Суит дей, суит миднайт[1]

Больше так не буду, решила она. Такое унижение она испытывала редко. Она и представить не могла, что её бездарность окажется настолько очевидной. Так что хватит. Плевать на следующий год. Так она думала. Так пыталась думать…

— Что я делаю?

Кухня. Плита. Полная кастрюля кипящей воды. Миска с толчёным шоколадом. Выступивший на лбу пот.

Она стоит на кухне. В фартуке. Перед ней ряд ингредиентов.

Фелли снова с недоумением спросила себя, что она делает. Собирается готовить сладости. Как ни смотри, а выглядит именно так. Зачем? Она тщетно пыталась понять, зачем упорствует, даже увидев те страдания на его лице. Носилась как с писаной торбой, так всё продумала, чтобы подарить — и вот что вышло. Так зачем же по собственной воле опять хватается за оставшиеся на кухне продукты?

Фелли была в ярости. В бешенстве. И решила, что, придя домой, сразу закроется в комнате и заберётся в постель. Решила, что ни за что оттуда не вылезет, и так и собиралась поступить.

Беда, скорее всего, в том, что Фелли рано легла. Она пылала гневом, страдала от того, что не находит как его выместить. И, тем не менее, быстро заснула. Видимо, избыточный стресс заставил уйти от реальности. И проснулась сейчас, глубокой ночью. До утра было ещё далеко, но заснуть снова не получалось. Пробуждение в столь неурочный час ставило в тупик.

Опомнилась Фелли почему-то в таком состоянии. Не стоило открывать поваренную книгу, чтобы убить время. Она была куплена в приготовлениях ко вчерашнему, лежала забытой, и девушка её машинально прочла. И Фелли показалось, что она что-то сможет.

Поваренная книга — страшная вещь. Откуда этот пот на лбу — от жара плиты или от ужаса перед могущественным коварством книги?

Фелли взяла миску — она вроде собиралась кинуть содержимое в кипяток, когда остановилась — и снова поставила вопрос ребром. Надо ей это или не надо? Сформулировав таким образом затруднение, Фелли вернула себе ясность мысли. Сейчас ещё можно отказаться. Календарь говорит, что страдания Фелли остались во вчерашнем дне, и речь уже о сегодняшнем. Так не передумала ли она?

— Уу…

Рука с миской застыла. Бурлила вода.

Сладости. Пусть Фелли не умеет их готовить, зато умеет другое. Психокинез. Она же психокинетик. Фелли Лосс — психокинетик, равных которой нет во всём Целни. Но она не готова принять себя как психокинетика, и потому она здесь.

— Уу…

Но не вызов ли тогда это её новому «я»?

— Уу…

Она боялась неудачи. Особенно там, где однажды уже её потерпела — страх пробирал насквозь. Рука с миской двинулась. Фелли разжала пальцы, отпуская её.

Но если сейчас всё бросить, разве не отрежет себе Фелли ещё один путь?

— Нет! — схватила она миску.

Когда Кариан, чувствуя себя значительно лучше, проснулся, его взору предстала куча выставленных на стол сладостей и задремавшая от усталости на диване сестра.

Примечания

1. Sweet day, sweet midnight — сладкий день, сладкая полночь