно много гряземонстров. И потому нормальные региосы к нему почти не приближаются. Иначе говоря, у Грендана, по сути, монополия на местные шахты и нет нужды отвоёвывать их у других городов. Однако можно смело утверждать, что за это город расплачивается частыми стычками с гряземонстрами.

— Но жарко-то как, — тихо повторила Альсейла.

Стоявший рядом стаканчик с соком покрывали холодные капли.

— Да, а может бассейн сделать? Бассейн?

— На какой бюджет? — холодно ответила Канарис, и Альсейла надула щёки.

— Может, хоть в сельскохозяйственном озере искупнёмся?

— Сколько угодно, как только закончите подписание документов.

— Надо иногда забыть о делах насущных.

— Ваше Величество, кажется, предпочли бы вообще о них не вспоминать?

— Ах, чем наша жизнь не сон? — вздохнула она и свернулась в гамаке.

Канарис терпеливо ждала внимания хозяйки.

— А кстати… — выпрямилась та, не выдержав жары, и потянулась за соком. — Ты не помнишь, почему в прошлый раз настало лето?

— Припоминаю только бой с Бегемотом, вроде? По-моему, больше ничего особенного не происходило.

— Аа, Бегемот, это было нечто. Отлично помню.

— Не так часто случается бой с именованным.

— Да? Хм, может быть.

Гряземонстров, настолько сильных, что их упускают Обладатели, Альсейла в мыслях даже не выделяет. Канарис мысленно охнула от удивления. Линтенс, Саварис и Лейфон. Линтенсу, считавшемся сильнейшим из Обладателей, дали в помощь ещё двух Клинков, и они с трудом победили. Оценить силу Альсейлы «на глазок» не могла даже Канарис, уже испытавшая эту силу на себе. Правда ли, что эта мощь — от Свергнутого?

Свергнутый. Безумный электронный дух, лишившийся города. Мститель, ведомый ненавистью к гряземонстрам, он преобразует свою энергию и овладевает военными. В Альсейле нет и крохи такого безумия.

Лень и высокомерие. Вот что такое Альсейла Альмонис. Канарис знала, что это лишь одна её сторона. Лень не означает, что Альсейла не ценит усердие. Высокомерие не означает, что ей чужда доброта.

— И всё-таки, неужели курс сменился лишь потому, что тот получил имя?

— Путь города совершенно непредсказуем.

— Ну, тоже верно, конечно.

— Разрешите побеспокоить?

С неба вдруг донёсся безмятежный старческий голос.

— Дельбоне? Что такое?

Голос принадлежал Дельбоне, единственному психокинетику из Обладателей.

— Видите ли, кто-то, кажется, пытается проникнуть во внутренние палаты, — доложила она, и Канарис помрачнела.

Альсейла же оставалась совершенно спокойной и лишь заинтересованно хмыкнула в ответ.

— Я, впрочем, не думаю, что у него выйдет, но надо бы что-то делать.

— Да уж. Вообще там закрытая зона, важных механизмов нет, и даже если кто-то приблизится, внутрь попадёт вряд ли.

— И всё же осторожность не помешала бы, — заметила Канарис.

— Верно, — кивнула Альсейла. — Но с другой стороны, посылать туда много народу тоже не хочется.

— Тогда отправим Небесного Клинка?

— Да, лучший выход.

После неспешно принятого решения были в срочном порядке созваны Обладатели, произошёл турнир в «камень-ножницы», и Бармелин отправили на задание.

***

— Чтоб ты сдохла, королева долбаная.

Она шла вперёд, проклиная вонь и ветвящиеся корни водяных деревьев. Пройди Бармелин обычным маршрутом через отделение центрального механизма, она бы так не страдала. То есть страдала бы иначе, но сейчас тот вариант казался гораздо предпочтительнее.

Однако королева запретила.

— Если будет стычка на полпути, ты же сломаешь центральный механизм. Пойдёшь через задний ход и перехватишь у входа во внутренние палаты.

Водяное дерево — нужное для водоснабжения города растение. Бездумно ломать его было нельзя, и Бармелин с силой раздвигала жёстко сцепившиеся корни, всё больше раздражаясь. Она теряла время. Уже который раз возникла мысль, что обычный путь был бы значительно лучше.

Он представлял собой проход от отделения центрального механизма к внутренним палатам. Это лабиринт, за счёт работы ходовой части города вечно меняющийся между бесчисленными состояниями. Там можно не только заблудиться, но в худшем случае и быть раздавленным движущимися стенами. Пройти такой лабиринт — занятие небыстрое. Потому и есть задний ход.

Изрядно утомившись, Бармелин протиснулась-таки через все корни. Одежда вся провоняла. Бармелин остановилась, пообещав себе, что потом выкинет всё, во что сейчас одета, и не вылезет из ванной, пока не начнёт в ней растворяться.

Впереди стояла стена. Но Бармелин отстучала в одном участке определённый ритм, и та часть стены вдруг отъехала, открывая светящуюся панель. Бармелин провела по ней пальцем, раздалось шипение выходящего воздуха, и вся стена ушла в сторону.

Отсюда проход прямой. Бармелин поспешила туда, пока не начал циркулировать воздух. Стена за спиной двинулась, чтобы снова закрыть проход.

Света не стало. В наступившей тьме Бармелин двинулась вперёд.

Пройдя через адский лабиринт, он оказался здесь.

— Ух, шуточки у вас, — пробормотал он и поёжился, вспоминая лабиринт.

Будь он просто запутанным, ещё можно было бы как-то разобраться, но стены двигались, и путь к выходу менялся. А от того, что в некоторых состояниях выхода не оказывалось вообще, хотелось просто плакать. Да и стены были недружелюбны к гостю и пытались его расплющить. Какой бы ты ни был военный, противостоять груде металлических плит — каждая из которых на порядок тяжелее тебя — занятие невесёлое.

Гость снова поёжился. Затем постарался забыть тёмное и очень недавнее прошлое.

— И подозреваю, что все эти хлопоты были совершенно напрасны. Да, совершенно, — продолжил бормотать он, радуясь, что вырвался из тесноты.

Было темно. Но стены местами излучали голубой свет. И воздух был неплохой. Не затхлый — впереди будто открытое пространство. Это не то чувство свободы, которое бывает на травянистой равнине. Давящее ощущение искусственно созданного пространства.

Пол через подошвы обуви тоже чувствовался другой. Хорошо отшлифованный камень отражал голубой свет и порождал ощущение ночного мира.

В глубине стояли большие ворота. Они были хорошо видны благодаря обрамлявшему их голубому сиянию. Цель пришедшего находилась там.

Но он не двигался.

— Так может, посочувствуешь моим мучениям хоть немного? — произнёс он, не сходя с места.

Рыжие волосы взметнулись, словно разгоняя голубой полумрак.

— Ты и есть тот урод? — спросил злой, явно женский голос.

— Слышь, не груби, — изобразил возмущение парень, хоть и чувствовал по всему телу холодный пот.

Чёрт, тут уже всё серьёзно, не то, что с теми.

Проникновение обнаружили. Это было понятно. Тот, кто может свободно двигаться по региосам, лишь здесь этой свободы лишён. Крайне неудачное обстоятельство и для Волколиких, и для нынешнего визитёра. Городом правит сверхчеловек, которому подчиняются особые военные. А ещё та, что сокрыта в потаённых глубинах…

Так просто в город вломиться не дадут. Это молодой человек знал. Но как его опередили?

Противник здесь, но её не видно. Это не кэй-глушение. Видимо, она использовала характерное для замкнутого пространства эхо и оставалась полностью вне поля зрения.

— Страшное место, этот ваш Грендан.

— Заткнись. Сдохни, урод.

В ту же секунду сзади засиял восстанавливаемый дайт. Тень вытянулась из-под ног. Нарушитель тоже раскрыл дайт. В руке появилось оружие, похожее на кусок железа — железный хлыст. Тело окутала вспышка, затмившая свет восстановления. Враг, наверное, приближался сзади, и молодой человек приготовил контрудар… в пустоту?!

— Чёрт!

Парень мгновенно почувствовал опасность и прыгнул в сторону. Плёнка окружающей его кэй задрожала от ударной волны. Но самого его не задело. Послышалось раздосадованное цоканье.

— Урод, но наглый.

Снаряды продолжали лететь из невидимого источника. Град тонких, острых сгустков внешней кэй. Парень отбил их взмахами железного хлыста.

— Огнестрел?! — разгадал он оружие противника. — Плохо!

Град внешней кэй, казалось, прервался, но через секунду возобновился с неожиданной стороны. Парень застонал, отбиваясь хлыстом и отпрыгивая.

Преимущество огнестрела в том, что работу по преобразованию кэй во внешнюю производит само оружие, и это способствует высокой скорострельности. Стрелку достаточно лишь вливать кэй и жать на спуск. Недостаток же в том, что текущая в оружие кэй преобразуется во внешнюю практически бесконтрольно, и работать с ней напрямую, видимо, невозможно. К тому же нельзя регулировать мощность — то есть против человека с оборонительным кэй-стилем, способным блокировать данную мощность, либо против гряземонстра с твёрдой чешуёй хорошего эффекта не будет. Но это не отменяет главных преимуществ: дальности и скорострельности. А стрелок получает возможность сосредоточить работу с кэй на собственном организме. Такого, наверное, не может себе позволить даже специализирующийся на рукопашном бое Саварис.

Обладатель Небесного Клинка, Бармелин Сваттис Нолне. Невидимая и смертоносная.

— Сдохни, сдохни, сдохни, — сопровождал монотонный голос ливень кэй-снарядов, пытающихся донести смерть до своей жертвы.

— Никаких манер.

Молодой человек перестал маневрировать и встал на месте. Обволакивающая его кэй светилась ярче и полностью блокировала град кэй-снарядов.

Что-то не так, засомневался парень, блокируя атаку. Противник, должно быть, Обладатель. Об этом свидетельствует хотя бы скорость атаки, для противостояния которой приходится выкладываться на полную. И тем не менее, мощность атаки не впечатляет. Поскольку работает огнестрел, причина явно в оружии, но для оружия Обладателя выходит как-то слабовато. Это не Небесный Клинок? Если прикинуть характеристики огнестрельного оружия — выходит, что нет.

В ту же секунду в сознании вспыхнуло ещё одно дурное предчувствие. Парень прыгнул.

На мгновение вспышка залила всё вокруг, перекрывая рассеянный голубой свет помещения.

— Чуткий гадёныш, — цокнула языком Бармелин, увидев результат. — Чтоб он сдох.

Она помахала дайтом, чтобы остудить. Пистолет, который она использовала незадолго до того, висел на одной из цепей, которыми обвесилась Бармелин. А сейчас она держала большую пушку. Посередине ствола — излучавшего серебристый свет — находилась рукоять, позволяющая стрелять одной рукой. Это и есть Небесный Клинок Бармелин.

Быстро менять дайты по ситуации. Такова боевая тактика Бармелин.

Парня видно не было. Она стояла у входа во внутренние палаты и осматривалась. Присутствия не ощущалось.

— Уничтожен? — раздался голос Дельбоне, когда приблизился висевший под потолком терминал.

— Подозреваю, что не добила.

— Ох, ох, какая редкость.

— У тебя что?

— Ну, контакт исчез, потому и спросила.

— Похоже, здесь его больше нет.

Женщины сошлись во мнениях.

Сдриснул мгновенно, как сквозь землю. Уклонился, пусть и частично, от выстрела Бармелин, проскользнул через психокинетическую сеть Дельбоне.

— Кто он вообще?

— Как знать? Был на моей памяти рыжеволосый с железным хлыстом, но возраст на вид как-то не сходится. Лет на десять разница выходит.

— Может он как Её Величество, возраст с помощью кэй скрывает?

— Может и так.

— Да сама, поди, так же делаешь!

Бармелин скривилась, оглушённая воплем возмущения.

Внутренние палаты. Погружённое в голубой мрак помещение снова охватила тишина. Волны сонного умиротворения в конце концов смыли отголоски боя. Сон манит сновидения, сновидения качают тьму. Качающаяся тьма отражает реальность, но реальность эта не здесь. Она далеко-далеко, но не по ту сторону досягаемого…

Шух…

В спину ударило что-то упругое, и он застонал. Мелкие ветки отхлестали его, толстые остановили падение.

— Кх…

Увидев сквозь яркую, жизнерадостно-зелёную листву знакомую башню с часами, человек приложил руку ко лбу.

— Опять сюда? Почему? Почему я всегда попадаю сюда? — прошептал рыжеволосый парень, Дик — Диксерио Маскейн — и застонал от боли.

Раскинувшееся совсем рядом сельскохозяйственное озеро щедро отражало солнечный свет прямо в глаза. Ушам тоже досталось, от какофонии пронзительных голосов.

— Лето, однако, — рассеянно пробормотал Дик и потерял сознание.