Вид с высоты (Танатос) – Кирие Фудзё / Часть 4

Я проснулась после того, как нож пронзил мою грудь. Удар был страшен. Она, должно быть, очень сильна, раз проткнула грудь с такой лёгкостью. Но при этом избыточной силы не применялось. Никаких лишних движений, нож прошёл сквозь кости и мышцу так, словно их и не существовало. Какая гармония!

Чувство смерти растекалось по моему телу. Я слышала, как разрывалось моё пронзённое сердце. Это ощущение было ещё сильнее, чем сама боль, потому что вызывало ни с чем не сравнимый страх и наслаждение.

Пугающий холодок пробежал по спине, всё моё тело охватила дрожь. Меня переполняли тревога, одиночество и воля к жизни, и я беззвучно заплакала.

Не потому что боялась боли.

А из-за этого незнакомого чувства смерти, охватившего меня… Меня, каждую ночь желающую дожить до рассвета.

Мне никогда не избавиться от этого чувства.

Потому что я влюбилась в это чувство…

Я услышала, как открылась дверь. Часы показывали два часа дня, и я будто чувствовала жжение солнца сквозь закрытое окно. Время осмотра ещё не наступило, так что это, наверное, посетитель.

У меня своя палата в больнице, и больше здесь никого нет. Есть только яркий свет солнца, занавески, никогда не развевающиеся на ветру, и эта кровать.

– Простите, вы Кирие Фудзё?

Похоже, посетитель – женщина. Поприветствовав меня бодрым голосом, она приближается ко мне, но не садится. Кажется, она меня разглядывает. От её взгляда веет холодом.

…Она пугает меня. Возможно, она будет причиной моей погибели.

Но в глубине души я счастлива, потому что у меня уже много лет не было посетителей. Я не могу заставить себя никого прогнать, даже если пришедшая – сама Смерть, явившаяся, чтобы довести дело до конца.

– Вы мой враг, да?

Женщина кивнула.

Я попыталась сфокусироваться и хоть как-то разглядеть посетительницу.

…Возможно, это из-за яркого солнца, но я смогла увидеть лишь её силуэт. Пиджака она не носила, но её выглаженный костюм без единой складки придавал ей вид учительницы, и это немного успокаивало. Тем не менее оранжевый галстук выглядел слишком кричаще на белой рубашке, что немного портило картину.

– Вы её знаете или это вы и есть?

– Нет, я знакомая той, кто на вас напала, и того, на кого напали вы. Нам с вами приходилось иметь дело с весьма необычными людьми. Мы, должно быть, очень невезучие, – сказала она, вынимая что-то из кармана и тут же кладя обратно. – Я забыла, что здесь нельзя курить. К тому же у вас, по-видимому, плохо с лёгкими. От дыма вам будет только хуже.

В её голосе сожаление. Полагаю, это пачку сигарет она из кармана вынимала. Я к сигаретам никогда не прикасалась, но мне захотелось увидеть, как она курит. Наверное… нет, определенно, сигарета в её руках смотрелась бы хорошо. Как штаны из кожи ящерицы на манекене в витрине.

– У вас не только с лёгкими плохо. Причина, наверное, в них, но у вас множество опухолей по всему телу. Начиная с саркомы – чем дальше, тем хуже. Похоже, что у вас лишь волосы в порядке. Удивительно, что в вас осталось столько силы. Обычный человек умер бы раньше. …Сколько лет уже, Кирие Фудзё?

Наверное, она имела в виду мою госпитализацию, но я не могла ответить.

– Не знаю. Я перестала считать.

Потому что это бессмысленно. Потому что я не выйду отсюда до самой смерти.

Женщина кивнула и сказала:

– Понятно.

Мне не понравился её тон, в котором не было ни сочувствия, ни неприязни. Всё, что мне могут дать люди, – это сочувствие, но она не желает давать даже его.

– Как место, куда ударила Шики? Я слышала, что удар Шики пришёлся в район сердца, рядом с главной артерией… Предполагаю, что на двустворчатый клапан.

Она сказала нечто странное нормальным голосом. Её чудачество вызвало у меня улыбку.

– Какая вы странная. Я бы с вами сейчас не разговаривала, если бы мне порезали сердце.

– Разумеется. Это просто для проверки.

Ясно. Этим вопросом она проверяла, была ли именно я поражена той, чей стиль я не могла отнести ни к японскому, ни к западному.

– Но эффект проявится со временем, у Шики сильные глаза. Даже если та сущность дублировала вашу, разрушение со временем дойдет и до вас. Я хотела порасспрашивать вас, прежде чем это случится… потому и пришла сюда.

Та сущность… Она, наверное, имеет в виду ту, другую «меня».

– Сама я не видела, как вы парите. Можете рассказать мне, как это было?

– Я и сама не знаю. Всё, что у меня есть, – вид из этого окна. Наверное, это плохо. Отсюда я смотрела на мир внизу. Деревья окрашиваются в цвета времён года, люди один за другим приходят в больницу. Они не слышат, что я говорю, и я не могу дотянуться до них, сколько бы ни протягивала руки. Всё это время я страдала в этой палате. Я уже давно ненавижу этот вид. Разве не это называют проклятием?

– Понятно, должно быть, дело в крови Фудзё. Вы ведёте свою родословную от древней чистокровной семьи. Кажется, они специализировались на молитвах, но, по-видимому, их истинная сила в проклятиях. Возможно, имя «Фудзё» образовалось от слова «нечистый».

Родословная.

Моя семья. Но этому пришёл конец несколько лет назад. Вскоре после моей госпитализации мои родители и мой брат погибли в результате несчастного случая. С тех пор медицинские расходы оплачивал друг отца.

– Проклятия не сплетают неосознанно. Чего вы желали?

…Я и сама не знаю. Этого даже ей не понять.

– …Вы когда-нибудь испытывали длительную тягу к внешнему миру? В течение стольких лет, что теряли связь с реальностью? Внешний мир был мне ненавистен, отвратителен и страшен. Я всё время его видела. Через некоторое время с моими глазами стало что-то происходить. Я оказалась в небе над тем садом и смотрела на мир сверху. Казалось, что мои глаза летали, пока тело и разум оставались здесь. Но раз я не могла уйти отсюда, мне оставалось лишь рассматривать окружающую местность.

– Вы, наверное, вложили окружающий пейзаж в свой разум. В таком случае вам бы казалось, что вы можете видеть его со всех сторон… Вы примерно в это же время начали терять зрение?

Удивительно. Она знала, что я вот-вот потеряю зрение.

– Так и было, – кивнула я. – Мир стал белым, а в конце не осталось ничего. Сначала я думала, что всё погрузилось во тьму, но я ошибалась.

Всё исчезло, по крайней мере всё, что можно было увидеть.

Но я ничего не имела против, потому что мои глаза уже летали. Я могла видеть лишь пейзаж вокруг больницы и всё равно не могла отсюда уйти.

– Ничего не изменилось, ничего… – сказала я и закашлялась. Я уже давно столько не разговаривала, и мне жгло горло.

– Понятно. Значит, ваш разум был в небе. Но тогда… почему вы живы? Если бы тот призрак у Здания Фудзё был вашим разумом, вы были бы убиты Шики.

Да, мне тоже хотелось бы это понять.

Та девушка… наверное, её зовут Шики… как она сумела поразить меня?

Моё парящее «я» не может ни к чему прикоснуться. Точно так же ничего не может прикоснуться ко мне, но она убила меня так, будто я была в настоящем теле.

– Скажите мне. Вы, которая была у Здания Фудзё – это настоящая Кирие Фудзё?

– «Я» у здания Фудзё – это не я. Есть я, смотрящая в небо, и я, парящая в небе, и «другая я» оставила меня и улетела. Меня бросила даже я сама.

Женщина удивлённо ахнула, впервые проявив эмоции.

– Так у вас не раздвоение личности. Кто-то дал вам, владеющей одним сосудом, второй сосуд. Понятно, вы контролировали два тела одним разумом. Случай действительно беспрецедентный, – сказала она, и, наверное, была права.

Я бросила себя и стала смотреть на мир сверху. Но ни одна из нас не могла коснуться ногами земли, и потому мы просто парили. Раз мир за этим окном отверг меня, мне не попасть в него, как бы я этого не желала.

Наверное, это означает, что мы всё-таки связаны.

– Это всё понятно. Но почему вы не довольствовались лишь видом внешнего мира? Не думаю, что была необходимость заставлять тех девушек падать.

Тех девушек…? А, ясно, девушек, которым я завидовала. Мне их жаль, но я ничего не делала – девушки падали сами.

– У Здания Фудзё вы сами были «волей». Вы этим воспользовались, да? Эти девушки изначально умели летать, так? Неважно, был это лишь образ у них в голове или они действительно обладали силой полета. Полёты во сне – не редкость, но проблем никогда не создают. Почему? Потому что летают они лишь во сне и никогда не думают о полётах наяву. Раз они без сознания, злая воля не властна над их полётом. Но даже с этой точки зрения эти девушки – особенные. Речь не о Питере Пэне, но детям летать легче. Возможно, одна-две действительно парили, но большинство должно было парить лишь во сне. Но вы внушили им эту мысль. В то время как они бодрствовали, вы вызвали у них ощущения, которые приходили к ним во сне. В результате они узнали, что могут летать. Да, они могли летать… но лишь бессознательно. Человеку трудно летать, полагаясь лишь на свою силу. Даже я не могу летать без метлы. Шансы полететь в сознательном состоянии – около тридцати процентов. Девушки попытались полететь как обычно, и упали, как и должны были.

Да, они летали вокруг меня. Я думала, что мы могли бы стать друзьями. Но они лишь парили вокруг, словно рыбы, не замечая меня.

Вскоре я заметила, что у них нет сознания. Я подумала, что они заметили бы меня, если бы у них было сознание. Дело было лишь в этом, так почему же…

– Вам холодно? Вы дрожите.

Голос женщины холоден, как пластик.

Я обхватила себя руками – холодок не уходил.

– Позвольте спросить ещё одну вещь. Почему вы восхищались небом? Вы ведь ненавидели внешний мир.

Вероятно, потому что…

– У неба нет границ. Я думала, что если смогу идти туда, куда захочу, если смогу лететь туда, куда захочу, то найду мир, который не буду ненавидеть.

Голос спросил, нашла ли я этот мир.

Холодок не проходил. Я дрожала, словно кто-то тряс меня, и в глазах появилось жжение.

Я кивнула.

– …Каждую ночь я опасалась, что не смогу проснуться на следующий день, боялась не дожить до завтра. Я знала, что если засну, мне не хватит сил проснуться. Дни, тянущиеся, как верёвка, наполнял лишь страх смерти. Но благодаря этому я смогла почувствовать себя живой. Я каждый день чувствовала запах смерти, но лишь этот запах мог надёжно поддерживать жизнь. Поскольку я всего лишь отброшенная оболочка, я чувствую себя живой, только когда смотрю в лицо смерти.

Так и есть. Вот почему я люблю смерть больше жизни.

Летать куда угодно, идти куда захочу…

– Вы забрали моего мальчика, чтобы он составил вам компанию в смерти?

– Нет. Тогда я ещё не знала. Я была привязана к жизни и хотела летать, оставаясь живой. С ним я бы смогла.

– Вы с Шики похожи. Вы обе искали избавления, и вы обе выбрали Кокуто. Вы ищете своё чувство жизни в другом – и в этом нет ничего плохого.

Кокуто. Понятно, эта Шики приходила, чтобы вернуть его.

Получается, что мой спаситель оказался и причиной моей смерти. Впрочем, я не жалею об этом.

– Он очень наивен. Всегда такой непосредственный. Вот почему он смог бы полететь куда хочет, если бы попробовал. …Я хотела, чтобы он забрал меня.

Мне жжёт глаза. Я этого не чувствовала, но я, кажется, плакала.

Не потому, что мне грустно… Если бы я действительно могла с ним куда-то отправиться, стала бы я от этого счастлива? Это нечто несбыточное, это мечта, которая не должна осуществляться – вот почему она так прекрасна, что я не могу сдержать слёз. Это единственная мечта, которая была у меня последние несколько лет.

– Но Кокуто не интересует небо. Получается, чем больше хочешь в небо, тем дальше оно от тебя? Какая ирония.

– Вы правы. Я слышала, что у людей часто есть то, в чём они не нуждаются. Я могла лишь парить. Я не умела летать и могла лишь держаться в воздухе.

Жжение в глазах исчезло. В будущем этого, наверное, никогда больше не случится.

Сейчас мною движет лишь холодок внутри.

– Простите за беспокойство. Это последний вопрос – что вы будете делать теперь? Я могу исцелить рану, которую нанесла вам Шики.

Я не ответила, лишь покачала головой. Кажется, женщина немного нахмурилась.

– Понятно… Есть два способа спастись. Можно просто убежать, а можно уйти в выбранном направлении. Первый называется парением, а второй – полётом. Вам решать, с какой высоты смотреть. Но руководствоваться при выборе чувством вины – неправильно. Следует не выбирать свой путь в зависимости от груза ваших грехов, а нести свои грехи по выбранному пути.

И женщина ушла. Она не сказала мне своего имени, но я знала, что в этом нет необходимости.

…Она, наверное, с самого начала знала, что я выберу. Потому что я не могла летать, а могла лишь парить.

Поскольку я слаба, я не могу сделать то, о чём она говорила. Я не в силах удержаться от соблазна. Вспышка света, которую я почувствовала, когда пронзили моё сердце. Неудержимый поток смерти и биение жизни. Я всегда считала, что у меня ничего нет, но внутри меня ещё осталась одна простая вещь.

Осталась смерть.

Страх, от которого холодок пробегает по спине. Чтобы ощутить радость жизни, я должна прочувствовать всю полноту смерти. Чтобы ощутить всё, на что я до сих пор не обращала внимание. Но у меня вряд ли будет возможность умереть так, как я умерла прошлой ночью. Мне вряд ли стоит надеяться на такой яркий финал. Смерть пронзила меня словно молния, словно игла, словно меч. И я попытаюсь приблизиться к этому, насколько это возможно. Я пока ничего не придумала, но у меня ещё есть несколько дней. И я уже выбрала способ. Думаю, не стоит и говорить, что свой конец я должна встретить долгим падением с места, расположенного высоко над землёй.