Каденция: дорога к цели

Здесь правил голубой сумрак. Холодный камень. Блестящие поверхности казались зеркальными и заливали пространство рассеянным, как от воды, светом. Где источник — или же такой свет исходил прямо от стен? Но здешнего мрака он не разгонял. В противоборстве света и тьмы рождался голубой сумрак. Будто купаешься в лунном свете.

— Что здесь?

Вопрос отозвался слабым эхом. Рябь пробежала по тьме, чуть всколыхнув пространство.

— Внутренние палаты Грендана, — прошептала стоявшая сзади Альсейла.

Её рука протянулась из-за спины Лирин. Далее последовало не то, что обычно — длинная, тонкая, изящная рука вытянулась, указывая вперёд.

Ухоженные, накрашенные ногти. Украшения женщины мягко поблёскивали в голубой тьме. Сильная рука. Сильнее, чем у любого гренданского Обладателя — рука защитницы. Рука указывала на нечто перед Лирин.

Ворота. Их не отличить от стены. Но больше в конце этого большого помещения ничего нет. И Лирин поняла, что там ворота. А за ними оно. Нет, она.

Альсейла продолжала рассказывать. Та, что в школе Лирин была известна под именем Синолы Алейслы, на деле оказалась королевой, правящей Гренданом. Факт потрясал. Лирин тогда, конечно, была потрясена. Но ещё до того, как Альсейла сказала правду, глаз Лирин всё увидел насквозь. Правый глаз разглядел Альсейлу Альмонис в Синоле Алейсле.

— Внутри та, что связана с происхождением нашего мира. Она стояла у истоков региосов. Изначальный электронный дух. Нет, это лишь в терминах нашего мира. Прообраз электронных духов. Первая защитница человечества. А духи — её модифицированные копии. Наверное, так правильнее.

Её объяснения лишь говорили, что эти слова лишены смысла. Относительно той, что внутри, это была и правда и неправда. Правый глаз знал. Она в силу долга участвовала в создании этого мира, ради долга возродила здесь человечество, в силу долга его оберегала. А желала иного. Того, кто этот долг помог вновь обрести. До сих пор живёт лишь его ожиданием. На деле девушку не волнует судьба мира как таковая, лишь бы он благополучно вернулся. Он, истинный хозяин правого глаза. В Лирин сидит лишь его тень. А отбрасывает эту тень…

— Ты правда готова? — спросила Альсейла, и Лирин пришла в себя. — Дальнейшие события всё равно не сыграют решающей роли. А настоящая жуть при нашей жизни может и не случиться. Возможно, незачем тебе входить в эту дверь, незачем узнавать. Ну что?

От вопроса сердце сжалось в груди.

— Но мы же не знаем?

— Хм?

— Мы же ничего не знаем? Может, сейчас всё случится всерьёз. Тень может взять и смениться на то, что её отбрасывает. Если этого и не произойдёт, истинные события могут последовать сейчас же. Разве не так?

— Верно. Не могу отрицать. Всё двинулось. Но мы не знаем, что это будут за сроки. Быть может, здесь и там время течёт по-разному, и у них даже в спешке уйдёт сотня лет.

— Выходит, кругом одни «быть может»?

— Верно. Потому что не знаем.

— Тогда, думаю, надо делать сейчас всё возможное.

— Выбор правильный. Но правда ли ты готова? — повторила Альсейла вопрос, чем больно кольнула.

И последний вопрос уколол сильнее первого. Намного, намного сильнее. Грудь стиснуло так, что стало невозможно дышать.

— Зачем вы спрашиваете?

— Разве важно сейчас, что считают правильным все?

— …

— Сейчас важно, какой выбор кажется по-настоящему «правильным» тебе. Не так ли?

Лирин сжала, скомкала одежду на груди, пересиливая боль. Заставляя себя отвергнуть слова Альсейлы. Потому что нет сейчас слов, которые хочется услышать больше, и нет слов, с которыми опаснее согласиться. Но соблазн сказанного вместе с болью проникал в сердце. Будто грозили развязаться путы, сдерживающие чувства Лирин.

Сказанное, может, и верно. Нет, она давно поняла, что это «правильно». Но соглашаться нельзя. И слушать уговоры нельзя. Разве она не знает, что будет, если послушать?

— Именно поэтому…

Она снова зашагала. К стене. К тем воротам.

— Пойми, я с рождения знала, что так будет. Так что сейчас могу идти этим путём без подготовки и колебаний. Но не ты, Ли-тян. Ты узнала вдруг и попала сюда вдруг. Пусть ты такой родилась, но узнала лишь сейчас, и ты здесь ни при чём. Если откажешься, никто не упрекнёт. Я не позволю.

— Спасибо вам.

И не остановилась.

Надо пройти этот путь. Ведь тогда… его можно будет не втягивать.

***

Нина Анток пребывала во сне. Тут же был золотой козёл. Он неподвижно стоял чуть в отдалении и смотрел на неё, будто в ожидании. Где она?

Такого места нет в реальности. Нина, по крайней мере, не припоминает. В Целни такого нет. И в Шнайбеле нет. Не знает она таких мест.

Такого места нет в реальности. Потому что Нина знает, что спит.

Свергнутый. Она смотрела лишь на него.

— Ты… — попробовала она подойти, но козёл отступил, сохраняя дистанцию.

Он не совершал видимых движений. Получалось, это лишь подсознательно воспринимаемая эмоциональная дистанция между ним и Ниной. Наверное так. Выходит, таков её сон? Скорее всего — она ведь спит.

Здесь ничего. Всюду лишь тьма, а на ней, как в коллаже, Нина и Свергнутый. Время идёт в тишине. Впрочем, существует ли оно? Говорят, сколько бы по ощущениям ни прошло времени во сне, видишь ты этот сон лишь считанные секунды. Во сне, возможно, течение времени лишено смысла. И тогда нынешнее безмолвное ожидание могло и не быть долгим. Но казалось Нине таковым. Она забеспокоилась, что если чего-то не предпринять, всё так и останется.

— У тебя есть имя?

Неподвижный, как изваяние, козёл шевельнулся. Лишь слегка дёрнулся — едва заметное движение.

— Ты ведь тоже электронный дух, и был сознанием города? Город, что я видела — это ведь твой город? И у тебя ведь тоже есть имя?

— Я уже клинок отмщения, пламя ненависти. Имя лишено смысла. Я лишь сила, ищущая того, кто её применит, кто сумеет применить.

— И это я?

— Теперь да. Я смотрю на тебя. Станешь ли той, что идеально заточит клинок отмщения, разгоришься ли пожаром из пламени ненависти? И будешь ли превращена в некогда виденного мной зловещего зверя? И устоишь ли? Вот на что я смотрю.

— Что у вас за враги?

Узнав благодаря Хаиа о существовании Свергнутого, она решила, что это такая безумная сила. Вызванная разрушением города ненависть преобразила эту опасную силу, и она вселяется в военных. Нина считала, что сила обращена против гряземонстров. Но Свергнутый свёл с ума школьный город и вселился в саму Нину. Лишь с помощью Целни удалось тогда подавить Свергнутого. И когда он был у Нины, она, находясь в городе Маиасе, ввязалась в битву с Волколикими. Или же некий мощный поток бросил Нину против Волколиких. Она полагала, что не обошлось без Дика. Возможно, причиной стал какой-то процесс, который Дик запустил для Нины, чтобы сорвать планы Волколиких в Маиасе. Но может, всё и не так. Может, нечто, отправившее её тогда в Маиас, связано не только с Диком. А может, именно сочетание двух факторов привело к перемещению. Может, присутствие в ней силы Свергнутого и привело к тогдашним событиям.

— Негативная материя, что жаждет разрушить наш мир. Тот, кто в неё облачён. Те, кто пытаются исполнить его волю. Мы родом из этого мира. Мы в нём живём. И естественно, сражаемся за его существование.

— И с Волколикими?

— Естественно.

— Кто они вообще такие?

— …

— Они чего-то хотят. Это и мне понятно. Чего-то плохого. И нет им дела ни до электронных духов, ни до гибели городов. Понимаю, что их надо уничтожить. Но чем они занимаются — не знаю.

Свергнутый молчал.

— Не понимаю, чего добиваются. А ты ведь знаешь? Так расскажи.

Свергнутый молчал.

— Расскажи. Я не знаю. Ничего не знаю о тех, с кем буду воевать. Мне мало того, что они плохие.

Свергнутый молчал.

В чём смысл этого молчания? Лучше всё рассказать. Что за противник, с которым предстоит драться, ради какой цели? Какие угрозы таит этот мир, помимо очевидных гряземонстров? Нина хотела знать.

— Я слышала твою ярость.

Бой в Целни. Бой с великанами. Голоса военных, идущих в бой, невзирая на отчаяние. Должно быть, это зрелище и привело Свергнутого к отчаянию и ненависти. Должно быть, он проклял себя за беспомощность. Сознание города действовало, чтобы хранить жизнь людей — и не сумело, что и узрел Свергнутый. Ему продемонстрировали его бессилие. Он подпитался этим отчаянием, и потому здесь. Должно быть, ищет военных, способных применить мощь Свергнутого и дать бой врагам этого мира — гряземонстрам, Волколиким, а может и кому ещё. И в итоге теперь сидит в Нине. Так почему не рассказывает?

— Я тоже не раз сожалела о своём бессилии.

Она коснулась груди. Вспомнила затаившуюся там давнюю боль. Воспоминания бессилия начинались со Шнайбеля. Не спасла маленького электронного духа. Чтобы чему-то научиться, покинула Шнайбель, приехала в Целни. Но и здесь оказалась бессильна. Город проиграл военный турнир, Целни грозила нехватка ресурсов.

Дальше проигрывать нельзя, на следующем турнире всё, думала Нина и продолжала тренироваться. Ещё больше укрепившись в своих намерениях, она покинула разглядевший её способности четырнадцатый взвод и образовала семнадцатый. Позвала Шарнида, вышедшего в это же время из десятого, и приняла Фелли по рекомендации президента. Харли взялся за настройку дайтов, и семнадцатый взвод ожил, пусть и не в достаточном составе.

Мучили сомнения. Возможно, это ошибка. Возможно, поступать в такой ситуации по-своему — ошибка. Не такие уж и выдающиеся у Нины навыки, и талант к разработке планов тоже не слишком велик. Возможно, правильнее делать как положено и усердно работать под надзором командира, способного достойно применить её качества. Такие сомнения мучили всегда. Возможно, стоит распустить. Такая мысль возникала не раз и не два. Нина её всегда давила как проявление слабости.

Потом явился Лейфон. Он будто светился, а его сила подтолкнула Нину к нужному решению. Случилось много чего, но турнир с Маиасом выиграли, и Целни освободился от угрозы ресурсного голода. Турнирный сезон не закончился, но явное поражение уже не грозило. Кризис миновал Целни.

Но что для этого сделала Нина? На пользу ли пошло создание семнадцатого взвода? Принёс ли в эту битву что-либо взвод, воплощающий желания Нины? Раз есть Лейфон, важно ли остальное?

— Я ведь ничего так и не сделала, да? Свергнутый. Ты ведь решил пребывать во мне? Но эта сила — твоя. Я лишь средство реализации твоей силы, то есть сама всё так же бессильна? Ты поэтому со мной не говоришь?

Боль в груди. Чем больше Нина заставляла себя говорить, тем сильнее эта боль становилась. Покинула Шнайбель, чтобы чего-то достичь. Но до сих пор ни на что не способна. Нина поняла, что завидует Лейфону. Что не в силах его осудить. И отчасти презирала себя за это. Когда её обвинил Кариан, когда сказал, что Лейфон сражается за неё, что она на самом деле подумала? И что думала о себе, когда в битве с великанами чуть не сдалась ненависти Свергнутого? Не детские ли капризы привели сюда Нину?

— Знающая бессилие, — зазвучал голос Свергнутого, когда она стала тонуть под грузом мыслей. — И знающая сердце электронного духа. Живущая в тебе искра не ошибается. Но тебе не хватает решимости. Решимости перед грядущим, где ждёт, быть может, ад этого мира.

— Решимости? Какой решимости?

— Боевой решимости, юная воительница. И та, что стала мне дочерью.

Это сказал не его голос. В эту тьму, в загадочный сон вошёл кто-то ещё.

— Ты…

Нина обнаружила это, увидела вошедшую, и дыхание перехватило. От её красоты. И от неожиданности появления.

По человеческим меркам она балансировала на причудливой грани красоты и уродства. Представала в человеческом облике и разрушала человеческий облик. Вместо рук крылья, среди длинных волос виднеются длинные, как на хвостах, перья. По всему телу тоже перья, ноги как птичьи лапы. Полузверь, получеловек.

— Шнайбель?

Такой Нина видела Шнайбель в детстве.

— Великая Мать, — обратился к ней Свергнутый.

Она чуть улыбнулась, посмотрела на него и перевела куда-то взгляд.

— Мельниск, тебя обременяют тяжкие воспоминания. Вы же, остальные, не таитесь — выйдите.

Её слова возымели действие. Мир остался тёмным. Но на эту темноту наклеились ещё два образа. Один — четырёхлапый зверь с длинной шерстью. А другой…

— Целни?

Рядом с Ниной беззвучно возник электронный дух — та, что получила нечто от битвы с Фальниром и повзрослела.

— Трое детей, избравших непростую судьбу. Сегодня мы, похоже, собрались впервые?

— Знакомством это не назовёшь, мы ведь связаны Узами, — ответил Шнайбель зверь с длинной шерстью.

— Ты прав, Грендан. Но если с девочкой я лично виделась, то с вами нет. Это, пожалуй, впервые. А значит, момент памятный.

Мельниск. Так она назвала Свергнутого. Это его имя? А длинношёрстного зверя Гренданом. Копьеносный город Грендан. Он Свергнутый. Так сказал Горнео. В Грендане есть другой электронный дух. Там дремлет некая Истинная Воля. Вот что такое длинношёрстный зверь? Свергнутый, что двигает Копьеносный город вместо спящей Истинной Воли?

И Целни. Электронный дух стояла рядом с Ниной, чуть опустив голову — почему девочка оказалась с теми двоими? Почему Шнайбель сказала о «троих детях, избравших непростую судьбу»? Что избрала Целни?

— Грендан. Сая пробудилась?

Но Шнайбель оставила Нину в растерянности и продолжила разговор.

— Нет. Но скоро. Уже есть и та, в ком высечен крест, увенчанный Шипами, и та, что владеет силой.

— Изначально они должны были явиться в одном, но судьба, похоже, не столь благосклонна.

— Верно. И неизвестно, как такой расклад повлияет на дальнейшее.

— Тень разделена надвое. Изначально невозможное, но всё бывает впервые. И что теперь будет, узнаем, конечно, лишь увидев. Мои опасения тоже могут оказаться напрасными.

— Или не оказаться. Не для того ли следует подготовиться?

— Ты прав. И ещё, Целни, — перевела Шнайбель взгляд на девочку.

Дух в облике ребёнка без колебаний посмотрел на Шнайбель, мать всех электронных духов.

— Ты, выбравшая сторону тьмы, наверняка видела всё. Что о ней скажешь?

Нина посмотрела на Целни. Всегда безмолвный дух заговорил. Нине уже доводилось слышать голос Свергнутого, Мельниска, но не приходило в голову, что и другие электронные духи способны так общаться.

Целни тоже разговаривает? Какой же у неё голос? Чувствовалось, что это не к месту, но стало жутко любопытно.

— Она не изменилась с давних времён.

Её голос звучал мягко, умиротворяющее.

— Как и прежде, честна с собой.

— То есть та же личность, какую знала и я?

Какая-то нежность послышалась в голосе Шнайбель.

— Этого не знаю. Я не знала её такой, какой знали вы, мама.

— Тогда что почувствовала в ней ты?

Целни сложила руки в замок, посмотрела на Нину и улыбнулась. Что это означает, подумала она. О какой тьме речь? Стоило задуматься, как появилась идея. Тьма. Это слово вызывало из памяти лишь ту девушку, обладательницу зловещей красоты. Ту, что вернула Нине Свергнутого — Мельниска — который, казалось, уже покинул её. Может, девушка и есть тьма, которую сейчас обсуждают?

— Она честна с собой. Всё так же, как и в первую нашу встречу. Любит то, что любит. Не любит то, чего не любит. Непосредственна.

— И любит тебя, — сказала Шнайбель, и Целни улыбнулась той улыбкой, какую источала всегда.

Это явно та Целни, которую знала Нина.

— Поэтому я буду всеми силами ей помогать. Как и Нине.

Её имя упомянули под конец, но разговор перешёл на Нину.

— Хм. А Грендан?

— Я уже имею от вас информацию о девочке. Характер её, похоже, не изменился. Не считаю такое постоянство добродетелью, но если есть потребность в упорстве, оно может стать силой.

— Два духа согласны. Но окончательное решение за тобой. Мельниск. И за тобой, Нина Анток. Дитя рыцарей, защищающих Шнайбель.

Шнайбель перевела взгляд на Мельниска. Под её взглядом золотой козёл опустил голову и повёл причудливо изогнутыми рогами.

— Я…

— Вам с Гренданом обоим ведома горечь разрушения. Несчастный, ты познал отчаяние, но не в силах выбрать смерть. По какой причине не можешь ты остановить выбор на девочке?

— …

— Потому что видел зверя, предавшего себя пламени отмщения?

— …

— Оттого ли? Но тебе им не стать. Как ни старайся. Он такого же вида, но не такой же. Он электронный дух, но не моё дитя, хоть кроме Саи таких в мире быть не должно. Нет, даже не электронный дух. Он с той же стороны, что и Сая.

— …

— Целни, ты ведь тоже знаешь? Он вырос в оберегаемой тобою тьме. Понимаете, что сотворит зверь?

— Он…

— Всё хорошо, пока он бьётся с Волколикими. Пускай жрут друг друга. Но куда обратятся его клыки после? Или уже обратились? Понимаете ведь?

— …

Целни тоже замолкла. Лицо омрачила тень тревоги. Казалось, они чего-то опасаются.

— В отличие от них, связанных обязательствами, у нас нет ориентиров. Но это не значит, что можно делать что угодно. Чтобы одолеть ждущих конца легенды, не стоит стремиться к тем, кто на стороне легенды стоит.

— Конца легенды?

Что означают слова Шнайбель? К этому стремятся электронные духи? И вообще, духи к чему-то стремятся? Разве Мельниск стремится к чему-то помимо прочно укоренившейся в Свергнутом жажды мести?

— Целни?

— …

Нина посмотрела на Целни. На первую подругу, которую обрела в школьном городе. Но она молчала.

Это сон. Сон Нины. Должен быть. Но она не знала, как прервать это молчание, тяжкое молчание. Она не могла проснуться.

***

Темнота была рядом.

— Что? Явилась?

— Ну интересно ведь?

Местность раскинулась под ними. Глядя сверху вниз, Дик снял закрывавшую лицо маску. Она исчезла из руки, будто растворившись в воздухе. Маска с обликом зверя. В момент исчезновения показалось, что сильно выступили клыки.

— Не соизволишь заодно объяснить, что произошло? Раз уж я, похоже, танцевал под твою дудку?

— О, а разве собачка не должна и так подчиняться хозяйке?

Дик раздражённо цокнул языком и поднялся. Они на Грендане, на его ноге. Дик стоял на краю сопла фильтрующего поля и разглядывал улицы.

— Так это первый в мире передвижной город?

— Да. Ты ведь уже бывал тут?

— И каждый раз с проблемами. Не до экскурсий было.

— У тебя вроде должно быть несколько давних знакомых?

— Я забыл. Незачем помнить. И они меня.

— Никто по тебе не будет скучать. Грустно.

Дунул сильный ветер. Он неистово трепал волосы, а стоявшей рядом Нильфилии мягко колыхал юбку. Эффект не должен был этим ограничиваться, но тьма не подпускала того, что портит внешность. Будь это даже силы природы.

— Часом не сентиментальность разыгрываешь?

— Заметно?

— Тебе не идёт.

— Хм.

Останавливая ветер перед самым лицом, Нильфилия смотрела вниз, на Грендан.

— Кстати, твоя добыча тоже вроде туда ушла?

— Далеко не уйдёт. Займусь.

— А девочка?

— И её верну. Девчонка моя.

— О, и с каких это пор?

— С тех пор, как мне помешали исполнить задуманное.

— Вот беда. Целни-то к ней привязалась.

— Так спой ей колыбельную, чтоб не плакала.

— Она уже не в том возрасте.

— Тогда приготовь любимую игрушку.

— Ох, беда.

Внизу царила тишина. Первоначальный ажиотаж от контакта со школьным городом поутих, горожане возвращались из убежища, к нормальной жизни. Так же и в школьном городе — студенты возвращали к жизни разрушенный город. Жители Грендана, хоть и сами растерялись в незнакомой ситуации, желали как-то помочь городу, где собралась неопытная молодёжь, интересовались положением на той стороне, несмотря на запрет контактов. Выглядело всё очень мирно. Никто, наверное, и представить не мог, что скоро грянет буря. Ведь все думали, что буря уже миновала.

— А расскажи заодно, когда закончится твоя охота? — перевела Нильфилия взгляд с города на спину Дика.

— Наверное, когда не на кого станет охотиться. Когда в лесу не остаётся кроликов, охотник съедает собаку — только на этот раз сожрут хозяина, — ответил он, и голубая кэй выплеснулась с его спины, колыхаясь.

Голубая кэй. Пламя мести. Сейчас оно слабо тлело, но со временем, быть может, разгорится в полную силу.

Нильфилия опять перевела взгляд, теперь на небо. В синем небе чуть заметно проступала луна.

— Возможно, уже близко.

Солнце всегда шло с востока на запад, но луна висела там неизменно.

— Ну что? Клык твой вроде порядком истёрся?

— Так отращу новый.

Дик сжал в руке дайт. Ещё не восстановленный. Нильфилия дала новый. Неразрушимый металл не сломается, сколько кэй в него ни вливай. Сколько сотен битв Дик прошёл со своим? А этот клык ни за что не сломается. Не заржавеет. Наверное, дайт вечный — пока жива Нильфилия.

Но ржавчина пошла. Не в нём, в Дике. Этот клык сидел в его душе. Но причина ржавчины не в Дике. Не в Нильфилии. Сама душа не ржавела. И навыки не ржавели. Но ржавчина шла. Прочно засела внутри и проедала путь к сердцу.

— Ну, пошли?

Дик спрыгнул вниз, в город.

Но в этом тоже была воля Дика — молча ждать разрушения.

— Впрочем, для тебя, наверное, и в этом есть нечто прекрасное.

***

Она была крайне недовольна. Недовольна, если конкретно, своим непониманием происходящего. Отделила в голове понятное и непонятное, попыталась разложить — и не пришла к чётким выводам. Непонятного слишком много, а понятных фактов мало, и те слишком общие.

И всё же было некое предчувствие.

— Мда…

Кларибель шла по дворцу.

Стоило ей подумать, что давно она не видела королеву — настоящую, а не двойника — как та явилась с незнакомой девушкой, на вид ровесницей Кларибель, и снова куда-то ушла. Линтенс почему-то тоже принёс незнакомую девушку. Нет, это уже, как ни крути, походило на похищение. Грендан пристыковался к незнакомому школьному городу. Это же их студентка? Прошлой ночью гряземонстры чуток разбуянились. Город потрепали, но вроде устоял. Там лишь парни и девушки такого возраста. Любопытство толкало пойти глянуть, но дед не разрешил.

— Что это значит?

Кларибель не видела смысла происходящего. Но предчувствие оставалось.

Она остановилась в соединяющем коридоре. Отсюда можно видеть часть города. Обычный пейзаж Грендана. Снаружи кажется унылым, но внутри жизнь бурлит. Если спуститься на улицы, с удивлением обнаружишь, что жизнь бьёт ключом — но если разглядывать городской пейзаж отсюда, он кажется совсем тихим. Может, дома выстроены так, чтобы не выпускать шум наружу? Или это побочный эффект фильтрующего поля? А в школьном городе, что совсем рядом, такого, наверное, нет?

Подавленное любопытство снова возобладало.

— Сходить, что ли?

Дед сказал не ходить, но Кларибель была вправе ослушаться. Если поймают, неважно, отделается она выговором или получит суровое наказание — отвечать лишь ей. А значит, можно и сходить, верно? Она задумалась. Это ведь там, в этом городе живёт Лейфон?

— Лейфон, значит. Тоже посмотреть бы.

Задумалась. Рука сама потянулась к дайту на поясе.

Не уехать ли в школьный город? Этот соблазн всегда преследовал Кларибель. Там жил Лейфон. Он стал Небесным Клинком, едва достигнув десятилетнего возраста — и, наверное, первый изгнан из города как Небесный Клинок.

— Он держал Клинок, который не дают мне…

Её не интересовали детали его прошлого. Чем он занимался, став Клинком, и что совершил. Недостойное военного поведение… её это всё не интересовало. Потому что она уже разузнала. Провела своё расследование — знала и то, чего хотел от Лейфона Гахард, которого Лейфон так неудачно пытался убить. Уж конечно, знали три королевских семьи, и наверняка Клинки.

Но горожан этим не успокоишь. Он продемонстрировал им ужас, таящийся в Небесном Клинке. Ужас, который принесёт его бесчинство — пусть лишь часть этого ужаса. Клинка усмирит только Клинок. А превосходящую Клинки королеву не усмирит никто. Если они выложатся на полную, могут и город разрушить. И вот исчезнувший для Грендана Лейфон теперь в школьном городе — обители знаний, где все неопытные. И по неопытности не понимают, кто рядом с ними.

Созрел ли он? Или так и остался зелен? Хотелось его проверить. И выяснить.

— Что это? Сегодня…

Кларибель посмотрела на город. И на небо. И на себя. Всё время казалось, будто по спине постоянно идёт слабый ток. Не только здесь. И не только ей. В разных частях города. Нечто сокрытое улицами затихшего Грендана понемногу мутило глубинные воды, не создавая рябь на поверхности. Какой-то шум. Воздух наэлектризован. Казалось, грядёт такое, что всё станет неважно. Витала в небе какая-то всеобщая готовность наплевать на диктуемые инстинктами военных правила.

Но пока не случилось даже мелкого конфликта. Оттого ли, что не нашлось дураков, готовых поддаться настрою и взбунтоваться против военных Грендана? Или же все считают, что и этот воздух ничто по сравнению с бурей, что грянет после? Однако…

— Клара, чем занята?

Кларибель обернулась и увидела наставника.

— О, Учитель.

Тройатта.

— На задание отправлялись? Обычно вы спите.

— Да-а, что-то надоело отлёживаться. Организм, похоже, настроился действовать.

— Вы и сейчас об утехах думаете?

— И это тоже…

Зная его характер, она лишь пожала плечами.

— Так что, Лейфон явился?

— А? Нет, я не видел. Начальники вроде встретили — Линтенс, Жуймэй. А, ещё Саварис тяжело ранен был, отшучивался.

— Господин Саварис?

— Лейфон ему безо всякого Небесного Клинка чуть голову не отделил. Умер бы, не зашей его Линтенс.

— Это Лейфон?

— Вроде да. Жаль, что на фарш не пустил.

— Он стал сильнее?

— Даже не знаю. Вообще он вроде такой же, как раньше, но будто менее резкий стал. Ну, не думаю, что постоянство — это хорошо, но и что перемены всегда означают взросление, не считаю. Это всё по обстоятельствам.

— Вы чего сказать-то хотите?

— Нетерпеливая какая. Линтенс устроил финальный бой, вышло очень даже неплохо.

— С господином Линтенсом? То есть…

Уже мёртв?

— Да живой вроде. Не ждал от начальника особой доброты, но смерть что-то в воздухе не витала. Ну, мне-то в целом без разницы, живой или нет. А тебе что, есть?

— Я у вас пять лет училась. И полагаю, что, насколько это возможно, выучилась.

Она протянула руку к дайту на поясе. Коснулась. Захотелось влить кэй. Не сейчас. Воздух готов вспыхнуть, как жидкий серний — рано высекать искры.

— Распалилась ты, а ведь ещё не знаем, что нас ждёт.

— А это без разницы. Для меня. На сам праздник всё равно не попаду.

— Чего?

— На ваш праздник? Бой, куда отправят лишь избранных. Я не выбирала, кем родиться, но всё-таки я из Ронсмьеров.

— То есть что? Если мы пляшем вокруг костра, то ты с приглянувшимся парнем хочешь развлекаться в кустах?

— Если позабавит.

— Не нравится мне, сколько в нашем городе любителей играть с огнём.

— А вы что предложите, Учитель?

— Какой ответ хочешь услышать?

— Верно. Зря спросила.

Наставник не из тех, что дают такие ответы. Да и спрашивать-то со стороны Кларибель было по-детски.

Она распрощалась с ним и вышла из коридора. Теперь уже Тройатт остался созерцать город.

Лейфон Альсейф. Лейфон Вольфштайн Альсейф. С этим молодым человеком лишь год разницы в возрасте. Но за Лейфоном больше военных заслуг, чем за Кларибель. А ещё… Ещё…

— Помнишь ли… меня?

Хотелось проверить. И выяснить.

Подталкиваемая двумя желаниями, она задумалась. Если поддастся им, куда в итоге придёт? Вот о чём задумалась.

***

Она прошла ворота и почувствовала, что осталась одна.

Альсейлы рядом нет. Ворота открыты. Случись что, наверняка сразу прибежит. Но чувствовалось, что здесь такая подстраховка совершенно бессмысленна.

Голубоватый мрак царил и тут. Но воздух изменился. Здесь он чем-то пропитан. Оно удерживалось тут — ни одна струйка не просачивалась за ворота. Невидимые глазу частицы отражали свет и неподвижно висели, будто не позволяя ему рассеяться. Окружали Лирин.

Здесь был лишь один предмет. Кровать. Старая кровать. Кровать с богато расписанным навесом. Одеяло контрастировало с голубым мраком, будто пришло из другой эпохи. Подушки сложены в кучу, а на ней, будто их охраняя, спала она.

Девушка. Здесь спала обитательница мира снов. Девушка, виденная в Целни. Это она, Сая.

Всё, на что падал взгляд, казалось прозрачным. Будто вокруг иллюзия, и сейчас всё исчезнет. Появилось навязчивое чувство, что сейчас или эта спящая девушка исчезнет, или растворится всё остальное. Показалось, что так и произойдёт, если признать её реальной. Почудилось, что иначе существование этой девушки с реальностью не примирить.

Лирин прижала руку к груди. Сердце бешено стучало. Жуткое напряжение. Отчего оно — оттого, что здесь эта девушка, или же, или же от осознания, что стоит у черты, и стоит перешагнуть, как возврата не будет точно? Или оттого, что задумалась, что у неё за плечами? Задумалась о жизни человека по имени Лирин Марфес? Оттого, что стоит перейти черту, и она может стать Лирин Ютнол? Хердер Ютнол. Будет ли это равносильно признанию отцом человека, о котором ей рассказали по пути сюда?

Марфес. Бессмысленный набор звуков. Фамилия, которую для удобства придумал Делк. Она ничего не означала. Но давалась, чтобы, попав в такое место, как приют, можно было идти вперёд, не опираясь на прошлое. Ни написание, ни произношение не несло смысла. Но смысл несло её наличие.

Марфес. Прошлое, на которое это слово оказало влияние. Жизнь в приюте. Жизнь с Лейфоном. Много чего было, много грустного, и много весёлого. Много тяжёлого. Лирин, как приютскую, порой задирали. На помощь всегда приходили кулаки старших братьев. Объятия старших сестёр дарили тепло. И Лирин стала такой же для младших. Защитой их вместо кулаков стали военные успехи Лейфона. Много тяжёлого, много радостного. Нет папы и мамы? Что с того? Зато много братьев и сестёр. Так много, что больше ни у кого не бывает. И присматривающий за всеми приёмный отец. Они были счастливы.

Но счастье рухнуло. Нет, разрушила его не Лирин, а Лейфон. Она считает, что никто не виноват. Хочет считать. Поиск причин не изменит результата. И вряд ли такое могло стать с кем-то, кроме Лейфона.

После связи братьев и сестёр распались. Точнее, в изоляции оказались лишь они двое. Он покинул город, а она продолжила учёбу и въехала в общежитие. Настало время, когда Лирин не подходила к приюту и показывалась лишь в додзё. Жалеет ли? Можно сказать и так. Но не настолько, чтобы впасть в беспомощное уныние. Она не считает, что зря приняла сторону Лейфона. Но лишилась возможности видеться с братьями и сёстрами. А его тоже не стало. Лирин осталась одна.

Вот кто такая Марфес. Вот что за смысл в этой фамилии. Она приобрела грустный оттенок, но росла вместе с Лирин. Отбросит ли она это имя? Более того, примет ли имя Ютнол — столь значимое, что в сравнении с ним померкнет вся её биография?

Лирин у этой черты. Девушка спит. Веки сомкнуты, будто в ожидании решения Лирин. Ну же, ещё шаг. Проблема лишь в нём. Он ещё тяжелее, чем вопрос Альсейлы. Шаг решит всё. Шаг вперёд, и Лирин доведёт принятое в Целни решение до воплощения. Шаг назад, и можно всё забыть. С последствиями ей не справиться. Всё ляжет на Лейфона. Она не хочет этого, и потому здесь, но иначе не выйдет. Стыд? Сожаление? Навалятся эти чувства, и она раскается в своей слабости. И уж точно не сможет совладать с ними так, как это удавалось раньше. Разрушение изнутри. Как Лейфон Альсейф запятнал своё прошлое, так и Лирин Марфес сейчас разрушила бытие Лирин Марфес. Уже пошли трещины. Как потом ни склеивай, а трещины до конца не исчезнут. И вряд ли наступит день, когда она сможет закрыть на них глаза. Её действия уже предрешены.

Она закусила губу и сделала шаг — один. В горле встал ком. Напряжение достигло предела. Тяжело дыша, она подошла к кровати и села на край. Подушки оказались мягкими на ощупь.

Время на кровати пришло в движение, и Сая открыла глаза.

— Я видела сон, — прошептала она.

Голос такой тихий, что пробирала дрожь. Чистый голос плавно разливался в ночи.

— В нём была ты. Значит, он продолжается? — спросила Сая, и в первую секунду Лирин не могла ответить.

Что тут ответить? Быть может, для Саи это окончательная проверка себя.

— Нет. Нет, не сон, Сая. Это реальность. По крайней мере, для меня.

— Правда?

Лёжа в постели и разглядывая навес, она чуть слышно выдохнула. И медленно поднялась. Тонкие ноги бесшумно зашевелились и привели Саю в сидячее положение рядом с Лирин.

И Сая внезапно обняла её. Тонкие пальцы прошли под волосами и сомкнулись на затылке. Сая мягко потянула, и Лирин, не в силах противиться, положила голову на грудь девушки.

— Я прошу прощения и благодарю за твой тяжкий выбор.

— Не… говори так.

Голос дрогнул. Сая отлично поняла. Какой Лирин сделала выбор, какое приняла решение, от чего отказалась, чтобы прийти сюда.

— Я… я…

Голос дрожал, слова не выходили. Нельзя допускать малодушия. Лирин всё время так думала. И так действовала, с чем бы ни сталкивалась. Не только сейчас. Так жила Лирин Марфес. Подавляя собственную слабость.

— Прости. Но это всё, что я могу тебе предложить. Можно потратить миллионы слов, но то, что лично я хочу совершить — как ни оправдывай, есть мои личные желания. А ты ради этих желаний избрала тяжкую участь. Мне нечего тебе дать, кроме благодарности и извинений.

— Но тебе…

Абсурд. Но она понимала. Не могла произнести, не могла сформулировать, но понимала. Сая спала здесь не для того, чтобы испортить кому-то жизнь. И пусть даже не испытывала особых чувств к Лирин и ей подобным. Это существование Саи позволяет им жить. Ей совершено не за что извиняться.

— Тебе незачем так говорить.

— Правда?

Её руки до сих пор обнимали шею. Мягкие кончики пальцев касались головы под волосами.

Чистый голос. Тонкие мягкие пальцы. Щекочущий ноздри аромат. Всё казалось нереальным. И это отсутствие реальности прорвало тщательно возведённую Лирин плотину. Стало казаться, что раз не взаправду, то уже неважно.

— У, уу…

Мягкое поглаживание головы. Девушка лишь повторяла это движение.

Рвущийся из горла звук было не остановить. Плотина рухнула. Лирин всё равно пыталась как-то сдержаться. Плакать нельзя. Так она решила. Решила, что никакие слёзы не заставят её колебаться. А если их увидят…

— А, а, аа…

Девушка лишь обнимала Лирин и всё гладила по голове. Так её часто гладили в детстве.

Было уже не сдержаться. Она громко разрыдалась.

Пульсирующая боль в голове. Жжение вокруг глаз, немного стыдно. Но от того, что поплакала, немного полегчало. Пятна от слёз на платье Саи выглядели странным образом реалистично, что будто слегка вытягивало её из мира снов.

— Лучше?

— Спасибо, — приняла Лирин предложенный платок.

Чувствовалось, что материя очень качественная, и было неловко, но слёзы Лирин вытерла. Пожалуй, всё это уже неважно. Выставила себя в неприглядном свете. Но уже неважно. Произошедшее — несомненно, мелочь. Дальше, несомненно, будет хуже. И не обладающая какой-либо силой Лирин, быть может, опозорится ещё больше. От этой мысли произошедшее казалось ерундой.

— Ну, рассказывай. Я ничего не знаю. Правый глаз пытается что-то сказать, но я понимаю с трудом. Мне нельзя оставаться в неведении об этом глазе, о тебе и об остальном. Расскажи о всяком, обо всём.

— Да. Хорошо, — чуть кивнула Сая и заговорила.

О том, что случилось давным-давно, в далёком прошлом.

— Есть такое место, где сбываются желания.

— Желания?

— Да. Если туда попадёшь, сбудется что угодно — даже то, чего не осознавала, желания, скрытые в глубине души даже от тебя самой.

— И это…

— Зона Зеро. Так его называют. Обнаружили его в связи с разработкой устройства подпространственного развёртывания — Земле грозил серьёзный кризис, в мире разгорелась крупная война, и устройство могло устранить причину войны, нехватку ресурсов.

— Земле?

— Источник нашего мира. А создание подпространств привело к пространственным расколам Земли. Подпространства делались с целью расширить наш мир, и из-за них соседние районы оказывались вообще без точек соприкосновения. Этот мир — один из них. А вызванные подпространствами аномалии делали изоляцию окончательной. Подпространства сохраняли свою форму в пространстве, но внутри становились бесформенной Зоной Зеро — и мир раскололся.

Для людей наступила эра жизни в подпространствах, где они почти не знали о Земле. Не зная участи собратьев, они так и жили в продолжающих развёртываться подпространствах.

— В то время был проведён эксперимент.

Проект назывался «Экспедиция в мир-барьер» — в Зону Зеро отправили исследовательскую группу с целью выявить неизвестную на тот момент истинную природу изоляции мира и расследовать ещё одну, ставшую серьёзной проблему — Зона Зеро испускала частицы, названные частицами Авроры, и они вызывали трансформации человеческого тела.

— В группу входил и Айрейн. Настоящий хозяин твоего правого глаза.

И в этой Зоне Зеро была Сая.

— Я была одним из инструментов, созданных в другом пространстве, другой цивилизацией. Но благодаря тому, что меня обнаружил Айрейн, и благодаря феномену Зоны Зеро я приняла облик потерянной Айрейном сестры.

— Сестры… Это которая…

Неужели другая, виденная в Целни Сая?

— Да, — подтвердила она догадку Лирин. — Нильфилия. Так зовут его младшую сестру.

Девушка по случайности провалилась в Зону Зеро. Дело в том, что границы подпространства сжимались с течением времени.

— И там её желание исполнилось?

— Да. Обычно это сразу ведёт к гибели, но вышло иначе.

— Гибели?

— Человеческое желание не есть нечто совершенное, составляющее единую картину. Скорее наоборот — люди живут именно для воплощения несбыточных желаний. Но Зона Зеро осуществляет эти несовершенные желания. Во всём их несовершенстве.

При виде результата человека вместе с ликованием охватывает чувство свершения — и лишает сил. Или же осознание своего внутреннего уродства ввергает в отчаяние. Или несовершенство обнажает свои разрушительные противоречия.

— В Зоне Зеро человек, утративший волю к жизни, тут же исчезает. Существование там напрямую увязывается с состоянием души. Многие люди, и даже машины — поскольку отражают душу создателей — гибнут. Меня создали как надежду среди погибели, и потому даже Зона Зеро меня не разрушила. Но для людей место опасно уже потому, что они из плоти и крови. А Нильфилия выжила. Как и Айрейн.

— Как они оба выжили?

— Могу лишь гадать, но Нильфилия, видимо, хотела, чтобы её красотой восхитилось ещё больше людей. Наверное, видела силу в том, чтобы многих таким образом подчинить. Её желание не имело границ. Думаю, она узнала пределы возможностей частиц Авроры и использовала это знание. Что до Айрейна, то он, не зная о судьбе сестры, движимый желанием спасти её из Зоны Зеро, принял участие в экспедиции в мир-барьер, желание это под действием Зоны воплотилось, срезонировало с моей волей — так как я тогда находилась там и хотела исполнить свою задачу — и придало мне облик сестры. Айрейн желал вытащить сестру оттуда живой. И обрести силу, с помощью которой не допустит повторения случившегося. Думаю, это и позволило Айрейну вырваться из Зоны Зеро.

— Постой-ка…

Немного не сходится. Лирин уловила зацепку и прервала рассказ.

— Зона Зеро исполняет желание человека. Так?

— Да.

— Но выходит, что желание человека, Айрейна, на деле не исполнилось. Ведь сестра была в Зоне Зеро? Так почему было не привести ему настоящую?

— Зона Зеро не производит таких расчётов. Будь у него абсолютная уверенность, что девушка там, могло бы сложиться иначе, но такой уверенности не было. Зона ничего не спрашивала, лишь по-своему распознала его желание и по-своему реализовала. Она не проводит различий между истинным и поддельным. У неё нет системы для такого распознавания. Она лишь дала форму обнаруженному желанию. В буквальном смысле. А я в этот процесс попала по чистой случайности.

— То есть Зона Зеро создаёт подделки?

— Отличить истинное от поддельного можешь лишь ты сама. И лишь тебе решать, довольствоваться ли поддельным.

Лирин, затаив дыхание, вгляделась в Саю. Сам её облик — подделка, рождённая желанием Айрейна. Она не сестра, которую он искал. Из-за этого Сая, должно быть, долго переживала и страдала? А может, и теперь страдает. Потому что она-то, наверное, ждёт именно Айрейна.

— Прости.

— Ничего. Продолжим.

Экспедиция закончилась крахом, Саю превратили в объект исследований, и тогда Айрейн сбежал вместе с ней. Они встретили Ригзарио — учёного, разработавшую устройство подпространственного развёртывания — и путешествовали вместе с ней. От длительного функционирования в работе устройства появились проблемы, и Ригзарио занималась ремонтом. Но не смогла побороть износ оборудования, и в этот мир затянуло ещё одного учёного, Игнатия — он, как и Сая, был захвачен схлопыванием другого мира и скитался по Зоне Зеро. Она дала Игнатию сверхчеловеческую силу — и он ради эксперимента разрушил устройство подпространственного развёртывания, ввергнув миллиарды людей в Зону Зеро.

— Это же…

Из сказанного ранее следовало, что они погибли.

— Он преследовал несколько целей. Доказать существование души. И найти тех, кто пропал в Зоне Зеро. Окончательно ли исчезли отчаявшиеся люди? И будет ли мир-барьер, если подпространство исчезнет совсем?

— И ради этого стольких людей…

— Эксперимент, видимо, оказался успешным. Чёткого доказательства души получено не было, но растворившиеся в Зоне Зеро люди продолжили существование. А полное уничтожение подпространства устранило мир-барьер и должно было открыть Игнатию дорогу в другое подпространство.

— Должно было?

— Меня создавали, чтобы эвакуировать людей из рушащегося подпространства. Множество растворившихся в Зоне Зеро продолжили жить во мне и поселились в новом подпространстве, которое создало устройство Ригзарио.

— Ты хочешь сказать, что мы…

— Да. В нём.

Так и родился этот мир.

— Но создание нового подпространства вновь отгородило действующую Зону Зеро мир-барьером. Игнатий, чьи планы были частично сорваны, решил уничтожить наш мир, но Айрейн помешал. С помощью заключённой в правом глазу силы Айрейн превратился в мир, удерживающий в заточении Игнатия и его союзников. Это и есть… луна нашего мира.

— Луна…

Луна, что висит в небе… скрывает такой секрет.

— Но заключённый в луне Игнатий не сидел сложа руки. Пребывая там, он источал ненависть к нашему миру, и она превратила его в непригодную к жизни пустошь.

— Загрязнители.

— Да. В нашем мире остались орудия Игнатия, впитывавшие его ненависть и становившиеся сильнее, и чтобы им противодействовать, Айрейн спустил с луны собственные гены.

— Это военные и психокинетики, — произнёс третий голос.

Лирин обернулась и увидела множество масок. Причудливых масок, изображавших зверей. В залитой бледным лунным светом комнате они казались вывешенными на стене украшениями.

— Я думала, все ваши силы ушли на дыру в небе Целни, — равнодушно прошептала Сая вместо лишившейся дара речи Лирин.

— Лишь у тех, кто находился на этой земле. Но по ту сторону неба наши соратники бесчисленны. Как ни обернётся эта битва, победа будет за нами. Ведь в Зоне Зеро дремлет гораздо больше душ, чем всё население вашего мира.

— И тем не менее, исход вам неведом.

— …

— Численность в Зоне Зеро ничего не решает. Сила множества душ всё равно подчинится более мощной воле. Вы тому доказательство.

— Тогда нам надо лишь разобраться с вашим миром, чтобы не пустить эту сильную волю в Зону Зеро.

Из масок одно за другим выросли тела. Одинаковые костюмы, одинаковый рост. С такими же дралась Нина в Маиасе. В руках они сжимали оружие. Заняли одинаковую стойку, выстроились, будто зеркальные отражения, и бросились.

От их скорости, напора, издаваемых кличей так веяло смертью, что Лирин зажмурилась. Попыталась зажмуриться.

И почему-то всё равно видела.

***

От этого Нина испытала шок. Шнайбель поведала тайну создания мира, и слов в ответ не находилось.

— Трудно поверить?

— Разве это вопрос моей веры? — сумела выдавить Нина.

Как родился этот мир? Об этом некому было рассказать. Человечество жило на региосах так, будто это в порядке вещей, жило в страхе того, что вне городов — загрязнителей и гряземонстров. Вот какой мир она знала.

История возникновения. Не подана под видом расплывчатого мифа, но и не исследована овладевшими алхимией учёными, грандиозная, и в то же время чуть ли не рукой потрогать можно — и оттого абсурдная. Чувствовалась в этом какая-то жуткая половинчатость. И одно это не позволяло назвать рассказа электронного духа ложью.

— Не представляю, зачем электронному духу мне о таком лгать. Сами вы, по крайней мере, верите в то, что рассказываете.

— Верно, — кивнул Грендан, взмахнув длинной гривой.

Холодные, похожие на водную поверхность глаза неотрывно смотрели на Нину.

— То есть Грендан, Копьеносный город, ведёт постоянные битвы в ожидании?

— Я управляю городом от имени погрузившейся в сон Саи. Одна из задач Грендана, «не прекращать боёв», требует того же, что и моя ненависть. Непрекращающиеся бои повысили способности военных и успешно породили множество людей с выдающейся силой. А благодаря их бракам концентрация генов Айрейна в телах военных увеличивается. Такие люди сосредотачивались в трёх королевских семьях и в итоге должны были породить того, кто нам нужен.

— Того, кто вам нужен?

— Собрать рассеянные по миру гены Айрейна и создать его копию. Вот задача королевского дома Грендана. Идеал близился. Но один сбой в последовательности его чуть отдалил.

Он не сказал, о ком речь. Но скорее всего, о королеве. Военный, превзошедшая Обладателей Небесного Клинка. Одним выстрелом издали уложила старую особь, которую Лейфон с Саварисом не могли одолеть вдвоём. На создание такого сильного военного у королевского дома Грендана ушло немало времени.

Видимо, речь о ней. Но дух сказал, что это не идеал. Сказал, что этого мало.

— Не всё прошло как предначертано. Либо произошедшее свидетельствует об этом, либо надлежит сделать вывод, что до предначертанного исхода ещё есть время — мы не знаем.

— Но сейчас дыра разверзлась в небе школьного города, а с его судьбой в конечном итоге связан и Копьеносный, — заговорила вдруг Шнайбель. — Возможно, это не предварительная стычка, а решающий бой. Тогда и нам, быть может, потребно действовать соответствующе. Нина. Ты дитя рыцарей Шнайбеля, но ты и моё дитя. Быть может, ты станешь надеждой электронных духов. Мы вдохнули жизнь в этот мир, мы живые существа этого мира и не можем просто доверить штурвал судьбы тем, кто лишь мимолётно здесь проживает. Неизвестно, станешь ты ключом, первопроходцем новой эпохи или беспомощной фигурой, которую снимут с доски. Но сейчас нам, стоящим на страже нашего мира, потребна новая сила.

— Новая сила. Это я?

— Решать не мне. Тебе и тебе, познавшему отчаяние нашего мира, Мельниск.

Нина посмотрела на Свергнутого, на Мельниска. Золотой козёл хранил молчание и оставался неподвижен.

— Тебе, познавшему крайность Голодного Волка, такой выбор может показаться малодушным. Но сейчас нужно не разрушающее пламя, а клинок стража.

Он молчал. Упорно молчал под взглядами Шнайбель, Грендана, Целни и Нины. Сложно было даже понять, кроется под этим молчанием сомнение или жёсткий отказ. Она не могла что-то прочитать на лице электронного духа.

— Ну что ж. Раз ты не можешь выбрать, ответ Нины тоже слушать не будем.

— А?

— Вы с Мельниском сейчас едины. Даже если это временно, пока ваши воли не в согласии, всё бессмысленно. И вот что, Мельниск. Сколько нам отведено, сказать сложно. Ты уже должен знать, что колебания ничего не принесут. Это всё, что я тебе скажу.

— Я учту, Великая Мать, — ответил козёл, и Шнайбель лишь чуть повела подбородком в ответ.

— Тогда немного понаблюдаем. Что будет здесь, в Грендане, — сказала она, и все стали бледнеть.

Электронные духи растворялись на глазах Нины. То же происходило и с Целни, и с Мельниском.

— Подождите, я ещё ничего не…

Духи не подождали. Их фигуры становились всё бледнее, сливаясь с окружающей тьмой.

— Целни.

— Непременно вернись, — обняла Нину за шею девочка.

Слабое, почти иллюзорное чувство прикосновения таяло вместе с ней. Таял и Мельниск.

— Постой, куда вернуться?

Но когда Нина спросила, вокруг никого не осталось. В сознании что-то неуловимо переключилось. Она поняла, что проснулась.

Её внимательно рассматривали.

— А?

— Ой, проснулась?

Растерянная Нина увидела незнакомое лицо. Чуть младше неё. Но правильные черты лица говорили о благородном происхождении.

— Где я?

Она сдавила виски, пытаясь унять бурю в голове. Сон был долгий. И Нина его помнила. Но было ли всё по-настоящему? И где она?

— Ты что, не помнишь? Тебя господин Линтенс принёс, мне просто интересно стало, кто такая.

— А…

Тут она вспомнила. Да. В Целни нейтрализовали Лейфона и уводили Лирин, и Нина встала у них на пути. Но реальность быстро расставила всё по местам. Нина обрела мощь Свергнутого, легко закончила тяжёлый до того бой с великанами — но со всей этой мощью Обладателю Небесного Клинка и царапины не нанесла. Такое превосходство в силе. Ни единого удара не сделала.

— Да ты не расстраивайся. Господин Линтенс даже среди Небесных Клинков особенный. Какой Обладатель его вообще одолеет?

Утешает? Нина посмотрела на девушку. Длинные волосы стянуты вместе. На чёлке и в стянутых волосах белые пряди. Очень заметны на фоне чёрных волос.

— Ой, меня зовут Кларибель Ронсмьер. Мы во дворце Грендана. А кто ты?

— Я Нина Анток. Студентка школьного города Целни, — представилась Нина, и Кларибель как-то радостно хлопнула в ладоши.

— Конечно. Так и думала, но могла ещё оказаться военным Грендана, которую я не знала.

— Я пленница?

Рука потянулась к поясу. Но дайтов на портупее не оказалось. Размечталась.

— Твои дайты. Это не они?

— Чт… — лишилась дара речи Нина, увидев два аккуратно уложенных рядом с подушкой дайта. — Я разве не пленница?

— Не знаю. Её Величество мне ничего не сказали, стражи особой не выставлено. Правда, есть госпожа Дельбоне, так что куда ни пойдёшь, найдут сразу.

— Но даже оружие не забрали.

— Посмотреть, наверное, хотят, раз что-то можешь? Носителя Свергнутого-то, думаю, никто прежде не видел.

— !

— А, прости. Я распознаю. Частично, благодаря родословной.

— То есть я могу сбежать без проблем?

— Попробовать можешь. Буянить дадут сколько угодно, а вот уйти вряд ли получится. Просто это дворец Грендана. Логово монстров, — сказала Кларибель, и в её глазах сверкнуло какое-то ожидание, от которого по спине пробежала лёгкая дрожь.

Взгляд такой, будто Кларибель ждёт от Нины неких действий, будто не терпится увидеть хаос.

— Ты чем занимаешься?

Поэтому когда вдруг раздался неприятный голос, её реакцией было скорее не удивление, а облегчение от того, что явился кто-то со здравым смыслом.

Длинные прямые чёрные волосы придавали мужчине аристократичный вид. Чем-то он напоминал Кларибель. И с негодованием на неё смотрел.

Звуков открывавшейся двери не было. И присутствия вошедшего тоже не ощутилось. На поясе висела портупея. Мужчина военный. И, видимо, сильный.

— Сам-то что делаешь?

— Тебя старый Тигрис ищет. Ты будто пакость какую удумала.

— Ух ты, дедушка, как всегда, на высоте.

— Значит удумала?

На благородном лице отразилось ещё большее возмущение.

— В такой обстановке запрещать подобные мысли вообще бесполезно. Господам Клинкам хорошо, они своё получат, а нам ничего.

— Держи себя в руках. Ты разве не наследница дома Ронсмьер?

— Случись что со мной, унаследует какой-нибудь дядя или тётя. У дедушки полно детей.

— Просто ушам не верю.

— По мне так это у тебя проблемы, раз ничего не чувствуешь.

Услышав такое от человека младше себя, он недовольно сморщился.

Тут Кларибель посмотрела на Нину.

— Забыла представить. Перед тобой Минс Ютнол. Это мой… ээ, формально не совсем так, но всё сложно, так что считай двоюродным братом.

— Так это носитель Свергнутого? Её Величество же ещё одну привела? — сказал мужчина по имени Минс, недобро на неё посмотрев.

— Вроде. Но куда-то с ней ушла.

— Чёрт.

— Кстати, в том городе, похоже, Лейфон — что думаешь?

— Если встретишь, пожелай от меня скорой смерти.

— Что ж, так и сделаю.

— Слушай, ты заметила?

— Конечно. Там как надо управятся. А ты?

— Уж это смогу.

Он вышел с неприятным выражением на лице.

— Лейфон когда-то доставил ему проблем, и у него личная обида. Ну, впрочем, это он сам виноват.

Услышав имя Лейфона, она вздрогнула. Верно. Это же Грендан. Город с тяжёлым для Лейфона прошлым. Случилось столько всего — Саварис, да ещё вторжение гряземонстров, и она не сообразила. Понимание, что думала лишь о себе, угнетало.

— Ты ведь знаешь Лейфона?

— Он в моём отряде.

Утаивание ничего не даст.

— Тогда знаешь, каков он сейчас. А, но с прошлым-то сравнить не сможешь? Всё-таки надо встретиться.

— Зачем он тебе?

— Ты знаешь? Почему он покинул Грендан?

— …

— Знаешь, да?

— Постой, Лейфон же, он же… наверное, был неправ. Но ведь…

— Не переживай, военным его не за что презирать.

— А?

— Все знают, отчего он так поступил — и Её Величество, и Небесные Клинки, и наши три королевских семьи, — улыбнулась Кларибель озадаченной Нине. — Но снисхождения не проявили, так как он раскрыл горожанам, насколько страшен тот, чья сила даёт владеть Небесным Клинком. А они этого знать не должны были. Потому его не могли помиловать и изгнали.

Можно ли верить словам Кларибель? Но ведь и сама Нина когда-то сочла Лейфона страшным, увидев, как тот в одиночку уничтожил стаю личинок. Это чувство тут же сменилось на зависть, но что, если бы такое увидел не военный, а гражданский? Если бы там была подруга Наруки, Мэйшэн?

— На самом деле не думаю, что военные при виде его что-то предпримут. Небесным Клинкам он неинтересен, а другие военные должны понимать разницу в силах. Только вот с горожанами ему лучше не встречаться.

— Не может встретиться, значит.

— А?

Не может встречаться с горожанами. С гражданскими. Этот факт лёг на сердце тяжёлым грузом.

— Не может встретиться с семьёй.

Лейфон пережил тяжкое время, и — хоть знавшая его историю Нина тоже считала, что он где-то перегнул палку — старался помочь приюту, своей семье, как умел. И оступился. Они сочли Лейфона предателем и обозлились. Осталась ли та обида?

— Я, естественно, не знаю, как относится к нему семья, — холодно отмахнулась Кларибель. — Тайное всегда становится явным. От них таить поступки Лейфона было бы особенно сложно. А за последствия своих действий надо отвечать.

— Верно. Ты права.

Возразить на её рассуждения было нечем. Нина и сама так отчасти считала. Она сбежала из Шнайбеля, не поинтересовавшись мнением отца.

— Но это, в конечном счёте, просто логика. И не всегда её выходит применить, — прошептала Кларибель, отвела взгляд от Нины и уставилась в окно.

Открывающийся там пейзаж позволял увидеть башню Целни — её верхушку. Город благополучно пережил опасность? Не сам — это военные вроде того Линтенса. И вот тишина. Всё явно успокоилось. Проблема в сломанной ноге города. Сколько займёт восстановление? И не явятся ли за это время новые гряземонстры?

Нина стояла у окна — сама не заметила, как встала с кровати.

— А о себе ты вообще не подумала?

— Что? — обернулась Нина к стоявшей сзади Кларибель.

— Я думала, в таком положении обычно больше за себя беспокоятся?

— А, да… Может, ты и права.

— Или так уверена, что выберешься из Грендана?

— Не то чтобы…

В её положении слишком много всего надо обдумать, она даже не знала, с чего начать. Со слов королевы выходило, что здесь, в Грендане, что-то затевается. И был разговор электронных духов во сне. Большая тайна здесь зашевелилась. Хотелось её раскрыть. А ещё увели Лирин. Она жительница Грендана. В самом её возвращении сюда нет ничего странного, но чувствовалось, что и она нечто скрывает. Хотелось раскрыть и это. Слишком много всего, и непонятно, за что браться.

— Неужто хочешь посмотреть, что тут произойдёт?

— Королева мне предлагала.

Нина так проиграла Линтенсу даже со Свергнутым — что она может? Теперь закрались подозрения, что она тут вообще беспомощна.

— Не знаю, что могу сделать, не знаю, что должна сделать. Но и сидеть сложа руки не могу. Лирин увели. Она жительница Грендана. Знаю, что для неё нормально быть здесь. Но она ушла, не объяснившись. И я хочу знать, почему.

— Лирин — это та, что ушла с Её Величеством?

— Наверное.

— Кто она тебе?

— Соседка по общежитию. И давняя подруга Лейфона.

— Лейфона? Понятно.

Опять. Внутри всё похолодело. Глубоко в словах Кларибель таилось нечто, завораживающее Нину.

— Раз давняя — наверное, из того же приюта?

— Да, так и сказали.

В чём дело? Кларибель сказала, что не держит зла на Лейфона за его проступок. Но не испытывает ли к нему чего-то ещё?

— Значит, он всё-таки придёт, — прошептала Кларибель, и вид у неё был очень опасный.

Военные ничего не предпримут. Она только что так сказала. Небесным Клинкам Лейфон неинтересен, а другие военные знают его силу и не полезут. А если военный сочтёт, что Лейфон ему по зубам? С её слов выходило, что она не Обладатель. Упомянула три королевских семьи, то есть наверняка влиятельная фигура в этом городе. И военный. Если она сочла себя равной Лейфону, значит, будет с ним драться? Но зачем?

— Ты против Лейфона… — заговорила Нина.

И не закончила. Потому что Кларибель двинулась.

Нина не успела среагировать. Когда рука Кларибель достигла портупеи? Когда восстановился дайт? Нина заметила руку лишь когда та уже прошла возле её щеки.

— Что это вы там притаились? — спросила Кларибель с довольно равнодушным видом кого-то за спиной Нины.

Ушей достиг сухой треск. Она увидела поворот локтя. Если у Кларибель дайт с лезвием, она, выходит, провернула клинок в ране?

Нина обернулась. Увидела, отскочила, восстановила дайты. Тяжесть железных хлыстов нагрузила руки.

Маска. Звериная маска парила в воздухе. Рука Кларибель протянулась к этой маске. Сжатый в руке клинок вошёл глубоко в маску и разбил её надвое.

Дайт Кларибель имел необычную форму. Маску взрезал алого оттенка клинок с толстым основанием, рукоять походила на кастет — пальцы входили в четыре кольца на эфесе. С накрывающей руку части гарды торчали шипы, с обратной стороны рукояти тоже выступало небольшое колющее лезвие. Кларибель что, сама такое придумала? Будто воплощение агрессии.

— Волколикие…

Ниже маски появилось тело. Оно упало и будто растворилось в воздухе. Перед Ниной стали возникать такие же маски. В одинаковых костюмах, с одинаковым оружием, они выстроились, будто зеркальные отражения или марионетки, и одновременно двинулись на Кларибель.

— Вы ничто против моей Огненной Бабочки, — сказала она и шагнула.

Нина не успела чего-либо сделать. Могла лишь смотреть. Кларибель двигалась. Хвост её длинных волос мягко развевался. А вот алый клинок метался неистово. Она источала спокойствие и быстроту одновременно, а смерть носилась вокруг, словно в танце. Волколикие пытались окружить девушку, но не успевали даже направить на неё оружие — падали с рассечёнными масками и отрубленными руками и таяли.

Нина даже не знала, успела ли сделать вдох до того, как исчезли все появившиеся в комнате Волколикие.

— Весь город этим воздухом пропитан, но вы не можете его поджечь, — с какой-то скукой в голосе пробормотала Кларибель, оставшись без противников.

— Ты тоже… — заговорила Нина и запнулась, не зная, как продолжить.

Не приходило в голову формулировки, внятно характеризующей противостоящую Волколиким сторону. Знает Дика, встречала его? Как-то так, наверное?

— О, ты тоже знаешь?

Не замечая растерянности Нины, Кларибель радостно улыбнулась тому, что нашла единомышленницу.

— Это присутствие Свергнутого даёт такой эффект? Нет, нет, они же по сути своей враги электронных духов. Выходит, и понимание это естественно? — посыпались встречные вопросы, и Нина не знала, что сказать.

Она сама толком не понимала.

— Я с этим всем связана, скажем так, по семейной линии. С детства знала, без особых разъяснений. Впрочем, что до семьи, то кроме меня знает лишь Минс — он недавно заходил.

— Так он тоже…

То, что Минс, с виду доверия особо не внушавший, играет такую роль, удивило ещё больше.

— А Её Величество, похоже, слишком чистокровная, чтобы их видеть. Или же овладела этим восприятием настолько лучше нашего, что целенаправленно не замечает.

О силе королевы Нина знала лишь из рассказов. Но после услышанного от электронных духов казалось странным, что королева не участвует в боях с Волколикими. Так что объяснение той, кто знает её ближе, может оказаться верным.

— Но мы заболтались. Эти жалкие твари не могут ничего поджечь, но они, похоже, что-то устраивают — так не пора ли их слегка зачистить?

Кларибель свернула и убрала на портупею дайт и вышла из комнаты. Из сказанного однозначно следовало, что надо идти за ней.

— А? Эй.

А можно, хотела спросить Нина, но осеклась. Это, возможно, неплохой шанс побега.

Они прошли по каменному коридору. Она следовала прямо за Кларибель. Повстречалось несколько человек, они уважительно поприветствовали её и не уделили внимания Нине.

— Как я уже сказала, во всём городе что-то знаем лишь мы с Минсом. Ведомо ли тебе, что во многих знаниях многие печали? В общем, чтобы не печалиться, управимся с ними быстро и ловко.

— Стой, ты хоть знаешь, с чем управляться?

Когда её забросило в Маиас, она лишь знала, что нечто произойдёт. Не знала ни того, что против неё Волколикие, ни того, что они задумали. И потому смогла лишь реагировать по факту. А Кларибель, стало быть, знает больше, чем Нина тогда?

— Знаю. По крайней мере знаю, для чего они в Грендане.

— П-правда?

— Вот по системе Уз я в другие города не ходила. Мне неизвестно, чем они занимаются в других местах.

— Уз?

Да, вроде и Дик это слово упоминал.

— Считай, что это средство коммуникации электронных духов.

— Оно у них есть?

— Иначе как бы город в войнах отличал свой тип?

— Вот оно что.

— Ну, я знаю, что есть люди, летающие по этой системе, но самой не доводилось. А тебе?

— Только раз.

— Ясно, значит, люди и правда так могут.

За этим разговором они вышли из здания — судя по виду, королевского дворца.

Действительно вышли. Можно ли? Она, как пленница, обеспокоилась. Но Кларибель, ничуть об этом не волнуясь, шагала по центру города.

— Клара.

Они обернулись и увидели пришедшего со стороны дворца Минса.

— Скольких нейтрализовал?

— Дворец почти чистый.

— Молодец.

— Что-то они больше обычного послали.

— Значит, будет что-то масштабное. Как думаешь, куда метят?

— Обычно во внутренние палаты. В этот раз, похоже, не только. И нам остаётся лишь одно.

— В палатах Её Величество. Думаю, там волноваться не о чем.

— Тогда на нас твари на поверхности. Сколько хлопот.

— Да уж. И мне что-то подсказывает, что к внутренним палатам сейчас приближаться не стоит.

— Какое совпадение, мне тоже подумалось.

— Хотя бы потому, что чую, навлечём мы так гнев Её Величества.

— А его лучше не видеть.

— Уж ты-то знаешь не понаслышке.

— Заткнись.

Закончив на этом разговор, Минс ушёл в другую сторону.

— Хм… Дело-то, похоже, необычное. Пойдём-ка, устроим серьёзный обход? — сказала она и двинулась быстрым шагом, будто само собой подразумевалось, что Нина последует.

Та на секунду замешкалась. Если бежать, то, возможно, сейчас. Только что в разговоре упомянули, что королева во внутренних палатах. То есть там, наверное, и Лирин. Оторваться от Кларибель, добраться до этих самых палат и вытащить Лирин. Осуществимо? Вопрос в том, где внутренние палаты.

Что делать? Оторваться от девушки, искать палаты? Но стоит уйти от Кларибель, как она может стать врагом. Нет оснований считать иначе. Рвануть в Целни, объединиться с остальным взводом и потом уже идти вызволять Лирин? В данный момент это казалось самым благоразумным.

Что делать, продолжала себя спрашивать Нина. Кларибель уходила, будто о ней позабыв. Может, до Нины ей таки нет дела?

— А, кстати, — внезапно обернулась Кларибель и посмотрела на Нину. — Сбежишь — я гоняться не буду. А другие будут, понимаешь? Среди Небесных Клинков есть очень ответственная женщина, и её люди за тобой наблюдают.

Она не нашла что сказать.

Нина последовала за Кларибель. Сейчас других вариантов не было. Она военный, сражается с Волколикими. Её сейчас тоже важно узнать. Пришлось убедить себя в этом.

А главное, Нина не чувствовала наблюдавших за ней военных. Ощущалось присутствие внутри неё Свергнутого, Мельниска, но жара, пульсировавшего в едином с нею ритме во время того боя, и близко не было — возможно, как следствие увиденного сна. Означает ли это по сути, что она сейчас не получает ту силу? Не потому ли Кларибель заметила Волколиких, а Нина не почувствовала? Кларибель знает о присутствии военных, которые наблюдают за Ниной и не выдают себя. Военные Грендана так сильны, что им и Свергнутый не нужен. Зачем им, таким, Свергнутый? Стоп, главное тут не это… Минутку.

Если всё так, они и тот бой видели? А если видели, то оказались вовлечены? Разве не так? Кларибель говорила, что в Грендане только они двое противостоят Волколиким. И она, и Минс наверняка влиятельные лица в городе. Не исключено ведь, что у них есть тайная охрана? И тогда не исключено, что есть люди, видевшие их бои? Может, увидеть недостаточно, чтобы вовлечься? Но если так, почему вовлеклась Нина?

Увидеть недостаточно, чтобы вовлечься. Пока стоит исходить из этого. Так она размышляла, следуя за Кларибель. Сейчас ничего другого не остаётся. Что же тогда увидела Нина? Или с ней случилось нечто, запустившее процесс? Она вспомнила произошедшее.

— Так, начнём с главного, — вернул к реальности шёпот Кларибель.

Они находились посреди города, но в довольно тихом жилом районе. Перед ними стояла усадьба наподобие той, в какой жила Нина. Владеет усадьбой скорее всего либо богач, либо семья главы могущественного военного рода.

Кларибель как ни в чём не бывало перемахнула через тянувшуюся вдоль дороги высокую ограду.

— Э! — возмутилась Нина такому проступку.

— Да ничего.

— Но ведь…

— Будешь о каждом пустяке беспокоиться, они сделают что захотят, — ответил беззаботный голос с той стороны.

Нина нерешительно последовала примеру.

— Впрочем, если и сделают, больших проблем не создадут, — пробормотала Кларибель в момент приземления Нины.

Из-за ограды видны были лишь ближайшие высокие деревья и верхушка усадьбы, вроде бы трёхэтажной. После приземления же открывался ужасающий вид участка между деревьями и домом. Обычно здесь располагалась зелёная лужайка, украшенная фонтаном или клумбой. Но сейчас перед ними была необработанная, утоптанная твёрдая земля.

— Что это?

В земле будто выдолблено углубление, а вокруг застыли расходящиеся волны. Утоптанная земля такая твёрдая, что даже не верилось, что это обычная почва. Нина попробовала ковырнуть ногой землю, но не откололось ни крошки.

— Здесь живёт Обладатель Небесного Клинка, господин Жуймэй. Во дворе он тренируется. Каждый день, рано утром, в одно и то же время. Благодаря ему жители Грендана наслаждаются регулярной побудкой, — объяснила Кларибель, как ни в чём не бывало шагая по чужой собственности.

Нина сама не верила тому, что ощутила под носком ботинка. Человек, заслуживший титул Обладателя. Взрыть землю легко. А он её напрочь утрамбовал. Она не просто затвердела, она от постоянного уплотнения чуть ли не в другой материал превратилась. Такое владение своей силой однозначно показывало уровень контроля кэй.

— Чтобы явиться в наш мир, им нужны посредники — живущие здесь. Дело в том, что у них нет собственных форм, если не считать масок.

Кларибель, разговаривая, шла по территории, и они пришли к чёрному ходу. В эту дверь, видимо, ходила прислуга. Если всё как в усадьбе Нины, сразу за дверью кухня, куда заносят продукты из магазина.

Дверь оказалась не заперта. Их сразу встретил доносившийся с кухни аромат готовящейся еды и специй. Планировка усадьбы оказалась такой, как и предполагала Нина. И здесь кипела совершенно обыденная жизнь.

— Точно сюда?

— Точно. Похоже, здесь одна из их целей.

Теперь оставалось лишь смотреть, что делает Кларибель. Она и не думала включать кэй-глушение — уверенно шла по коридору. Запах усиливался, дразнил ноздри и напоминал, что Нина не ела. Закрались нехорошие подозрения. Как она и ожидала, Кларибель вышла в кухню.

В большой кухне работали три повара, а за ними наблюдала женщина. Все четверо стояли спиной к вошедшим, повара заканчивали работу над блюдами.

Когда вошли девушки, все обернулись.

— Ой, госпожа Кларибель? Какими судьбами?

Нина затаила дыхание. Но женщина, не обратив на неё внимания, продолжила:

— Вы бы хоть предупредили.

— Хорошо у вас пахнет, госпожа Мекринг.

— Обед почти готов, а он ест много, — рассмеялась женщина, прикрыв рот ладошкой.

У неё были мозолистые пальцы. Тоже военный.

— Да уж. Думаю, господин Жуймэй ест немало. Неловко заявляться без спросу, но позволите ли присоединиться?

— Да, конечно. Вы нам совершенно не помешаете.

— Ой, вы так добры. Только можно ещё маленький заказ?

— Что-то вам приготовить? Думаю, мои повара сделают почти любое блюдо, но вот не знаю насчёт продуктов…

— Мне не нужно новых продуктов. Напротив, лучше кое-чего не класть.

— Оо…

— Я о приправе. Например, то, что в этой бутылочке, — указала Кларибель на бутылочку, содержимым которой ближайший повар как раз собирался полить мясное блюдо.

В ту же секунду всё замерло. Не только женщина, но и повар с бутылочкой. Даже двое стоящих чуть дальше поваров прекратили работать.

Нина не разбиралась в готовке и не знала, что это за бутылочка. Но и дилетанту было понятно, что если там и приправа, то явно непростая.

— Похоже, это какая-то не очень знакомая мне приправа. Я из королевской семьи, и не могу сходу пробовать неизвестно что.

— Понимаю. В таком случае вам и вашей подруге я это добавлять не буду. Это муж предпочитает…

— Довольно лгать, госпожа Мекринг.

Женщина, с радостным видом заговорившая о муже… эта гостеприимная женщина умолкла. Само время будто остановилось. И это касалось не только её. Нина могла лишь молча наблюдать за странным поворотом событий. Больше всех удивляла Кларибель, как ни в чём не бывало продолжавшая разговор.

— Слухи уже ходят. Любовница господина Жуймэя недавно родила, к тому же военного. Могу представить, каково от этого неспособной дать ребёнка жене, но не думаю, что стоит так поступать.

— Вы молоды, вам не понять.

— Нет, я сама девушка и дитя королевской семьи. Я догадываюсь, какое отношение меня ждёт, если не смогу зачать ребёнка.

— Всё равно не понимаете. Мы в разных положениях. Вам, может, было бы ещё тяжелее. Но вам не понять, каково это, когда вам предпочли другую.

— Что до замен, в королевской семье всё ещё хуже. На себе, впрочем, испытывать не хотела бы.

— Нет! Всё равно не поймёте! — вскричала женщина и закрыла лицо руками.

Плачет? Судя по голосу, да. А по лицу? Нина не знала. Не видела.

Потому что все они — и женщина, и трое поваров — оказались в звериных масках.

— Как бы то ни было, ваше состояние сейчас направляют в дурных целях, так что я заберу.

Кларибель до последнего намеревалась решить дело миром.

— Нет, не выйдет, — ответила женщина, не поднимая головы — голос доносился глухо. — Он должен понять мои чувства.

— Обязательно, только без маски.

— Нет, иначе я не могу.

— А вы попробуйте.

— Нет!

Женщина подняла голову. В ту же секунду Кларибель двинулась. Нина вновь не увидела восстановления. Огненная Бабочка вдруг оказалась в руке, и алый клинок рассёк маску напополам. Женщина откинулась назад, и кухню огласил пронзительный вопль.

Стоявшие дальше повара схватили кухонные ножи и атаковали. А через секунду что-то красное воткнулось в их лбы, и маски распались надвое. Это походило на иглы — уничтожали лишь маски и таяли без следа. Возможно, работа превращённой кэй — шипы на гарде оставили в воздухе красный след. Каждый из поваров тоже издал вопль и повалился на пол — куда и женщина.

— Они мертвы?

— Без сознания, — не задумываясь ответила Кларибель, прошла дальше в кухню, забрала бутылочку, выбросила все готовые и незаконченные блюда в помойное ведро и вернулась. — Всё, идём дальше.

Кларибель двинулась на выход, не обращая внимания на людей на полу.

— А они?

— Когда очнутся, не вспомнят произошедшего. Они сейчас действовали не по своей воле — паразиты воспользовались характером жены и её недовольством сложившимся положением для достижения своей цели. Как принято говорить, бес попутал. И повезло, что бес предсказуемый.

За разговором они вышли из кухни и перескочили ограду.

— Ну и теперь понятна их цель. Убить Небесного Клинка. Может и ещё какой саботаж устроят, но там пусть Минс разбирается.

— Вот чем они в Грендане занимаются?

Прежде Нина видела Волколиких дважды. Когда встретила Дика и когда попала в Маиас. Оба раза они шли в бой с оружием в руках. Такое, как сейчас — манипуляцию людьми с целью отравить Клинка — видела впервые.

— Бывает, но редко. Если поискать, одну-две слабости найдёшь у любого. Они, видимо, решили, что без этого Клинка не одолеть. Небесных Клинков и так уже не двенадцать, так ещё Саварис своим ранением выведен из игры. С учётом дальнейших событий они считают, что нейтрализация ещё одного-двух даст идеальный результат, видимо так?

— Дальнейших…

Она вспомнила разговор электронных духов. Они сказали, что здесь что-то произойдёт. Источник происхождения региосов, Сая, спит в Копьеносном городе. Айрейн превратился в луну и закрыл в ней того, кто хочет разрушить мир. А Игнатий даже из заточения пытается разрушить мир загрязнителями. У Игнатия приспешники, Волколикие. А гряземонстры, некогда разрушительные орудия, выстроили на загрязнителях собственную экосистему.

Здесь произойдёт то, что затронет их всех. Скорее всего, сражение. Грандиозное сражение. И сейчас Волколикие пытаются хоть немного склонить чаши весов в свою пользу. Так выходит?

Мысли выстраивались с трудом. Что теперь делать? Вот что решала Нина. Ей казалось, что надо увидеть бой с Волколикими. Что надо и самой в нём участвовать. Но на деле только и могла, что ходить за Кларибель. Впрочем, других вариантов, может, и нет. Сейчас не ощущалось того чувства долга, как в Маиасе, которое говорило «надо сделать так» и, казалось, само вело куда надо.

— Кстати, как тебе мой удар на выхватывании? — спросила вдруг Кларибель погружённую в собственные мысли Нину.

— Что?

Такая реакция заставила Кларибель остановиться и обернуться. Вид у неё был немного сердитый.

— Ну ты чего, не слушаешь? Удар на выхватывании. Неважно, как точно я срезала маску, но быстро. Быстро ведь?

— А, аа. Ну да.

Нина не увидела восстановления. Походило на бахвальство, но точность, с которой была рассечена лишь маска, потрясала.

— Быстрее, чем Лейфон?

Глаза блестели, Кларибель смотрела на Нину в упор.

— Д-даже не знаю.

Интуиция говорила, что Лейфон быстрее. Но ей не доводилось видеть, чтобы он выхватывал с неуловимой для неё скоростью.

— По объёму кэй он среди Клинков был в числе лучших, и вряд ли тут можно с ним тягаться, но по скорости, думаю, я превосхожу, — тихо сказала Кларибель.

От её слов в душе что-то едва заметно всколыхнулось. Чувство не вызывало дискомфорта, но Нина не смогла бы чётко сказать, что это.

Кларибель продолжала говорить. Её монологу уже не требовался слушатель.

— Проблема в источнике навыков Лейфона — работа с катаной. Искусство выхватывания катаны нельзя недооценивать. Однако я провела исследования, думала научиться, но в школу Сайхарденов идти не захотела из принципа, а другие мастера катаны слишком отстают… Да, сейчас во главе школы Сайхарденов Делк Сайхарден, и среди различных стилей катаны по глубине проработки она среди лучших в Грендане, это факт.

— Аа…

— Не знаю, каков он был на службе, но дедушка говорит, что очень способный боец, умевший действовать и в поединке, и в подразделении. Не на уровне Небесного Клинка, но с отличными навыками. Впрочем, минимальное условие для Обладателя — объём кэй, которого без Клинка не задействовать, а по навыкам Делк, может, и соответствует. Если так подумать, можно понять, зачем Лейфона в такой юности допустили до Клинка. А, нет, нет, секундочку. Значит, один Клинок теперь свободен, я его получить не могу, а мой дедушка, тоже Небесный Клинок, не уверен в моих перспективах, и Клинок пока не дают никому. Вот и пусть не дают. Ладно? Спасибо большое. Итак, Делк Сайхарден, при всём том, опытный военный, это факт — и нетрудно понять, что воспитанный Делком Лейфон обнаружил свой талант в раннем возрасте. Я вот, к сожалению, выбрала не такое оружие, как дедушка, и рано раскрыть свой талант не смогла — тут уж, наверное, никак. Ой? Тогда, наверное, и неважно, дают или не дают. Точнее, и то и другое устроит. В общем, я очень намерена доказать, что уж никак не слабее Лейфона. И в бою никогда ему не уступила бы. Скорее уж это я его. Выиграю бой, чтоб знали. А? Кто «знали»? Лейфон, конечно.

Нина в растерянности выслушивала её тираду. При знакомстве слова и манеры Кларибель бросили в дрожь. Но в нынешнем монологе негативных качеств — враждебности, готовности убивать — слышалось на удивление мало. Ощущалась воинственность. Причём до смешного невинная. Наверное, дело в том, что с такой эмоцией Нина сталкивалась нечасто, почти не встречала больше таких молодых сильных военных, как Лейфон — и что-то не так поняла? Если ещё подумать, вспоминается разве что возглавлявший наёмников Хаиа. Но у того по отношению к Лейфону были и враждебность, и готовность убить.

— Прости…

На этом месте она собралась с духом, чтобы задать вопрос. Хотелось спросить и многое другое. О Волколиких, о Лирин, которую, по всем признакам, похитили. Кларибель не дала ни единого ответа. Точнее, то ли уходила от ответов, то ли вовлекла Нину в свой ритм — но она в итоге ничего не выяснила. А главное, планы Волколиких по убийству Небесных Клинков Кларибель срывала без какой-либо суеты.

Однако Нина чувствовала, что этот вопрос задать надо. В противном случае она не уверена, что сможет и дальше действовать с Кларибель заодно.

— Что? — безо всякой настороженности посмотрела она на Нину.

— Кларибель…

— Зови меня Кларой. Все друзья так зовут. Тебе, кстати, не кажется, что на моём имени язык странно заплетается? [1]

— Н-не знаю даже?

— Так о чём ты?

— Ну, как бы. Чего ты хочешь от Лейфона?

— Победить его, — невозмутимо ответила Клара. — Да, вот что. Не подумай чего. Дело не в жуткой личной обиде или какой-то военной жажде справедливости.

— Тогда зачем?

— Ну, ты думаешь, я одна такая? По-моему, для гренданского военного моего возраста естественно ставить Лейфона целью. В конце концов, он был самый молодой из получавших Клинок.

— Но Лейфон же…

— Как я уже говорила, военных это не так волнует. Есть, конечно, и те, кто от него не в восторге. Но ты подумай как следует. Раз были подпольные бои, значит, в них и другие военные участвовали? Хоробусы сюда не очень ходят, и сложно представить, что здесь найдётся много преступников-военных извне. А раз так, выходит, что замешано много местных военных и зрителей из числа гражданских. Откуда иначе взяться такому бизнесу?

— Это… может и так.

— Не раз было сказано, что беда Лейфона не в том, что он пошёл на подпольные бои, и не в том, что на поединке пытался убить Гахарда Барена. А в том, что раскрыл гражданским ужас Небесного Клинка. Потому и пришлось Лейфону уехать. Другие военные с подпольных боёв отделались штрафами без огласки.

Ужас Небесного Клинка. Да, это уже говорилось. Вроде бы королева говорила, что о таком не должны узнавать. Братья и сёстры по приюту узнали, что Лейфон не такой уж безупречный герой — что и ему самому причинило боль. Да ещё и видели, какое негодование вызвала запятнанная репутация их героя.

— Для начала, вряд ли требовалось убивать Гахарда именно в бою. Ночью там напасть, мало ли что мог устроить. Впрочем, в этой его наивности тоже что-то…

— Хм? — не расслышала Нина тихого окончания фразы.

— Да нет, ничего. В общем, для его ровесников тот факт, что близкий по возрасту военный стал Небесным Клинком, что он настолько силён, и показывает, куда стремиться, и даёт луч надежды — значит, такое не исключено и для них. В этом смысле для молодых военных он по-прежнему герой. Да и причина его участия в подпольных боях стала косвенными путями известна. Думаешь, так уж много людей считает его однозначным злодеем?

— Но раз так…

Его возвращение в Грендан не является несбыточной мечтой?

— И как раз поэтому есть и те, кто хочет его победить, — невозмутимо заключила Кларибель.

Но Нине показалось, что она спешно поменяла тему.

— Как это?

— Ну он ведь такой сильный? С ним хотят сразиться, и в этом, по-моему, ничего плохого нет. У военных нашего возраста цель одна — превзойти Лейфона.

Кларибель не заметила удивления Нины. Она лишилась дара речи. Случалось ли ей хоть раз о таком помыслить? И сколько военных в Целни вообще могут так рассуждать? Да, к идеалу стремились. Когда прошли бои взводов, студенты ежедневно шли тренироваться у Лейфона. Он не проявлял особого энтузиазма, но люди не прекращали ходить, их вообще не становилось меньше. Однако никто не бросил ему вызов лично. Сама Нина хотела стать такой же сильной, до сих пор хочет. Но мысли одержать верх над Лейфоном не возникало. Ведь он всё равно такой же студент Целни, подчинённый во взводе и просто товарищ, соратник. Он цель, к которой надо стремиться, но не противник, которого надо побить.

Безудержная жажда силы. Вот отчего… Не отсюда ли сила военных Грендана? Их стремление исходит не из уважения и не из желания встать плечом к плечу, а напрямую связано с готовностью превзойти? Не этим ли они сильны?

— И поэтому ты тоже хочешь сразиться?

— Да, — радостно подтвердила Кларибель.

Они разговаривали, не замедляя шага.

— Ого?

Только что невинно кивнув, она вдруг посмотрела в сторону.

— Что?

— Да тут, похоже, новая проблема. Понятно, то, с чем мы сейчас разобрались — оно вот так?

Нина не понимала, о чём она бормочет.

— Да что такое?

— Ой, прости. Видно, придётся нам разойтись.

— Почему? — удивилась Нина неожиданным словам.

— Правда, прости. Но есть неотложное дело. Вряд ли забота о твоей жизни меня особо напряжёт, но в крайне маловероятном случае того, что твоему здоровью будет причинён вред, мне будет либо стыдно, либо неудобно, либо мне потом Её Величество что-нибудь выскажет, так что, думаю, здесь я должна разобраться сама. Ты, к счастью, на нашей стороне, да и Свергнутый с тобой, так что всё у тебя будет хорошо, — выпалила Кларибель на одном дыхании, оставив Нину в недоумении. — Ну всё, удачи.

С этими словами Кларибель вдруг прыгнула. Одним махом перенеслась с дороги на крышу ближайшего дома и в мгновение ока скрылась из виду.

— Что? — только и смогла вымолвить Нина.

Её вдруг бросили на незнакомых улицах Грендана. Грудь сдавливало надвигающееся осознание того, что и пойти-то некуда, и Нина стала инстинктивно осматриваться.

Что обнаружила Кларибель? Куда они сейчас шли, Нина тоже не знала, так что размышляла, стоя на месте.

А что, если это шанс? Шанс вернуться в Целни. Если с Лирин королева, то шанса вернуть Лирин, как ни смотри, не намечалось. Со всей мощью Свергнутого Нина даже Линтенса не одолела. Кларибель сказала, что он лучший среди Клинков. Это значит, что сильнее Лейфона — но Лейфон сказал, что королева гораздо сильнее даже Небесных Клинков. Нина не смогла даже достойно выступить против Линтенса, вряд ли она сможет дать бой королеве. Да и для выработки плана Грендан представлял собой не слишком знакомую местность.

Сперва встретиться с остальными. Это разумно.

В другое время Нина, быть может, всё равно отправилась бы спасать Лирин в одиночку. Чувство долга порой заставляло даже терять над собой контроль. Нина становилась опрометчивой. Она это знала, но стоило щёлкнуть выключателю «долга», как и сама не могла ничего с собой поделать. Но эта беготня с Кларибель оказала некое шоковое воздействие и позволила Нине мыслить спокойно.

За ней, похоже, скрытно наблюдают, но её новая сила, возможно, позволит с ними справиться. И уж сбежать-то наверняка сможет. Вид из дворца позволил запомнить, в какой стороне Целни. Если броситься туда, может и выйдет прорваться. Так и надо сделать.

Решение принято. А раз так, здесь стоять незачем. Нина приготовилась бежать прямо в сторону Целни.

И тут выстрелила кэй.

Не в сторону Нины. Кэй мгновенно очертила большое кольцо вокруг Нины. Возникло давящее чувство — будто на всё тело пришёлся удар — и она застыла.

— Ч-что это?

Она испытала остаточное воздействие мощной кэй. Та на секунду окружила Нину и что-то уничтожила. Что именно — неясно. Но за эту секунду нечто свирепое вспыхнуло — и угасло.

Руки сами выхватили дайты, хлысты восстановились. Что-то приближалось. Инстинкт кричал об этом всё громче. Когда этот крик достиг предела, послышался звук шагов — немного хлюпающий. Будто ботинки наступали на что-то липкое. Деталь едва уловимая, но не ускользнувшая от слуха военного.

Сзади. Нина обернулась. Увидела пришедшего, и от напряжения внутри всё похолодело. Она видела его в Целни до того, как её оглушил Линтенс — видела и королева. Пришедший стоял, как и тогда, будто окутанный мраком, будто дышал яростью, сжимая большой железный хлыст, от которого пахло кровью.

— Салют.

Даже в голосе ощущалась некая тяжесть. Беззаботность, с какой он себя вёл на их первой встрече, ушла в тень.

— Дик… сэмпай, это ты?

— Ага, он самый.

Но и это подтверждение не убеждало. Слишком отличалось нынешнее впечатление от первого.

— Ну, смотрюсь-то иначе, спорить трудно. Я настроен сейчас чуть по-другому. Ведь мне, быть может, явится то, что я давно хотел увидеть. И я в своём ожидании стал очень непосредственен.

Непосредственен. Разве применимо это слово к такой атмосфере? Нина не могла убрать оружие. Стоявшего перед ней Дика никак нельзя было назвать дружелюбным. Напряжение по-прежнему скручивало живот — леденящий холод будто высасывал всё тепло из тела.

— Сэмпай, зачем ты ко мне пришёл?

— Ну, причин много. Я тебя по глупости втянул. Мысль, что я могу чувствовать вину, очень смешная — но чувствую. Однако извиняться не в моём стиле.

Свободная, левая рука взялась за цепочку висевших на груди карманных часов. Нина заметила засохшую кровь на кончиках пальцев.

— Сэмпай, ты что сейчас сделал?

— Хм? Следившие за тобой ребятки мешали, дал им чуток отдохнуть.

Чуток? Отдохнуть? Действительно ли они отделались лишь «отдыхом»? Дик не отреагировал на недоверчивый взгляд Нины. В душе она, наверное, надеялась, что Дик вдруг скажет «да не смотри так, шучу я» и грубо рассмеётся. Но он не сказал.

— Неважно, что с ними. Когда я закончу, верну тебя в Целни. И уж тогда они бы помешали. Рано или поздно.

— Но ведь…

— Не переживай, всё равно забудешь, — сказал он, и у Нины перехватило дыхание.

Это и есть его истинная натура? А на первой встрече он лишь играл роль?

— Тебе ведь так одни хлопоты? А я тебя избавлю.

Дальнейшего Нина не ожидала. Её резко атаковал порыв свирепого ветра, и она выставила хлысты. Жёсткий звук удара огласил небо. Лицо Дика оказалось совсем близко. Три хлыста скрестились, брызнули искры.

— Зачем?!

— Я разве не сказал на первой встрече? Силой беру то, что хочу. Я просто вытопчу то, что тебя втянуло.

В ходе силового противоборства кэй внутри Дика усиливалась. Отскочить? Невозможно. Давящая на руки сила не ослабевала, стоит двинуться — и в ту же секунду этот большой железный хлыст обрушится на Нину.

Тогда так. Комбинированная кэй, кэй-блок. Он принял на себя мощный поток внешней кэй, испускаемой Диком. Две кэй столкнулись, и отдача разорвала дистанцию между бойцами.

— Зачем нам драться?!

— Если не будешь противиться, всё решится мгновенно.

— Так объясни.

— Всё равно забудешь!

Во время разговора кэй продолжала расти. Ситуация не простила бы и секундной оплошности, и Нина, оправившись от отдачи кэй-блока, тоже пустила кэй на полную.

— Вот ты упёртая.

— Вынуждаешь! — крикнула Нина и шагнула вперёд.

Но Дик оказался быстрее. Нет, он просто не колебался. Сомнение в её душе задержало переход к следующему действию, а Дика ничто не задержало. Текущая кэй вновь создала кэй-блок. Удар прошёл по той же траектории, сила обрушилась на скрещённые хлысты. По телу молнией пробежала волна онемения. Гром-вспышка. Свет ослепительной молнии озарил всё вокруг.

— Гх…

— Хорошо приняла, — произнёс холодный, бесцветный голос, удаляясь.

Это Дик отступил. Разорвал дистанцию, и снова Гром-вспышка. Замешкавшейся Нина оставалось лишь снова выставить кэй-блок. Удар пошёл. Остановить его полностью не вышло. Гром-вспышка Дика слегка пробила кэй-блок, нанося повреждения. От случившегося бросило в дрожь. Так не продержаться. Поняв, что ждёт её в совсем недалёком будущем, Нина отчаянным усилием сдержала подступившую панику. Раз запаздывает…

Но пока Нина думала, Дик снова отступил, и пошла третья Гром-вспышка. Кэй-блок. Скрестившиеся хлысты разошлись. Но Нина не пыталась устоять против этого натиска, а позволила себя отбросить. Под тем же напором большой хлыст просвистел перед её носом и врезался в дорогу, порождая взрыв. Под дождём осколков Нина оттачивала кэй и занимала стойку.

Умеренная дистанция. Дик явно опять готовится пустить Гром-вспышку. Атака, прямолинейная до неприличия.

«Коли веришь в себя, колебаться не будешь — сделаешь лишь один шаг, нанесёшь лишь один удар». Вспомнилось, что так он сказал, когда показывал Нине Гром-вспышку. Никаких дешёвых трюков. Когда дерёшься всерьёз, просто упорно повторяешь свой лучший приём. Так он и воюет? Не задумывается о тонкостях боя, не ищет лазейку, куда мог бы вплести хитрый манёвр, и не даёт того же сделать противнику — потому что жёстко атакует. Проиграешь, если тот увернётся, проиграешь, если научится противодействовать, проиграешь, если превзойдёт тебя в грубой силе — атака прямая до идиотизма, ставит тебя в совершенно невыгодные условия, заставляет постоянно черпать живущую в тебе силу и постоянно видеть её дно. Это и есть суть Гром-вспышки?

— Ну ладно!

Раз Дик не прекращает, сейчас можно лишь ответить тем же. Нина сосредоточилась на кэй-артерии. Существо по имени «кэй». Так её некогда описал Лейфон. Кэй-артерия, расположенная со стороны спины, в районе поясницы, пульсировала. Биение отдавалось во всём теле. Это извергалась и циркулировала в организме кэй — дышала. И с гулом выходила из тела, превращаясь в разрушительную энергию, внешнюю кэй. Этот звук, это биение, должны стать глубже, мощнее. И станут.

Вставший перед Ниной в такую же стойку Дик улыбнулся. Безумной улыбкой. Улыбкой человека, увязнувшего в трясине взаимного разрушения. Увязла в ней и сама Нина. Над этим ли он смеётся? Или же опьянён притоком кэй?

— Отлично, хороший настрой.

Нина ждала немедленной атаки, но он с улыбкой заговорил.

— Чего тебе надо?

Даже когда он говорил, давление испускаемой им кэй нарастало. Нина не позволяла себя отвлечь и, наращивая свою кэй, тоже не теряла бдительности при разговоре.

— Зачем нам драться? Что происходит? Зачем тебе моя жизнь?

— Да не нужна мне твоя жизнь. Но вообще да, зря я так сразу махаться полез.

— Если зря, убери оружие.

— А вот это уже от тебя зависит. Драться тут будешь или согласишься на моё предложение — одно из двух.

— Что?

— Третьего не дано. Идеального выхода я не вижу. Понимаешь? Киношный хэппи-энд — это где каждый понемногу страдает и добивается усреднённого счастья. Или же несчастливые моменты остаются полностью за кадром. А мне нет дела до усреднённого счастья. Дашь нужный мне ответ — будет второй вариант. Тебе надо мне кое-что отдать, и либо я это из тебя выколочу, либо отдашь без разговоров.

Нина даже не знала, как возразить на столь абсурдный довод. Диксерио Маскейн из Алчного Города. Так он представился своим противникам, Волколиким, во время их с Ниной первой встречи. И назвал себя разбойником. А на статуе в здании школьного совета вырезана надпись: «Ищущий пусть возьмёт силой». Всё свидетельствовало, что Дик именно такой человек. Но в душе Нина считала, что не такой. Или хотела считать? Без задних мыслей научил своему приёму, в бою с Волколикими ни на секунду о ней не забывал. Чувствовалось, что беспокоился за ту, которую втянул. Таким человеком она считала Дика.

— Что ты хочешь у меня забрать?

— Воспоминания.

— То есть?

— Воспоминания, связанные с Волколикими. Дай тебя их лишить. Ну да, может, и будет эмоциональное расстройство от нарушенной памяти, но это перетерпишь. Когда пройдёт, всё уляжется до самых глубин воспоминаний. Ещё лет через пять вообще будешь с улыбкой о таком думать.

— О чём ты?

— О том, что я освобожу тебя от этой битвы. Могла бы вообще спасибо сказать.

— Если ты на такое способен, почему тогда и не сделал?

— Мелкие связи я могу стирать без проблем. Но ты заглянула им под маску. Контактировала с пребывавшими там частицами Авроры. Это источник их существования. Частицы существуют по ту сторону этого мира, а здесь становятся загрязнителями. Контакт с ними запускает процессы, которые не так легко погасить. Жаль было вызывать нарушение памяти, и это чистоплюйство привело к ошибке.

— Почему…

Она не знала, что тут сказать. Заберёт память. Сотрёт все воспоминания, связанные с Волколикими. А они разве не связаны с тем, что произойдёт в Грендане теперь? И Нине предлагается лишь наблюдать, без малейшего понимания?

— Почему я… лишь сейчас об этом узнала? А ты простака изображал.

Быть может, понимания у неё нет и сейчас. Возник этот мир — существование Саи и Айрейна, их непростая судьба, их битва с Игнатием привели к созданию мира. Ход битвы даже сейчас меняется, и уже совсем близко крупное сражение. Это всё, что знала Нина. Но как именно оно произойдёт, в каком масштабе, чем грозит исход? Если победит Игнатий, действительно ли мир исчезнет? А победа этой стороны всё равно не избавит электронных духов от тревог. И грядущий бой может оказаться лишь предварительной стычкой. И потому духи чего-то ждут от Нины. От той, в кого вселился Мельниск.

— Почему ты лишь сейчас об этом сказал?!

Смятение взорвалось гневом.

Бой взводов. Переполох, случившийся после боя с первым взводом. Тогда Мельниск вселился в неё, и её забросило в Маиас. Ничего не понимая, повинуясь лишь ведущему её чувству долга, она дралась с Волколикими. Мучили сомнения, мучили тревоги. Нельзя никому поведать о внезапно свалившейся на неё заботе. Нельзя никому объяснить, почему вдруг исчезла. В противном случае Нина могла навлечь такую же участь на кого-то ещё — так что болтать права не имела. Ведь непонятно, что именно привело к такой участи саму Нину.

Кто такие Волколикие? Какова их цель? Нина не знала. Она и сейчас не могла сказать, что всё очевидно. Но вот прежде и впрямь не могла разобрать, что к чему. И молча терпела. Всё выдержала, не навязав своих тайн даже обеспокоенным друзьям. А тут попала в такую неразбериху, что и сама не знает, что делать.

Всё пришло в движение, и появились, наконец, какие-то очертания. Что надо делать, что можно делать. Пока нет чёткой картины, но есть знаки. Здесь, в Грендане. Сотворение мира, история противостояния в ходе этого сотворения, последующие ожидания электронных духов — всё, наконец, стало понятно. Понятно, какую позицию следует во всём этом занять Нине. Понятно, куда двинуться.

— Я только… только всё узнала. А ты, а ты…

Для неё, долго терзаемой чувством бессилия, не было ничего важнее этого осознания, что она что-то может. Она пыталась объяснить, что не должен был этот парень явиться в такой момент.

А он здесь, хочет лишить её всего этого. Диксерио Маскейн. А ведь он и виновен в её нынешнем положении.

— Много на себя берёшь!

Её гнев не впечатлил Дика.

— Не переживай. Когда забудешь, тебя это перестанет заботить.

Она не понимала, что в душе у человека, хладнокровно так заявлявшего. Она ничего не понимала.

— И тебе плевать, чего я хочу.

— Конечно. Я такой.

— Тогда ты и мне не оставляешь выбора.

Разбушевавшаяся кэй обратилась в ровный поток. Глубже кэй-дыхание. Пусть биение кэй-артерии до предела ускорится, разрастётся, чтобы тело почти трясло, почти разрывало.

— Мне тоже плевать, чего хочешь ты.

Кэй усилилась. Плотность стала такой, какой раньше Нина достичь была неспособна. Пусть и не в такой степени, как когда она заручилась поддержкой Мельниска в бою с великанами, но своими силами так отточить кэй не удавалось.

— Я встретила тебя, оказалась вовлечена, и теперь я здесь. Думаешь, позволю собой вертеть, думаешь, закрою на всё глаза?! Дальше я сама проложу себе путь. Какое мне дело до твоих проблем?

Перед взором Нины стоял не только Дик. Электронные духи. Из-за того, что Мельниск тянул с решением, они не стали говорить ни о своих планируемых действиях, ни о роли, явно уготованной в них Нине. Её игнорируют. Может, считают лишь удобным инструментом? Нет, это вряд ли. Насчёт Шнайбель и Грендана ещё неизвестно, но в такое отношение Целни верить не хотелось. Но сейчас зажжённый поведением Дика огонь превратил тогдашнюю растерянность в ярость. Будто с высоты своего понимания они решают, что вправе поступать с Ниной как хотят.

— Если миру грозит опасность, я буду сражаться с нею собственными руками.

— А я ведь как лучше хотел.

Давление со стороны Дика не ослабло. Не было ни бурлений, ни колебаний, а плотность и объём всё нарастали. Взгляд утратил свою недавнюю бодрость, и на Нину смотрели заледеневшие глаза.

— Серьёзные люди вроде тебя не ходят на такие комедии. Творящаяся там дурость тебя точно разозлит. Так что лучше не смотри.

— Это моё решение и моя злость. Не тебе судить.

— Упёртая ты.

Дик занёс железный хлыст, кладя его на плечо. Казалось бы, полностью уязвим. Точнее, из этой стойки немыслимо было делать что-либо, кроме атаки. Можно лишь метнуться, замахнуться и нанести удар сверху вниз. Лишь благодаря этому настрою приём имел смысл.

Нина тоже подняла хлысты. У неё два — оружие то же, но парными работают всё-таки иначе. Она это учла при разработке стойки. Но сейчас это не поможет. Суть приёма «Гром-вспышка» — вложиться в единственный удар. Если пытаться заодно продумывать защиту, против того, что готовит Дик, не выстоять.

Нина плавно изменила прежнюю стойку. Отвела выставленный для сдерживания левый хлыст и скрестила с правой рукой. Скрестила далеко — будто съёжилась, пытаясь себя обнять. Если Дик наносит вертикальный удар, то Нина будет рубить боковыми. Такую она внесла перемену.

Импровизированная стойка. Лишь недавнее сражение в Целни впервые дало Нине почувствовать, что она овладела Гром-вспышкой. Менять стойку в таких условиях, да ещё в обстановке, где обратного хода не будет. Решение могло показаться глупым. Но если проиграет, лишится памяти и с прежним чувством беспомощности будет наблюдать за разворачивающейся битвой из Целни. Разве можно с таким смириться? А значит, сейчас надо не зацикливаться на стойке, вызывающей сомнения, а сменить тактику на ту, что кажется наилучшей — и вперёд.

Плотность кэй возросла до уровня, превзойти который невозможно. Не взорвётся ли от такого тело? Когда стало казаться, что так и будет, они двинулись. Практически одновременно.

Комбинированная кэй, Гром-вспышка. Схлестнулись две молнии. Две разрушительные световые пули столкнулись, взорвали округу и своей энергией друг друга отбросили.

— Кх…

Внутренняя кэй мигом сняла охватившее тело онемение. Боли не было. Паралича не случилось — знак, что схватка внешних кэй закончилась вничью. Волны такой мощности, что гасили и собственную отдачу, столкнулись, атаковали друг друга, сошлись в одной точке и взорвались. Чувствующееся сейчас онемение — следствие этого взрыва.

Снова! Совершенно инстинктивно отброшенная взрывом Нина уже оттачивала новую кэй. Она видела, как воюют Гром-вспышкой. Молотишь, пока не одолеешь — или пока не одолеют тебя. Так ей работают. Только что нанесённый удар эффекта, судя по всему, не возымел. А значит, и противник готовит новый. Тень Дика по ту сторону дыма…

Гром-вспышка. Выстрел. Бросок. Ощутилась лишь земля под давшей первый толчок ногой. Тяжесть сжатых хлыстов. Это всё, что отпечаталось в сознании — и ещё текущая кэй. Нина не махала хлыстами. Она сама превратилась в хлыст, летящий размозжить врага.

Столкновение. Взрыв. Отскок.

Снова! Повторить. Отточить кэй, восстановить стойку, ударить.

Снова! Повторить. Ощущения в теле с каждым разом притуплялись. Нина уже не знала, какое у неё выражение на лице, и в каком она состоянии физически. Действие поглотило её. Но какое именно? Борьба с Диком? Или выполнение Гром-вспышки?

Столкновение. На этот раз взрыв случился не сразу. Быть может, силы сбалансировали друг друга — кэй двух человек сосредоточилась меж трёх хлыстов, на самой грани взрыва, сжатая мощным давлением.

— Да уж, выросла ты невероятно, — зашептал оказавшийся совсем рядом Дик. — Только лучше пойми. Вот оно, высвобождение. Вот что будет, если выйти за рамки собственного духа. Кто ставит предел? Кроме тебя самой некому. А в твоём нынешнем состоянии эти рамки сорваны. Когда придёшь в себя, будь внимательнее, или утратишь контроль.

В противостоянии как-то сместился баланс, и случился взрыв. Свет кэй вознёсся до неба, и Нина отскочила.

Снова!

Слова Дика. Кто знает, о чём он? Пусти кэй. Встряхни кэй-артерию. Пусть мир содрогнётся от её биения. Пусть дрогнут под толчками все, кто использовал Нину втёмную.

— Впрочем, если не вспомнишь, то и другого раза не будет, — шепнул Дик.

Что-то тут же накрыло его лицо. Маска. Маска Волколиких. Да. Она почему-то была на Дике, когда Нина видела его из Целни. Откуда маска Волколиких?

— Ты!

Этот человек — тоже Волколикий? Разве это не Дик? Самозванец?

— Я не самозванец и не агент Волколиких, ничего такого, — сказал он, угадав ход мыслей Нины.

И кэй Дика так усилилась, что будто взорвалась. Всё вокруг него залил голубой свет, мощность росла. Нина кожей чувствовала расходящиеся от Дика волны. Взгляд ухватил нечто за его спиной.

Послышался вой, и отдельно от него голос из ниоткуда. Нина сразу поняла, что это Мельниск. После того сна казалось, что он снова пропал, но Свергнутый так и сидел внутри. Однако… неужели…

— Это… Свергнутый.

Одержимый Свергнутым, бывший электронный дух, особый эффект… Слова Кларибель пронеслись в голове. Так дело в этом? Дик тоже одержим Свергнутым, и потому воюет с Волколимими?

За спиной Дика из чёрного тумана вытянулась сухощавая рука. Длинные, тонкие — будто женские — пальцы тянулись к шее Дика. Ногти вонзились в кожу. Казалось, нечто тянет в ненависти руку, желая его задушить.

Голубое пламя. Свет окутавшей Дика кэй. Такой был и у Нины, но у Дика в пламени явно чувствовалось что-то потустороннее, как от призрака.

— Надо заканчивать.

Стойка для Гром-вспышки.

Нина могла ударить как прежде. Но поняла, что баланс сил не продержится и секунды. Если сейчас бить, проиграет она.

— Мельниск! — крикнула Нина.

В ответ дремавший внутри Свергнутый вздрогнул. В её сне он вёл себя так, будто ещё не определился, но на зов откликнулся.

— Дай мне силу.

«Подчиняюсь. Но берегись, этот человек обуздал Голодного Волка из Великого Пламени».

О чём это? Думать над словами Мельниска было некогда. Её всю тоже окутал голубой свет, и она почувствовала, как мощно подскочил уровень кэй-силы.

— Так, наловчилась уже. Только вот что…

Дик шагнул. Нина в ответ тоже исполнила приём. Комбинированная кэй, Гром-вспышка.

Появился совсем другой напор и скорость, и Нина на мгновение потеряла ориентацию. По факту не могло пройти больше секунды. Мозг тут же подстроился под усиленные внутренней кэй физические способности, позволяя оценить ситуацию. Дик совсем рядом. Так подсказали рукам железные хлысты. То, как воздух ими не рассекался, а продавливался, выдавал присутствие Дика.

Он обрушил хлыст сверху. И точно в этот миг парные хлысты Нины, источая голубой свет внешней кэй, пошли вверх. Исход стал ясен меньше чем через секунду.

Странное чувство появилось в то мгновение, когда хлысты поднялись. Исходило оно от движения пробивающих воздух хлыстов. Причиной ощущаемой лёгкости явно стало ещё большее возрастание внутренней кэй, достигнутое благодаря Свергнутому. Само по себе увеличение скорости должно было усилить нагрузку на хлысты, но Нина получила физическую силу, способную, очевидно, это компенсировать.

Дискомфорт заключался в другом. Что именно не так… Нина чётко сказать не могла. Просто всё стало другим — хватка, течение кэй, передающееся от всего этого рукам ощущение, чувство того, как рассекается воздух в погоне за добычей, смещение центра тяжести. Что-то подсказывало, что дело не в этом. Зародилось лёгкое беспокойство, и в ту секунду, когда три хлыста вгрызлись друг в друга, будто переплетаясь — беспокойство оказалось не напрасным.

Звук донёсся до жути отчётливо. Глаза отказывались воспринять увиденное.

Они разлетались, поблёскивая в свете голубой кэй. От наступившей ужасной лёгкости рукам стало неуютно. Сознание онемело, не соглашаясь воспринять реальность — будто оторвало сами руки.

Хлыст Дика ударил, будто пробивая это онемение. Нине удалось резко выставить кэй-блок — видимо, инстинктивно. Но по времени оказалась слишком уж на грани. Доля влитой в хлыст кэй коснулась Нины до развёртывания блока, пробила её центр тяжести и прокатилась по всему телу громом, как полагалось приёму с таким названием.

Нину отбросило. Даже в полёте она смотрела на руки. На руки, у которых отняли нечто. Пальцы сжимали обломки. Она зачем-то ещё держала рукоятки хлыстов. Сломались. И было совершенно ясно, что сломались не в результате перевеса вражеской силы в столкновении.

Стоило коснуться земли, как реальность захватила Нину — её будто швырнули в бурный поток.

Она с кашлем исторгла из себя сгусток воздуха. Вместе с ним лёгкой дымкой вышла и кровь. То ли онемела трахея, то ли лёгкие от мощного удара разучились сокращаться — Нина не могла дышать. Центр груди обожгла резкая боль. Но в других местах поверхностной боли не ощущалось. Шок удара распространился изнутри на всё тело, сотрясая внутренние органы.

— Думала, обычные дайты выдержат твою нынешнюю кэй-силу?

Глаза заволокло красным — возможно, лопнули сосуды в глазных яблоках. Повисшая красная пелена преобразила и вставшего над Ниной Дика.

Лёгкие как-то заработали. Но мысли особо не слушались — наверное, из-за шока. Кончики пальцев и открытые участки кожи онемели, будто поражённые электрическим током. Двинуться не удавалось. Ни тело, ни сознание не поспевали за внезапными переменами. Что произошло? Нет, это Нина знала. Но как же так… Эта мысль заслоняла всё и отказывалась уходить. Руки ничего, кроме онемения, не чувствовали. Точнее, это относилось ко всему телу, но сейчас именно отсутствие должных ощущений в руках давило на сердце тяжким грузом. Оно ныло, не ощущая наличия хлыстов. Вид разлетающихся обломков ярко запечатлелся в сознании и упрямо преследовал.

Не выдержали кэй Нины. Так ли случилось? Впрочем, она же знала. У Лейфона та же проблема. И Харли рассказывал, что полную силу тот может демонстрировать лишь с Небесным Клинком. Потому и Нина хотела, чтобы Лейфон взял привезённый Лирин дайт. Пусть он и не даст выложиться на полную, но позволит хотя бы работать заученной с детства техникой. Это и с прошлым Лейфона даст разобраться. Он простит себя тогдашнего. Он будет сражаться и дальше, и Нина хотела, чтобы он сражался ещё лучше. Таково было искреннее желание той, что сама и втянула его в этот мир битв.

Она подумать не могла, что такая беда и с ней случится… Но нет, не только от этого Нина испытала шок, не только поэтому неотступно преследовали её щемящая пустота и вид обломков. Исчезло чувство хлыстов. Чувство хлыстов, которые Нина столько держала в руках — с тех пор, как начала военные тренировки. Отец изящно работал грубым оружием, им же всегда дралась ведомая примером отца Нина — и оно сломалось. Это лишь оружие. Даже нынешние хлысты сделал ей Харли уже в Целни. И в самом школьном городе — разве не меняла она хлысты неоднократно, после разных случаев, по множеству причин? Пусть она привязалась к этим хлыстам, но такого шока быть не должно. Что же тогда?

— Ну вот, теперь я тебя избавлю, — прошептал Дик и протянул руку.

За красной пеленой надвигалась рука с растопыренными пальцами.

Вот что. Откуда такой шок? Не от того, что сломан хлыст как оружие. А от чувства, что сломлены вложенные туда желания.

***

Там, вдалеке, Целни почувствовала.

Отделение центрального механизма школьного города. За пределы отделения она не ступала и шагу. И разговор со Шнайбель и остальными вела тоже отсюда, посредством системы Уз. Сейчас Целни занималась ремонтом повреждённой ходовой части города. Этот процесс тоже не позволял отлучиться.

Однако почувствовала. Крик, пронизанный болью и горечью. Голос той, к кому Целни привязалась. Стало тревожно.

Будучи электронным духом, она обязана поддерживать жизнедеятельность города. Повреждена нога, возникла помеха движению. На первый взгляд это лишь одна погнутая нога, но ударное воздействие деформировало несколько внутренних механизмов. Двигаться можно, но в таком состоянии не развить скорости, позволяющей уходить от гряземонстров. И с балансом проблемы. Такое передвижение осложнит деятельность людей на поверхности. И потому чинить надо как можно скорее. Вовлекать живущих в городе молодых людей в то, что здесь произойдёт, не хотелось.

Но Целни почувствовала. Крик Нины.

Целни сделала несколько кругов над отделением. Должна она лететь или не должна? Не должна. Она электронный дух, к тому же теперь связанный с судьбой этого мира — но и свою изначальную роль не забыла. Хранить жизни горожан — вот обязанность духов. Для этого они рождаются, для этого бродят по миру. Это долг электронного духа, направляющий сознание передвижного города. Но Целни колебалась.

Благодаря полученной от Фальнира энергии её облик стал чуть взрослее, чем прежняя девочка. Вообще прожитое время должно было позволить Целни вырасти ещё больше. Но её облик даже сейчас, очевидно, повзрослел лишь чуть-чуть. Облик не особо важен электронным духам, но тот факт, что её внешнее проявление ограничивалось лишь детским видом, связан с её особыми обстоятельствами. Сейчас за счёт полученной энергии Целни чуть-чуть выросла. Улучшилась и работа некоторых её систем — особенно возросли ремонтные способности школьного города. Такими темпами на саму ногу ещё уйдёт время, но вот деформации ходовой системы, наверное, удастся выправить. Ради этого же суетились и студенты инженерного факультета, отвечающие, как всегда, за работу центрального механизма. Целни обязана сосредоточиться здесь на починке города — в том числе и для того, чтобы их усилия не пропали даром. Но ведь…

— Ты слишком добрая — что очень мило, но не всегда на пользу, — раздался голос, и Целни, и так парившая в воздухе, подпрыгнула и стала искать говорившего.

Девушка сидела на куполе центрального механизма.

Нильфилия.

— Тебе же незачем ещё больше встревать?

Целни повернулась к девушке цвета ночи, а та протянула руки. Они обвились вокруг Целни, сжимая её в объятиях, и перед ней оказалось лицо — настолько красивое, что бросает в дрожь.

— Дух делает то, что положено духу. Сама же знаешь. Так тебе эта девочка нравится?

— …

— Хи-хи, верно. Я тоже ей помогла. Дала подобранного Саей Свергнутого.

— …

— Зачем? Очень просто. Посмотреть хотела. На что? Увидишь — поймёшь.

Но ведь Нина сейчас…

— Верно. Сейчас она выйдет из игры. Впрочем, может и нет. Ты-то её, наверное, лучше знаешь? По этой девочке не скажешь, что она сломится, если забудет всё произошедшее. Этот, правда, может и вредные последствия оставить. Но если это тебя так заботит, могу потом проследить. Ущерб-то нейтрализовать будет несложно.

— …

— О, на такое не согласна? Всегда с тобой трудно. Но как же тогда поступишь? Прости, но всё, чем могу помочь — прийти к ней. Знаешь ведь, что я не в лучшей форме? А дыра в небе — вопрос другой. Хи-хи, Шнайбель вряд ли простит, если ей не заняться.

Целни смотрела на веселившуюся Нильфилию. С чего та сюда явилась? Она же в Грендан должна была уйти. И там наблюдать за дальнейшими событиями. Переправиться в Грендан и следить за тем, что там произойдёт — так же, как Шнайбель и остальные. Так почему же Нильфилия сейчас с Целни?

— А может, ты меня уже раскусила?

Но с лица Нильфилии не сходила завораживающая, ослепительная улыбка.

— Но мне важна лишь ты. Если для тебя это риск, брось девочку. Я всегда помню, что важнее.

Целни незадолго задумалась над словами Нильфилии. Что важнее? Задумалась, как поступить, чтобы её саму это устроило. Думала, думала…

Нильфилия смотрела, как Целни, схватившись за голову, описывала круги в воздухе. С лица девушки не сходила холодная, обворожительная, изящная улыбка. Она, будто волшебная флейта, завлекает того, кто её увидит. Но было в этой улыбке немного, совсем немного теплоты. Теплом светились наблюдавшие за Целни глаза. Холодно, но с теплом. Нильфилия смотрела на Целни с двумя противоречивыми чувствами на лице. А та под этим взглядом всё кружила в воздухе и думала.

Та, что покинула город, или те, кто в нём сейчас. Кто важнее, чью волю исполнить? В прошлом на поверхности города подобные конфликты интересов не всегда разрешались бескровно. Но Целни оставалась на позиции наблюдателя. Жизни людей важны, но в то, как они выстраивают свои отношения, Целни не вмешивается. Довольно и того, что электронный дух действует так, как положено его городу.

Но сейчас она колебалась. Отчего колебалась? Из-за Нины. Девушки, тело которой в силу обстоятельств потребовалось электронным духам. Как раз из-за неё Целни колебалась.

В самом ли деле так? В самом ли деле это и правда так? В самом ли деле она лишь потому колеблется? Считает ли Нину удобным, вовремя подвернувшимся инструментом?

Нет, не так.

— Всё-таки решила? — прошептала Нильфилия, усмехнувшись с лёгким оттенком грусти, когда Целни вернулась.

— …

— Понимаю. Потому я здесь. Благодаря тебе, Целни. Я стою здесь благодаря тебе. Существую здесь. До сих пор существую в этом мире лишь потому, что ты поделилась энергией.

Пальцы Нильфилии погладили щёку Целни, взъерошили её волосы. Для электронного духа тело ничего не значит — удерживаемая электромагнитным полем переходная оболочка, не более. Но почему-то и Целни, и другие духи растут, приняв за основу полученный изначально облик. Казалось бы, могут принять любую форму, им нет нужды отображать свой рост — но делают вот так. Потому ли, что прототипом послужило существо с телом, или потому, что в сохранении формы таился важный, неведомый даже Целни и остальным духам смысл? Наверное, такая форма нужна Целни, чтобы быть собой. Так же и Грендан с Мельниском преобразовали себя под своё внутреннее понимание.

— Тогда я обеспечу доставку?

— …

— Не удивляйся так. Ты ведь занята ремонтом города и не можешь уйти? Кому-то придётся отнести. А местных студентов вовлекать не хотелось бы. Так ведь?

— …

— Остаюсь только я. Думаешь, мне это так сложно? Чему удивляешься?

— …

— Аа. Ты про него? У меня нет планов становиться на его сторону. К тому же так действовать — в моём стиле, наверное. К тому же…

Нильфилия оборвала свой поток слов. Тронувшая губы лёгкая улыбка тут же исчезла, и девушка цвета ночи встала.

— На этом мы, возможно, расстанемся насовсем. Раз в небе появилась дыра, я в неё улечу, даже ценой жизни. Контакт с этой дырой оказался слишком коротким, чтобы меня затянуть, хоть и смог пробудить моё тело. А когда это случится, я уже не смогу с тобой видеться. Если двинулись силы, которые этот мир то ли разрушат, то ли спасут от разрушения, я сделаю то, что хочу сделать. Отплачу за испытанное тогда унижение. А для тебя, получившей от меня лишь проблемы, большего сделать не в силах.

Целни бросилась на шею побледневшей Нильфилии.

— …

— Спасибо. Ты единственная, кому я могу это сказать по-настоящему.

— …

— Да, верно. Тогда и повторим.

Она разжала руки, и Целни снова взлетела ввысь. Детские ручки протянулись в пустоту, и вспыхнул свет. Мощный свет залил всё отделение, потом стал уплотняться. Перед Нильфилией оказался предмет — он перестал светиться, постепенно начал падать, и девушка цвета ночи взяла его.

— Я могла бы ей помочь. Как ему помогла. Но той девочке нужна не я, а твоя улыбка, вот что, — сказала она, и Целни улыбнулась.

Нильфилия слабо улыбнулась в ответ…

— Ну всё, прощай. С тобой и правда было хорошо.

Она исчезла.

Оставшись одна, Целни поднялась к потолку отделения. Она опять сосредоточилась на ремонте города. Её не заботило, что обликом она вновь стала маленькой девочкой.

***

Растопыренная ладонь приближалась из-за красной пелены. Нину охватило чувство, что конец близок. Если верить Дику, Нина не умрёт. Но умрёт она нынешняя. Хозяйка этих воспоминаний.

Ничего не объясняя втянул, теперь же ничего не объясняя выкидывает. В иных обстоятельствах можно было бы решить, что это и к лучшему. Но не так. Он избавлялся от неё, будто выплёвывал нечто горькое. Ей бывало тяжело. Порой так хотелось с кем-то поговорить, что ночами не спала. Легко не было. И всё же, тем не менее, она не готова была сейчас оказаться выкинутой за борт. И потому, что это теперь её касалось. Но ещё и потому, что это земля Грендана. С ней связан Лейфон.

Это Нина вернула его к битвам. Конечно, не только она. Было и бедственное положение Целни. И Кариан, знакомый с биографией Лейфона. Но в конечном счёте в бой его посылает Нина. Если бы она того захотела, то, узнав о прошлом Лейфона, могла исключить его из взвода. Либо Кариан помешал бы, но тогда она бы открыто против него выступила. Но так она рассуждает сейчас. А могла Нина о таком задуматься каких-то пару месяцев назад? Тогдашняя Нина думала лишь о том, как помочь Целни. У неё просто не хватило бы духу потерять боевую единицу, какую представлял собой Лейфон.

Это Нина его втянула. И вот она в Грендане. С которым у Лейфона глубокая связь.

Если бы не изначальная решимость Нины сражаться, ему, быть может, не пришлось бы драться с Обладателями. Лирин не приехала бы в Целни, и её бы так не похитили. Это Нина не давала Лейфону выйти из боя. Разве не говорил Кариан, что для Лейфона все причины сражаться свелись к ней?

Он точно придёт в Грендан. Лейфон не знает о предназначении Лирин, думает, что её просто увели силой — и придёт её вернуть. И что с ним будет? Ввяжется в приближающуюся великую битву — в которой без королевы и Обладателей Небесного Клинка и шансов бы не было? А у него и Клинка-то нет. Не в силах выложиться на полную, будет вынужден драться с опасением, что потеряет дайт — как Нина сейчас. Вот что грозит Лейфону… А она снова беспомощна?

Так всегда. Ведомая одной лишь волей, Нина беспомощна. Чего она достигла со времён того нападения личинок? Только и могла, что Лейфона в бой посылать? Разве так можно? Нельзя. Непростительно. Она стыдилась себя такой. Убить хотелось. Стереть начисто. Переступить через себя прошлую и стать сильнее. С таким желанием она приехала в школьный город. Но до сих пор ничего не переступила. Из всего пережитого она, казалось, вынесла лишь сжимающее грудь чувство бессилия. И теперь, столько пройдя, вновь о нём стенать?

Бессилие. Именно оно двигало Ниной всё это время. Факт собственной беспомощности сбивал с ног, а Нина шла, бросая ему вызов. Порой путала цель и средство, но добралась. Да, Нину втянули, да, не скажешь, что по собственной воле, но она добралась. Сбивалась в пути, шла в тревоге, что идёт не в ту сторону, но сжала зубы и добралась. Не здесь Нина мечтала оказаться — но добралась.

И теперь всё потерять? Так запросто?

Вставай, встать. Нельзя теперь сдаться.

Но дрожали лишь губы, конечности не ощущались. Перед глазами кровавая пелена. И ничего не сделать. И всё же…

Встать!

Сознание ещё живо. Оно изо всех сил приказывало встать. Рука Дика медленно приближалась. На кончиках пальцев бледно светилась кэй. Это она заберёт память Нины? Потерять себя нынешнюю и есть смерть — разве можно думать иначе?

«Шевелись!» — мысленно кричала Нина.

Хоть немного. Надо сопротивляться. Можно же что-то сделать, пусть и без хлыстов. Чтобы спастись от этой руки, чтобы дать ему отпор, надо двигаться.

— Ну что, помочь? — раздался вдруг голос.

Кто? Нет, Нина знала, кто. Этот пробирающий до самой глубины души демонический тембр забыть невозможно. Вряд ли кто-то другой овладел бы такими интонациями.

Нильфилия. Дик не отреагировал — может, слышит лишь Нина?

— У меня для тебя кое-что есть. Но подарок, увы, не от меня.

Доносился лишь голос. Самой красавицы — не заметить которую просто невозможно — нигде не было. Лишь голос звучал. Что не мешало ощущать его опасное воздействие.

«О чём ты?»

— У тебя нет времени на растерянность. Но надо выбрать одно из двух. Забудешь всё, как того хочет Дик. Или пойдёшь дальше. Он там говорил про нарушение памяти, но с этим как-нибудь управлюсь.

Нина не поспевала за внезапным потоком слов. Выбрать. И эта девушка говорит о том же.

— Если хочешь идти дальше, я это устрою. Но если так скажешь, если сделаешь выбор, передумать или сбежать на полпути я не дам. Попробуешь — убью. Убью, ввергнув в бездну отчаяния. В самую душу твою вколочу ценность того, что тебе сейчас дам — и убью.

Нина не понимала значения сказанного. Но в голосе не было той игривости, оттенки которой слышались, когда они встретились в подземельях Целни. Ощущалась скрытая злость. Злость на что? Но размышлять было некогда. Идти дальше или сдаться.

Очевидно. Разве не думала Нина всё это время о том, что будет, если Дик сотрёт память?

«Я всегда буду идти дальше».

Если любой выбор заставит пожалеть, лучше жалеть, что пошла дальше. Такой человек Нина Анток.

Нильфилия коротко, будто сплёвывая, хмыкнула.

— Хорошо. Тогда держи. Бесценный дар несчастной девочки, всегда действовавшей в ущерб себе. Стоишь ли ты его? Милое дитя, даже о таком не задумываясь, дала тебе важнейший подарок. Цени его.

Она произнесла эти слова. И вдруг что-то случилось.

— Теперь прощай. Когда проснёшься, забудешь и меня, и всё остальное, — сказал Дик.

Затем его рука потянулась ко лбу Нины.

И тогда руки — руки, до сих пор сжимавшие разбитые дайты — что-то ощутили. И тогда сила наполнила тело. И тогда застилавшая взор красная пелена рассеялась. И тогда Нина поняла, что всё вернулось в норму.

Нина шевельнулась. Она взмахнула тем, что было в руке, не успев выяснить, что это. Изумлённое лицо Дика вдруг отдалилось. Нина вскочила и встала наизготовку.

Дик издал возглас удивления, растерянности и…

— Это что за шутка?

И злости.

— Не будет по-твоему, — ответила Нина и посмотрела на тяжёлые предметы в руках.

Железные хлысты. Сломанные хлысты оказались в своём прежнем виде. Внешне выглядели совсем как раньше. Но что-то в них ощущалось иначе. Больше не сломаются. Безо всяких на то оснований эта уверенность крепко засела в душе.

Сама ощущаемая в теле сила осталась той же. Ею безмолвно делился Мельниск. Прежним остался напор светящейся голубым светом кэй. Но сверкающие от этой кэй хлысты не вызывали тревоги. Уверенность ощущалась небывалая.

— Может, это и ты меня сюда привёл.

Можно сражаться вволю. Можно драться без сожалений. Вот что вселяло уверенность.

— Но здесь стою именно я. И мне решать, уйти отсюда или не уходить. А не тебе.

— Слушаться надо было, когда по-хорошему предлагал, — положил Дик хлыст на плечо. — Говорил ведь. Я силой беру, что хочу.

— Тогда и я буду силой пробиваться вперёд.

Нина ещё усилила кэй. То же сделал и Дик. Голубые вспышки кэй неистово колебались под взаимным напором, будто язычки пламени, а пульсация кэй-артерий всё ускорялась в ожидании момента стычки.

Но стычки не произошло. Кэй Дика вдруг погасла. Пока Нина стояла в растерянности, он и дайт свернул в базовую форму и убрал в портупею.

— Ты что задумал?

— Закончили, глупо это, — устало ответил Дик. Вид у него был по-настоящему раздражённый. — Не ценишь ты доброту.

— Доброту? Какую?

Если это для него доброта, то у Дика серьёзные проблемы либо с рассудком, либо с логикой.

— Непослушных детей учат шлепками. Очевидно же.

— Хватит дурачиться.

— Я совершенно серьёзен, — взмахнул Дик рыжими волосами и глубоко вздохнул. — Ну да ладно. Делай что хочешь. Уже вон что отхватила. Как тебе теперь скажешь всё забыть?

Он смотрел на хлысты Нины.

Но она не понимала, что они значат. Видимо, их дала хозяйка голоса, Нильфилия. Но они не принадлежали девушке цвета ночи. Она всё время давала понять, что лишь передала их.

Нина осмотрела лежавшие в руках предметы. Они вселяли спокойствие. По ощущению в руках они ничем не отличались от сломанных — тех, что настраивал Харли. В этом плане разницы найти не удавалось.

И всё же другие. Эти дайты примут кэй Нины — кэй, усиленную Свергнутым — и ни за что не сломаются. Эта уверенность не исчезала.

А ещё, хоть случилось необъяснимое, Нина не испытывала тревоги. Сердце грело чувство защищённости — совершенно иного рода, нежели уверенность в прочности дайтов. Такова была их загадочная природа.

— Ты знаешь, что это такое?

— Сама выясняй.

Взгляд Дика был до жути холоден. Придавленная этим взглядом Нина лишилась дара речи.

— Дважды.

— Что?

— Дважды. Ты дважды избежала обратной дороги. Больше её не будет. Тебе осталось лишь пробиваться вперёд. Что бы там ни говорил твой Свергнутый, куда бы ни делась его сила, больше тебе идти некуда. Вот какое ты взяла бремя.

Она по-прежнему не понимала, о чём говорил Дик. Но не решалась задавать вопросы. Весь его вид показывал, что они неуместны.

— Ну, успехов. Похоже, и мне уже некогда тобой заниматься.

— А?

— В следующий раз встретимся там, где польётся кровь. Там, где решаются вопросы жизни и смерти, я тебя жалеть не буду. Будешь мешаться — просто раздавлю. Вот и всё.

Сказав всё, что хотел, Дик развернулся, прыгнул и, перемахнув через здание, исчез.

Осталась лишь погружённая в странную тишину улица. Вся исполосованная следами поединка. Ход боя увёл их далеко от богатого района, где Нина рассталась с Кларибель. Бой, иными словами, вышел крайне интенсивный. Однако, хоть и поднялся такой шум, никто не пришёл выяснять, в чём дело.

В душе зародились сомнения в связи с данной нестыковкой, но через секунду всё исчезло.

— Что это? — растерялась Нина.

Она не знала, как ещё реагировать. А пока она терялась, всё исчезало. Разрушения, вызванные битвой с Диком, постепенно исчезали.

— Что это… такое?

Нина ничего не понимала. Она снова заняла было стойку, но девушку остановил голос Мельниска:

«Реальность вернулась. Убери оружие и скройся из виду».

Что это значит? Но быть замеченной ничего хорошего не сулило. Она свернула дайты и, взяв пример с Дика, прыгнула на крышу близлежащего здания.

— Что произошло? — снова спросила Нина.

«Предположительно сдвиг пространства. Мы отклонились от изначального Грендана и оказались в той же точке, но в ином месте. Отклонение исправлено и место действия вернулось к истинному пространству».

Разъяснения Мельниска, конечно, ясности не внесли.

«Пространственный сдвиг — дело рук Волколиких. Говорит ли его устранение об их гибели?»

Видимо, Кларибель с Минсом. Они победили.

— Значит, планы убийства Клинков сорваны?

Выходит так. Обладатели увели Лирин и в нынешнем положении являются скорее противниками, но, с другой стороны — благодетели, зачистившие Целни от наводнивших город великанов. Нину раздирали противоречивые чувства, но немалую их часть составляло облегчение. А главное, ей не хотелось, чтобы Волколикие достигли задуманного.

Итак, что дальше?

— Что будешь делать?

В том сне Свергнутый вёл себя крайне неоднозначно. Будто в планах других духов есть что-то для него неприемлемое. «Куда бы ни делась его сила», — сказал Дик. Может, понял, что именно Свергнутому не по нраву?

На вопрос Нины он не ответил.

— Понаблюдаем за событиями, — прошептала она, глядя на дворец Грендана.

«Ты разве не собиралась вернуться?»

— Если в Целни что и могло случиться, оно уже случилось. Чем без толку метаться, в перспективе выгоднее посмотреть, как разовьётся ситуация здесь.

Верно. Лейфон пойдёт спасать Лирин, как только сможет ходить. Шарнид там, по дороге в лабораторию, всё сказал верно. Лейфон, наверное, как Нина — придёт в Грендан, где собрались люди сильнее него, и не испытает страха, а если испытает, то подавит. Придёт вызволять Лирин.

Когда Нина так подумала, в груди кольнуло. Полученные в бою с Диком раны вроде полностью зажили, когда Нильфилия дала хлысты. Нина в недоумении склонила голову. Даже коснулась груди, но ничего не обнаружила.

— Я узнала, где Лирин. Это ему наверняка поможет.

К тому же надо обязательно выяснить, что здесь произойдёт.

— Эй, ты там, — окликнули вдруг Нину, пока она размышляла.

Обернувшись, она увидела женщину, выглядывавшую из выходившего на крышу окошка.

— Ты студентка с того города? Что здесь делаешь?

— А, нет, то есть я…

Погрузившись в свои мысли, не заметила человека за спиной. Надо же так проколоться, подумала Нина. И от этого запаниковала. Связной речи не выходило.

— Ничего не поняла, но крышу мне не ломай.

— А, так точно. Не буду.

Женщина откровенно рассматривала вытянувшуюся в струнку Нину.

— Ну ладно. Ты, кстати, не занята? — последовал неожиданный вопрос.

— Что?

— Вижу, что нет. Стоишь тут, мечтаешь. Мне вот помочь кое с чем надо.

— А, нет, на самом деле у меня тут…

— Ладно тебе, заходи давай.

Её не слушали. Женщина просто полностью распахнула окно и исчезла внутри. Похоже, входить предлагалось через него.

— Ч-что делать? — спросила Нина.

Но Свергнутый молчал. Скотина бездушная, подумала Нина.

— Давай уже быстрее.

— Х-хорошо, — машинально отозвалась она и полезла в окошко.

***

Королева, будто растолкав голубой мрак, ворвалась во внутренние палаты.

— Лирин!

Она ждала Лирин, как вдруг напала группа в волчьих масках. Глупые чужаки были уничтожены в момент своего появления. Не пришлось шевельнуть и пальцем — пущенной всем телом внешней кэй хватило, чтобы стереть их бесследно.

Волколикие. О некоем коллективе с таким названием королева уже знала. Как и о том, что Кларибель с Минсом борются с этой пытающейся проникнуть в Грендан группой. Но делала вид, что не знает. Альсейла считала, что нет нужды действовать лично, пока не придёт время.

Так пришло ли оно? Устранив противников, Альсейла всерьёз задумалась лишь на секунду. Но тут же подумала о другом и вошла в открытые ворота в поисках давно скрывшейся за ними девушки.

Голубой мрак тянулся и сюда. Но Альсейла видела опустевшую кровать. А затем увидела возле кровати подругу и стоявшую рядом с ней девушку — которая должна была спать.

— Сая?

Альсейла не видела девушку спящей. Ворота внутренних палат никогда не открывались. Но королева не сомневалась, что девушка рядом с Лирин и есть Сая.

— Сэмпа… Ваше Величество, — прошептала Лирин, увидев вошедшую.

Выглядела Лирин слегка растерянной, правый глаз прикрывала рукой. Ранена? Нет, вряд ли.

— Можно и сэмпай. Проще же.

Увидев, что Лирин цела, Альсейла успокоилась и, смягчив взгляд, подошла к девушкам.

— Эти сюда не заходили?

— Заходили. Проблем не возникло, — ответила Сая.

Голос, ясный, как звон колокольчиков, ласкал слух.

— Что здесь… — заговорила Альсейла и посмотрела на Лирин.

Та, прикрывая глаз, смотрела за спину Альсейлы.

Она заметила ещё когда вошла. Там почему-то лежало множество шаров. Сначала предположила, что это, быть может, какие-то украшения, но, похоже, не они.

Она подняла один из валявшихся под ногами шаров. Его можно было обхватить ладонью. На ощупь будто стеклянный и чем-то напоминал глаз. Вместо зрачка — кольцо из шипов, а внутри изображён крест. Крест очень тревожил.

— И Сая проснулась. Естественно, они пришли. Похоже, можно сказать, что всё по-настоящему началось.

— Думаю, это к лучшему. Впрочем, это лишь моё мнение.

— Какое совпадение. Мне лишь недавно казалось так же.

Прежде Альсейла так считала. Но не теперь. Хотелось переложить этот груз на следующие после Лирин поколения. Чтобы она родила ребёнка, тот вступил в брак с ребёнком Альсейлы, а уже их ребёнок сразился бы с тем, что явится. Такое развитие событий она сейчас сочла бы идеальным. Но так, скорее всего, не будет. Сильные бойцы, начиная с Линтенса, собрались в качестве Небесных Клинков. Пусть до двенадцати не дотянули, но набрать столько сильных людей Грендану удалось впервые. Ждать следующего такого случая будет однозначно глупо. Да и сама Лирин не захочет. Характер не позволит спихивать проблемы на детей и внуков. Тот же характер, который привёл её сюда. И лучше бы эта решимость оказалась напрасной и кончилась ничем. Альсейла по-прежнему этого желала.

— Но так уже не будет. Значит, надо готовиться. И их вынудить, даже если не хотят. Ведь сокрушить их — моя задача.

— Я к вашим услугам, — склонила голову Сая.

Увидев это, Альсейла, сама не зная зачем, положила руку на голову девушки. Движение вышло совершенно естественным.

— Наверное, пускай так — у тебя своё отношение, а мы выживаем. А прочее нам сейчас и не важно.

Выражение лица Саи не изменилось от положенной на голову руки. Но и неприязни не ощущалось. Чтобы убедиться в значении жеста, лунная девушка посмотрела на Альсейлу.

— Ну что, обговорили всё, что хотели? Готовы выходить? — спросила та обеих сразу.

Лирин кивнула, глядя в пол и по-прежнему прикрывая глаз. Сая молчала, не возражая.

— Тогда у нас ещё есть что обсудить, но давайте наверху. Сегодня столько всего случилось, что вы, наверное, устали.

— Благодарю.

— Не стоит. Ли-тян ведь теперь в моей семье.

— А?

— С этого дня возьми фамилию Ютнол. Будет у тебя один нервный дядя, но на него лучше внимания не обращать — остальная родня с ним вообще дел не имеет.

— Но я…

— Ну, будешь настаивать на «Марфес», можно и так. Звучит-то неплохо.

И тогда Лирин, подняв, наконец, голову, улыбнулась:

— Благодарю. Но я сделаю как вы сказали, и стану Ютнол.

От Альсейлы не могло ускользнуть выражение за миг до этой улыбки. Лирин чуть не заплакала от счастья.

— И, если позволите, буду всё же обращаться к вам «Ваше Величество».

— Понятно.

Видимо, так она прощалась со своей фамилией. Решила, что нет больше Лирин Марфес, называвшей Альсейлу «сэмпай», а есть Лирин Ютнол — судьбоносное дитя, та, кого искали три королевских семьи. Слышать такие слова и грустно, и тяжело. Не было в них ничего хорошего. Альсейла не жалела и не грустила о собственной судьбе, но спрашивала себя, нельзя ли что-то поделать со всем тем, что свалилось на голову Лирин. И приходила к выводу, что вряд ли. Выходит, от Альсейлы-то никакого толку и нет.

— В общем, идём наверх.

Взгляд Лирин, когда Альсейла хорошо отозвалась о фамилии Марфес. Альсейла не могла прочесть всех скрытых за ним чувств. Но обиды эти слова точно не вызвали. Это Альсейла знала. Но нынешняя Лирин уже явно переступила ту черту и шагнула вперёд.

Очнувшись от своих мыслей, Альсейла поняла, что отстала.

***

Кларибель ощутила, что дошла до своего внутреннего предела.

— Невыносимо, — пробормотала она, уничтожив учебный меч, используемый Кальваном в додзё.

В рукоять встроили механизм, выпускающий при нажатии иглу. Конечно же, отравленную. Тот, кого хоть близко подпустят к Небесному Клинку, ни за что не упустит малозаметной перемены в дайте, с которым работает, думала Кларибель, разглядывая сломанный дайт. А если ловушка сработала бы, пусть даже там смертоносный яд мгновенного действия — достаточно отсечь руку прежде, чем он распространится. Такая скорость и сообразительность естественны не только для Небесного Клинка, но и вообще для военных Грендана, пригодных к боевым выходам. Колебаться никто не будет — ведь достаточно обратиться к врачу, и восстановительная операция не проблема. Но в таком случае в последующей битве твою боеспособность идеальной уж точно не назовёшь. Иными словами, задача стояла так?

Понемногу выводить из строя отдельные шестерёнки. Наращивать таким образом итоговое преимущество. Если цель заключалась в этом, выглядело всё серьёзно.

Только есть в этом городе люди, способные обнаруживать Волколиких — Кларибель с Минсом. Этим планам не суждено сбыться. Для неё это вопрос гордости.

Они стояли на ободе. За его пределы Кларибель швырнула уничтоженный дайт. Улик не оставлять. Примерно сейчас в додзё обнаружилась пропажа учительского меча, и ученики побледнели.

Даже эта воображаемая картина не радовала.

— Невыносимо, — повторила Кларибель, на этот раз громче.

— Терпи, — повернулся к ней стоявший рядом Минс с горькой усмешкой. — Поскольку мы на этой стороне, всё обошлось, но пусти ты столько кэй в иных обстоятельствах, раздразнила бы других военных.

Он понимал двоюродную сестру. Потому и усмешка была горькой.

— Не связывайся с ним. Добром это не кончится.

— Для тебя-то не кончилось, потому что думать сперва надо было, не считаешь?

— Заткнись, — простонал он, сильно сморщив лоб.

Когда Лейфону едва исполнилось десять лет, он стал Обладателем Небесного Клинка, а Минс углядел в этом интригу, нацеленную на развал дома Ютнолов — породивших такое позорище, как Хердер — и устроил небольшой мятеж с участием Клинков. Горожане об этом в итоге даже не узнали — и потому, что королева не восприняла произошедшего всерьёз, и потому, что её сила выходила за любые рамки, какие кто-либо мог себе представить. Однако Ютнолам в результате пришлось выплатить крупный штраф, и вот…

— За это семья теперь бедная, даром что королевская, — шлёпнул себя по лбу Минс, и Кларибель демонстративно громко засмеялась.

Он думал, что смех немного приведёт её в чувство, но так не вышло. Её взгляд снова стал жёстким, и Минс тоже посерьёзнел.

— Так, ты меня поняла? Я в твои соучастники вписываться не собираюсь.

— Ой, тебе-то чего бояться, фактическим зачинщиком буду я.

— А Её Величество такой довод убедит? К тому же пространство вернулось в норму. От глаз Дельбоне не скроешься.

— А чего такого? Подумаешь.

— Послушай. Как ни крути, а мы в этот раз в роли успокоительного. Что делать с лекарством, не оказавшим нужного эффекта?

— Нам же никто задач не ставит. Положили гадов — вот тебе и эффект.

Кларибель посмотрела на него.

— И потом, нам разве кто-то приказывал с ними драться? — заявила она двоюродному брату, который ухитрялся выглядеть приунывшим и раздражённым одновременно. — Сами не заметили, как оказались в таком месте, а поскольку не уничтожив их, оттуда не выйти, пришлось бить. Так ведь?

— Так-то оно так, но… сейчас-то ты знаешь? Что происходит.

Кларибель стала такой — то есть, стала драться с Волколикими — в девятилетнем возрасте. Лишь незадолго до этого она решила изучать превращённую кэй и пошла в ученики к Тройатту. Клинки не любили учить. Многие считали, что требующие внимания ученики лишь препятствуют собственному росту Клинка. Основавший военный род Кальван являлся скорее исключением. Так что поступить в ученики считалось делом непростым. Но Тройатт согласился легко. Похоже, он из принципа почтителен к женщинам всех возрастов. Однако Кларибель пришлось тогда прийти в военный род Найн — сам Тройатт тоже оттуда — чтобы научиться основам превращённой кэй. Тренировать лично он будет лишь после усвоения этих знаний. Получив такое условие, Кларибель стала усердно приближать этот день.

Тогда и случилось нежданное. Настолько нежданное, что она ничего не поняла. Случайно встреченные ею Волколикие напали, а когда она закончила контратаку, прохожие увидели оцепеневшую девушку с выхваченным дайтом. С тех пор так случалось несколько раз — неожиданно для себя сталкивалась с Волколикими и вступала в бой.

Девять лет. Раз ей в таком возрасте удавалось с ними справиться, боеспособностью они не блещут. Кларибель не попадался кто-либо, заметно выделяющийся силой — они все, как на подбор, были посредственны. Это позволило опробовать в стычках различные задумки, и для Кларибель Волколикие стали всего лишь идеальными партнёрами по отработке боя с группой противников.

Уже спустя некоторое время она повстречала ведущего такие же бои Минса. Тот был настроен не столь беззаботно и хотел выяснить намерения нападающих. Его усилия, пусть и небольшие, дали свои плоды, и удалось обнаружить, что цель Волколиких связана с делами королевского дома. Три королевских семьи глубоко сопряжены с тайнами мира. Тогда Кларибель и поняла, что сама теперь к ним причастна.

— Но я не понимаю, как из-за такого отказываться от шанса испытать свои силы.

— Так бой с учителем лучше устрой.

— Я же знаю, он поддаваться будет.

А вот Лейфону обстоятельства, скорее всего, не позволят.

— Разве не самое время сразиться?

— Тобой и правда лишь это движет?

— Что ты имеешь в виду?

— Уж не хочешь ли просто похвастаться ему, какой сильной стала? Три года вроде прошло. С тех пор, как он…

— Зачем же всуе поминать девичьи секреты? — грозно улыбнулась она, и Минс резко притих.

Затем глубоко вздохнул. Судя по лицу, смирился с судьбой.

Нет, скорее всего, тоже увидел. Они с Кларибель стояли на ободе. Неподалёку от стыка со школьным городом. Вход и общение запрещались. Но добрые люди есть везде. Школьному городу — полному неопытной молодёжи — хотят как-то помочь с ремонтом, и кто-то наблюдает за обстановкой на той стороне, а кто-то ведёт переговоры с дворцом о снятии запрета. Конечно же, так поступали не только по доброте. Наверняка кто-то видел шанс извлечь выгоду, кого-то влекло простое любопытство. Обод, как правило, безлюден, но сейчас несколько человек стояло около точки стыка, и группы наблюдателей виднелись в отдалении.

И вот в такой обстановке со стороны школьного города приближались люди. Облачены в форму, трое, парни и девушка. Одежда на них, конечно, не простая. Самые настоящие доспехи, что носят военные. Такая вот ситуация. Если учесть, что для военных школьного города тревогу ещё не отменили, вид доспехов вряд ли особо кого-то встревожит. И уж для жителей Грендана-то военные в доспехах — зрелище точно не редкое. Но с какой целью они сюда идут? Исполненные такого любопытства взгляды сосредоточились на троице.

— И не таится, дурень… — пробормотал Минс.

Кларибель тоже видела. И обознаться не могла. Ведь и года не прошло с тех пор, как он пропал из Грендана. И внешне сильно измениться не мог. У горожан ещё уйдёт какое-то время, чтобы узнать. Но если среди них военные — то уже, без сомнения, узнали.

Лейфон.

— Слушай. Я сейчас же ухожу во дворец. Сейчас же. Так что жди десять минут. Если что и устроишь, то после. Я тут ни при чём, ладно? — бросил напоследок Минс и, с обречённым видом развернувшись в сторону дворца, прыгнул.

Десять минут? Столько она ждать не собиралась. Но из благодарности за то, что не стал сдерживать её до последнего, выждала минуту. А когда минута прошла, тоже прыгнула. В сторону, естественно, противоположную Минсу. На перехват Лейфона.

Упавшая с неба и преградившая путь девушка показалась знакомой.

— Давно не виделись, господин Лейфон.

— Госпожа… Кларибель?

Дочь Ронсмьеров. Внучка Обладателя Небесного Клинка Тигриса.

— Рада, что не забыл меня, — просияла она, но Лейфон остался настороже.

От его внимания ни на секунду не ускользнула полыхающая под этой улыбкой жажда боя. Она была столь явной, что ощущал даже стоявший сзади Шарнид.

— Эй… — позвал он и потянулся к дайту, но Лейфон перехватил руку.

— Вы с Фелли… сэмпай отойдите. Будьте готовы немедленно двинуться. Как всё решится, сразу рванём.

— Понял.

Шарнид тут же осознал, о чём речь. Он закрыл собой Фелли, и они набрали дистанцию.

Осознала и Кларибель.

— Ого, думаешь меня победить?

— Прости, мне сейчас не до болтовни.

Её рука коснулась дайта на портупее. Но ещё не выхватила. Однако источаемая девушкой жажда боя стала ещё мощнее. Казалось, Кларибель уже готова взорваться.

— Я помню. День, когда мы впервые пошли в один бой. Ты уже принял Небесный Клинок и шёл моим страхующим.

— Там что-то было? Я плохо помню.

Дайты на портупее. Сапфировый, лёгкий адамантовый, адамантовый, и ещё железный. Какой из выстроившихся на поясе дайтов выхватить? Лейфон задумался лишь об этом, и то решил за секунду.

Его провоцирующие слова не изменили холодного взгляда Кларибель.

— Неудивительно. Для тебя это, наверное, был один бой из многих. А вот мне он очень запомнился. С того дня мне невыносимо хотелось тебя превзойти.

— Правда? Тогда решим всё быстро. У меня дела поважнее.

— Ага. Я не прочь… — не договорила она.

И двинулась. Силуэт ещё стоял, а сама она уже, пригнувшись, надвигалась. Дайт ещё покоился на портупее. Но рука нависала так, чтобы в любой момент достать. Быстрое выхватывание. Чтобы разгадать такое намерение, и думать особо не требовалось. Рука Лейфона сомкнулась на выбранном дайте. Сапфировом. Кларибель моментально сократила дистанцию.

Выхватывание произошло одновременно. Вспышки восстановления, голубой и красный цвета смешались. Линии разрезов пересеклись. Выплеснутая телами кэй пронзила небо.

Всё случилось моментально. Но волна от выплеснувшейся кэй была столь мощной, что прошла оба города, Грендан и Целни, от края до края. Военные Целни её, скорее всего, не почувствовали. Но для военных Грендана, имевших за плечами опыт многих боёв, она оказалась достаточно ощутимой.

— На полную выложилась? Дурочка, — процедил возвращавшийся во дворец Минс.

Невероятная сцена развернулась на ободе. Развернулась прямо на глазах горожан и нескольких оказавшихся среди них военных, ошеломлённо наблюдавших за внезапно случившимся здесь, на ободе, поединком.

Огненная Бабочка. Названный так двойной меч собственного изобретения Кларибель на основе рубинового дайта кружил в воздухе. Хотя рукоять в форме кастета не позволяла взявшемуся так просто её выронить. Меч кружил в воздухе.

И ведущая рука Кларибель кружила с ним вместе.

Виновником этого зрелища стал сапфировый дайт, который Харли и Кирик переделали в катану. Выхватывание произошло одновременно с восстановлением, прочертило линию разреза быстрее, чем алый клинок Огненной Бабочки прочертил свою, и линия эта прошла через основание плеча Кларибель.

Отсечённая рука неспешно описала полный круг и упала на землю. Кларибель рухнула, как подкошенная, и её протащило мимо Лейфона. Влитая в лезвие внешняя кэй проникла глубоко в тело. Шок сковал все нервы, двигаться Кларибель не могла. Взгляд удивлённый. Но таилась в нём искорка чего-то, похожего на веселье. Хлестала кровь, но щёки оставались красными, тело онемело, но губы шептали:

— Ты всё-таки лучший.

Шептали тихо, так, что слышал лишь Лейфон.

Но слова его не остановили.

— Ресторейшен 02.

Не уделяя больше внимания Кларибель, он превратил сапфировый дайт из катаны в стальные нити.

— Сэмпай, идём.

— А-ага, — запоздало отозвался захваченный врасплох развернувшимися событиями Шарнид.

Лейфон прыгнул, одной рукой держа Фелли, другой — сапфировый дайт с выпушенными нитями. Лишь тогда военные на ободе, наконец, среагировали. Всё случилось так быстро, что даже гренданские военные запоздали. Но опомнились. Когда чужаки прошли совсем рядом, дайты уже восстановились. Военные с криками бросились в погоню. Бросились, пустив мощную кэй — будто пламя вспыхнуло. К тому времени они, наверное, уже поняли. Что перед ними Лейфон. Что Лейфон Альсейф вернулся в Грендан.

— Будете мешать, испугом не отделаетесь, — холодно прошептал Лейфон, направляя к ним стальные нити…

Он прорвался через обод.

Примечания

1. Японская слоговая азбука заставляет выговаривать «Кларибель» как «крарибер», что несколько затрудняет произношение