6. Рыжая и упрямая

Дурное предчувствие подтвердилось, что совсем не радовало.

– Эй!

Увидев человеческий силуэт, лежащий в тени деревьев у входа в отделение центрального механизма, Горнео цокнул языком и бросился туда. Он узнал психокинетика семнадцатого взвода. Зовут, кажется, Фелли – сестра президента, имевшего наглость перевести Лейфона на военный факультет…

Горнео приложил руку к затылку девушки и убедился, что она жива, после чего вздохнул с облегчением. Просто потеряла сознание.

– Всё-таки она не совсем с ума сошла.

Поначалу он беспокоился, поскольку помнил ссору Шанте с этой девочкой.

– Господи, когда же ты повзрослеешь!

Было в Шанте что-то звериное, и когда дело доходило до крайностей, она вела себя не так, как подобает военному. Чем доставляла Горнео немало забот.

Шанте была сиротой, ребёнком, от которого отказались родители. В этом она была похожа на Лейфона, но в её воспитании, к несчастью, люди длительное время участия не принимали. Город-заповедник Эльпа большой частью состоял из леса и специализировался на животноводстве. В Эльпе водилось много разных животных – они отлично плодились, давали неплохие мясо и шерсть, а кроме того, служили материалом для генетических исследований, результаты которых Эльпа продавала другим городам. Огромная численность животных привела к тому, что часть их оказалась вне контроля хозяев и, одичав, жила без надзора, далеко в глубине леса.

Бросила ли мать Шанте свою дочь намеренно, или она как-то иначе оказалась в глухом лесу, установлено не было. Однако когда группа, занимавшаяся изучением диких животных, нашла Шанте, маленькая девочка уже жила в звериной семье и охотилась вместе с новой матерью. Талант к кэй позволил Шанте жить среди диких животных. Исследователи доложили о находке, была послана группа военных, которые взяли Шанте под опеку, дали фамилию Лайте и научили жить среди людей.

Но девочке, с рождения оказавшейся среди зверей, словно не хватало чего-то важного, что позволило бы ужиться в человеческом обществе, и к тому времени, как она приехала в Целни, воспитательные заведения вынуждены были от неё отказаться.

Горнео понял, чего ей не хватает. Шанте росла среди диких зверей. Она привыкла добывать пищу охотой и концепцию зарабатывания на пропитание понимала явно с трудом.

С её поступления прошло пять лет. Горнео старался во всём ей помогать, и в последнее время она уже вела себя достаточно адекватно. Причина, впрочем, заключалась в боях взводов, которые давали Шанте возможность удовлетворить дикие инстинкты и одновременно работать в своей команде. Воспитавшие Шанте звери охотились в стае. Бой во взводе, наверное, казался ей чем-то подобным.

– Чёрт, зря ей рассказал.

Горнео аккуратно уложил Фелли и метнулся ко входу в отделение центрального механизма. Там он прыгнул в люк, открытый в полу лифта. Горнео решил не тратить времени на такую роскошь, как спуск по тросу. Шанте наверняка не тратила.

Узнав о Лейфоне со слов Горнео, она стала видеть в Лейфоне врага. Горнео сдерживал Шанте, но она постоянно выискивала возможность открыть на Лейфона охоту. Она выросла в лесу, и тесное, лишённое свободы манёвра отделение центрального механизма являлось для неё идеальной территорией. И она, видимо, решила, что такая охота будет успешной.

– Чёрт.

Она заблуждалась. Да, её вырастили звери, и для другого военного её стремительные броски было бы очень трудно предсказать. Горнео научил её работать с превращённой кэй, способностей ей было не занимать, и её невероятная подвижность с превращённой кэй отлично сочеталась…

– Думаешь, этого достаточно?

Он знал. Знал, военных какого уровня удостаивают титула Обладателя Небесного Клинка. Горнео понимал это лучше всех, ведь возле него с самого рождения находился тот, кто такой титул получил.

– Чёрт, не погибни там, – взмолился он, падая в темноту.

***

Без фейс-скоупа тоже ничего не было видно. Но без психокинетической поддержки Фелли толку от него не было. Пришлось снять.

– С ней что-то случилось? Надо возвращаться.

Вернуться он как-нибудь сможет, даже вслепую. Дорогу он запомнил, а стальные нити помогут прощупать путь. Но если Фелли в беде, он может не успеть.

– Чёрт.

А причиной произошедшего стала малочисленность. Будь у них семь человек, можно было бы оставить кого-нибудь с Фелли… Только теперь он по-настоящему оценил слова Нины про то, что не надо «строить из себя горстку избранных».

– Ладно, надо спешить…

Некогда размышлять об упущенных возможностях. Он пустил внутреннюю кэй и ускорился, насколько мог. Однако бежать со всех ног в темноте не получалось. Он был изолирован от внешнего мира, и свет сюда если и проникал, то в совсем незначительных количествах. Усиленное зрение не поможет, так как усиливать нечего. Он слеп. Нина и Шарнид в данной ситуации передвигаться тоже не смогут.

Если на них сейчас нападут… Что делать, если нападёт тот зверь? Не его ли обнаружила Фелли, не о нём ли пыталась предупредить в последнюю секунду? По спине пробежал холодок. Сам-то он, может, как-то и выкрутится, а вот как смогут справиться остальные, представить совершенно не получалось. Хотелось бежать быстрее, но он опасался врезаться во что-нибудь в темноте. Он вспоминал обратную дорогу, борясь с собственной нетерпеливостью.

Он вдруг остановился. Дальше идти нельзя.

Его хотят убить?

Правая сторона шеи онемела – пронзивший её взгляд заставил Лейфона остановиться. Взгляд, полный смертельной ярости. Взгляд хищника и врага, нацеленный на его горло. Когда-то давно на детей из приюта злые соседские дети натравили сторожевого пса. Лейфон холодеющим затылком чувствовал, что нынешний охотник в разы свирепее той собаки. Вчерашний? Нет… Непохоже, с удивлением понял Лейфон. Во вчерашнем золотом звере не чувствовалось ни ярости, ни желания убивать. Само его присутствие таинственным образом подавляло волю Лейфона. На этот раз всё иначе.

– Кто-то… другой?

Он свернул стальные нити и превратил дайт в меч. Неосторожное движение может стоить жизни. Противник его видит? Жажда убийства не направлена куда-то в темноту, она сконцентрировалась точно на шее Лейфона. Значит, видит. Сохранил зрение там, где нет света? Психокинетик? Но… Тогда движение терминалов вызвало бы колебания воздуха. Как бы то ни было, Лейфону глаза не помогут. И у противника сейчас преимущество?

Оставалось лишь тихо ждать, пока он сделает ход – в такой темноте Лейфон не видел собственного клинка. Ждать было тяжело. Он понимал, что теряет драгоценное время. Приходится разбираться с этой помехой вместо того, чтобы спешить на помощь Фелли.

Он ждал движения противника. Идти вперёд или назад нельзя, это лишь даст ему возможность атаковать.

Движения в темноте не чувствовалось. Выстрелить наугад внешней кэй нельзя – если попасть в трубу, могут загореться остатки сжиженного серния. Его добывают раз в год, и сконцентрированной в минералах энергии хватает, чтобы обеспечить полную электрификацию и работу ног города. Если взорвать серний, весь город может взлететь на воздух. Здешнего серния на такое вряд ли хватит, но даже в лучшем случае цепь взрывов превратит отделение центрального механизма в море огня. Лейфону в любом случае не выжить. Погибнут и Нина с Шарнидом.

Если место боя выбрано целенаправленно, выбравший очень умён. Разум Лейфона бесстрастно анализировал происходящее, пока он ждал действий противника. Однако… Предположить, кто скрывается в темноте, можно методом исключения. Ведь глупо было бы полагать, что кроме того зверя есть ещё какие-то неведомые существа.

Движение. Там, где должен был быть противник… его уже не было. Он оттолкнулся от невидимой Лейфону трубы и атаковал под другим углом. Лейфон направил меч туда, откуда чувствовал приближение смерти. Сапфировый дайт блокировал удар. Брызнули искры. Мгновенной вспышки хватило, чтобы узнать нападающего. В следующую секунду рыжие волосы снова скрылись в темноте.

– Не здесь! – крикнул Лейфон ей вслед.

– Ты враг Горнео. А значит и мой! – раздался из темноты отражённый эхом голос Шанте.

– Школьные правила запрещают возобновлять внешние конфликты!

– А мы не в Целни! Дурачок, дурачоок!

– Ух…

Против такого детского аргумента Лейфон почувствовал себя беспомощным.

Но Шанте не останавливалась. Она прыгала по трубам вокруг него, заставляя гадать, откуда придёт следующая атака. Вслепую такое невозможно. Она работает с превращённой кэй. Может, сделала что-то со зрением?

Основам превращённой кэй её, возможно, научил Горнео, выпускник школы Люкенсов. Но Лейфон не припоминал в их арсенале приёма, так укрепляющего физические способности. Может, это её личная способность? Особый кэй-приём родного города? Впрочем, в такой в темноте её приёма всё равно не разобрать. А раз не разобрать, то и не повторить.

У неё явное преимущество. Даже смешно. Он мысленно рассмеялся, отбиваясь от нападающей Шанте. Пока что всё не так безнадёжно. Только… Расслабляться тоже нельзя. Потому что…

– Позволь спросить одну вещь, – снова заговорил он, воспользовавшись паузой между атаками.

– Что? – отозвалась Шанте, недовольная, что Лейфон успевает думать о чём-то ещё.

– Психокинез Фелли перестал работать, это твоих рук дело?

– Моих, – тут же признала она. – Ты ведь в такой темноте ничегошеньки не видишь? Она позволяет тебе видеть, а значит мешает.

– Ты что, убила её? – спросил он и тут же почувствовал, как всё внутри холодеет.

Плотность кэй в организме подскочила. Лейфону показалось, что где-то в его леденеющей душе со щелчком сцепились некие шестерёнки.

– Она меня бесит, но враг Горнео – ты, а не она.

– Понятно.

В таком случае… она не стала бы убивать. Холод ушёл, шестерёнки исчезли. Лейфон с облегчением вздохнул и направил острие меча в темноту, в сторону Шанте. Он почувствовал её удивление. Двигалась здесь только она, и колебания воздуха и звуки позволяли примерно определить её местоположение.

– Тогда буду развлекать тебя, пока самой не надоест.

– Не умничай! – тут же бросилась на него Шанте.

Её оружие, копьё из рубинового дайта, стремительно приближалось. Лейфон отклонил острие мечом, меняя направление удара.

– Ах ты…

Шанте чуть увеличила дистанцию, зашла под другим углом и обрушила на него серию ударов. Лейфон отклонял их своим мечом и отступал.

На острие копья блеснула красная вспышка. Превращённая кэй. Кэй, превращённая в пламя, полыхнула на острие. Она может обжечь Лейфона, если попадёт в меч.

– Ты с ума сошла. Устроишь пожар – сама погибнешь.

– Знаю! – заорала взбешённая Шанте и бросилась в атаку.

Если она промахнётся и проткнёт какую-нибудь трубу… Слегка покачивая острием меча и применяя минимальное количество внешней кэй, он отклонял сыплющиеся на него удары.

– Ах ты…

Шанте продолжала наносить удар за ударом, невзирая на то, что все они были отбиты. Она всё время наступала – видимо, в горячке боя не думая о возможности контратаки – а Лейфон, естественно, отступал под градом ударов. Однако отступал лишь когда знал, куда ставить ногу. Споткнуться он не опасался, но постепенно переставал понимать, где находится. На секунду от осознания того, что он находится в темноте и заблудился в этом лабиринте, его охватила паника.

– Шанте! Стой! – вклинился чей-то голос в их поединок.

– Гор?!

– Стой. Я этого не хочу!

Шанте прекратила атаку, Лейфон тоже опустил меч. С помощью превращённой кэй Горнео разжёг огонь на ладони. Слабое пламя разогнало тьму и осветило покрытое потом лицо Шанте.

– Но ведь он враг? Ведь он покалечил твоего друга? Так почему его нельзя убить?! – крикнула она, чуть не плача.

– Я не хочу его смерти, – горько ответил Горнео. – Это стена, которую я должен преодолеть. Просто преодолеть. А Гахард-сан…

– Не понимаю! Непонимаю-непонимаю-непонимаю! Врага надо убить! Помеху устранить! Мне не нравится, что ты не улыбаешься. Отойди!

Рубиновый дайт Шанте вспыхнул.

– Нет! – крикнул Горнео.

Лейфон тоже почувствовал неладное и снова поднял меч.

– Ааааааааааааааааа!!!

Шанте метнула копьё, целясь в Лейфона. Всё копье было охвачено огненной кэй. Если отбить, прорвёт какую-нибудь трубу. Сжиженный серний в трубе загорится и… Отбить вверх и поймать! Он мгновенно принял решение. Меч описал дугу и ударил по красному светящемуся копью. Оно взлетело вверх, как и рассчитывал Лейфон. И там… оказалась Шанте. Неизвестно, предугадала ли она его действия, но копьё Шанте поймала в прыжке, после чего оттолкнулась ногами от потолочной трубы и нырнула вниз. Она ударила наотмашь, но даже такой удар был опасен. Лейфон на долю секунды растерялся и тем самым лишил себя выбора. Он инстинктивно увернулся.

– Ох…

Копьё вонзилось в находившуюся за его спиной трубу. Шанте обернулась, и перепуганный Лейфон увидел на её лице удовлетворённую улыбку. Из трубы послышался нарастающий шум. Загорался оставшийся на стенках сжиженный серний.

Раздался взрыв. Быть может, Шанте с самого начала решила оказаться погребённой здесь вместе с Лейфоном? Прорвавшее трубу пламя охватило маленькую девушку… почти мгновенно.

– Шанте!

Мимо Лейфона промчался Горнео. Он выдернул Шанте из огня и взял на руки, пытаясь защитить собственным телом. Лейфон тоже начал действовать. Ударом ноги он отбросил скрючившегося в пламени Горнео назад. Церемониться времени не было. С чувством вины за сломанные ударом рёбра Лейфон сделал глубокий вдох. Его атаковал грохот взрыва и багровые языки пламени.

Лишь бы получилось, взмолился он и резко выдохнул. Внешняя кэй, кэй-рёв. Секрет Люкенсов. Саварис думал, что Лейфону этот приём не украсть, но Лейфон уже понял его суть. Вызванные его ртом вибрации разрушали молекулярные связи, они разметали бушевавшее перед ним пламя и сломали трубу. Сломалась и труба, находящаяся позади этой, и ещё за ней… а также он проломил находящуюся за ними внешнюю стену отделения.

По ту сторону раскинулись просторы внешнего мира. Голубизна неба на секунду ослепила глаза, уже отвыкшие видеть. Внутрь ворвался свежий воздух, а огонь из труб потянулся в сторону избытка кислорода, наружу.

От грохота Лейфон оглох.

– Аа!

Удар потряс всё его тело. Для гашения огня пришлось резко задействовать внешнюю кэй, и после применения непривычного ему кэй-рёва остаточной кэй оказалось больше, чем Лейфон мог контролировать. Он не удержался на ногах.

Катастрофа этим не ограничилась. Город пострадал от гряземонстров. Он уже был в плачевном состоянии. И выдержать взрывной удар без последствий не мог. Земля с грохотом вздрогнула. Пламя осветило падающий на Лейфона потолок.

***

Когда земля задрожала, Нина тут же села на пол.

– Что случилось?

– Мне-то откуда знать? – ответил тоже сидящий на полу Шарнид, перекрикивая грохот.

Трясло немилосердно, встать не получалось.

– Так мы далеко не уйдём.

Они были совершенно беспомощны: психокинез Фелли не восстановился, вокруг темнота, а теперь из-за тряски даже встать невозможно. Нина чувствовала выступивший по всему телу пот. Она думала, что это от нервного напряжения подскочило давление, но на самом деле повысилась температура воздуха.

– Что-то взорвалось?

– Может опять гряземонстры? – пошутил Шарнид.

– Тогда надежды нет, – серьёзно ответила Нина и потянулась к портупее.

Там были надёжно закреплены оба дайта. Она дотронулась до рукояток, и они, казалось, придали ей спокойствия.

– Простите, потеряла сознание, – донёсся приглушённый голос Фелли.

Психокинез снова работал.

– Фелли, ты в порядке?

– Да. Меня, по-видимому, оглушили, ранений нет.

Чувствовалось, что с каждым словом к ней возвращается чёткость мысли. Они снова надели фейс-скоупы. Благодаря вернувшемуся психокинезу Фелли фейс-скоупы снова заработали, предоставляя Нине и Шарниду освещённый обзор. Беглый осмотр показал, что ничего вокруг не изменилось.

– Что случилось?

– Похоже на взрыв в центральном механизме.

– Что?

– В трубах горят остатки сжиженного серния. Не прикасайтесь. Внутри очень горячо.

– Вот отчего тут жара адская… – сообразил Шарнид и отодвинулся от трубы.

И действительно, если прислушаться, можно было услышать доносящийся из труб шум. Стыки трещали и скрипели.

– Взрыв пробил внешнюю стену отделения, огонь вышел наружу и непосредственной опасности не представляет, но внутрь попадают загрязнители. Вам надо уходить.

– Принято. Лейфон в безопасности?

– …

– Алло?

– Лейфон не отвечает. Но взрыв, похоже, повредил терминалы. Произвожу поиск в эпицентре.

– Что? Тогда…

Надо спешить на помощь… хотела сказать она.

– Если жар в трубах центрального механизма дойдёт до бака с жидким сернием, произойдёт ещё более сильный взрыв. Уходите.

– Сначала надо найти Лейфона!

– Я сосредоточусь на его поисках и не смогу оказывать вам поддержку. Вы мешаете. Уходите, – сказала Фелли безо всякой злости, совершенно ровным голосом.

Нина поняла, что на самом деле Фелли раздражена, и вздохнула.

– Хорошо, возвращаемся, – сказала Нина, и ответа не получила.

Сильные толчки прекратились, но мелкая вибрация осталась. Нина с Шарнидом бегом преодолели весь обратный путь и без происшествий добрались до лифта. Они забросили тросы, оставалось лишь дать несложным моторчикам поднять их наверх.

– Фелли, можно отрубать.

Ответа опять не последовало, просто изображение на фейс-скоупах вдруг исчезло, снова погрузив их в темноту. Их сопровождал доносящийся снизу грохот и жужжание сматывающих трос моторчиков.

– Вот бы он оказался жив-здоров, – вздохнул Шарнид.

Нина молчала.

– Волнуешься? – спросил он, но Нина не ответила. – Знаешь, я тут подумал. Лейфон ведь тебе нравится? Так зачем же с таким упорством пытаться это скрывать? А то уведёт его Фелли-тян или та девчонка с общих наук. Впрочем, сейчас я рад, что ты сохранила холодную голову. Но и немножко потерять самообладание тоже простительно, по-моему. Посмотри на Фелли. Делает вид, что ей плевать, а как до дела дошло, прямо с ума сходит. И по-моему, у неё есть чему поучиться.

Ответа по-прежнему не было.

– Нина?

Когда он подумал, что как-то странно столько всего сказать и не получить ответа, свет из открытой входной двери позволил оглядеться. Моторчик продолжал жужжать. Оба моторчика.

– Ох, вот я тупица.

Напротив него покачивались пустой трос и бокс с моторчиком. Нины не было.

***

Сознание он потерял совсем ненадолго. Чувствовались сильные ушибы, онемевшее тело поначалу не слушалось. Он пустил внутреннюю кэй по всему телу, чтобы проверить состояние организма. Поток нигде не оборвался.

– Так…

Лейфон попытался подняться и почувствовал боль в груди. Нагрудная пластина доспеха оказалась сломана, из-под неё сочилась кровь. Наверное, пока он лежал без сознания, в грудь попал выброшенный взрывом обломок. Он вдруг вспотел – было очень жарко. Почему-то, возможно из-за жары, горело лицо.

– И что теперь? – пробормотал Лейфон, сидя на полу и пытаясь сориентироваться.

Его окружали сломанные трубы и обломки рухнувшего потолка. Пространство, где находился он сам, не завалило по счастливой случайности. Высоты образовавшегося «потолка» едва хватало, чтобы встать. Лейфон хотел попробовать связаться с Фелли, но нигде не видел фейс-скоупа с терминалом. Наверное, взрывом отбросило, а может и сломало.

Лейфон по-прежнему сжимал в руке меч из сапфирового дайта, и это радовало. Когда силы вернутся, он сможет пробить проход в завале. Проход, наверное, сразу обвалится, но ему хватит и секунды, чтобы выбраться, он выйдет наружу через ту дыру во внешней стене, а потом вернётся на поверхность города… Вот только Лейфон, очнувшись, уже не знал, в какой стороне внешняя стена. И даже боялся предположить, что будет, если рвануть не в ту сторону. К тому же…

– Горнео Люкенс! Ты жив? – заорал он.

Он отбросил Горнео назад, но понятия не имел, что с ним стало дальше.

– Жив ли я? – донёсся мрачный ответ из-за обломков.

По-видимому, их разделяла одна труба.

– Уцелел, значит.

– Угу, более-менее.

– Сломал всё-таки? – виновато спросил Лейфон.

Он отбросил Горнео ударом ноги, чтобы спасти от огня, и рассчитывать силы времени не было. Лейфон ногой почувствовал, как ломались кости.

– Угу, ещё и от летящих обломков досталось.

– Прости.

– Забудь… Как ни крути, ты нас спас.

Лейфон промолчал – ещё неизвестно, спас ли.

– Я другого не пойму – зачем ты нас спас?

– …

– Если мы здесь погибнем, никто не расскажет, что ты сделал в Грендане. Приезжих из Грендана больше нет. Президент будет молчать, верно? И твои товарищи, наверное, будут.

– Ты прав, – кивнул Лейфон.

– Почему? Почему ты пытался убить Гахарда-сана, но не пытаешься убить нас?

– …

– Ты забыл Гахарда Барена? – обвиняюще спросил Горнео. Он смотрел на врага – Лейфона – через разлом в трубе, и взгляд его был полон ненависти. – Только не говори, что забыл…

– Такое не забывается, – ответил Лейфон. – Такое не забывают. Да я бы и не хотел забыть. Но и вспоминать лишний раз смысла не вижу.

– Что ты сказал?

– Не так уж много он для меня значит, вот что.

Ответ привёл Горнео в ярость. Лейфон это понимал, но иначе ответить не мог. Тогда убийство решило бы все проблемы. Так ему казалось. Но такой образ мыслей сам по себе нарушал главнейшую заповедь военных, с этого начиналась дорога в никуда. А главное… Даже если бы смерть Гахарда решила все проблемы, это, скорее всего, была бы просто отсрочка неизбежного. Если бы Лейфон продолжил зарабатывать в подпольных боях, после Гахарда на пути Лейфона непременно появились бы другие. А он готов был убить не только Гахарда, но и любого, знающего о его тёмной стороне.

– Мерзавец…

– Гахард Барен умер?

– Кх! – задохнулся от ярости Горнео.

Желания убить Лейфона на месте в его взгляде не читалось, лишь нарастающая ненависть – и Лейфон сделал вывод, что Гахард, возможно, ещё жив. Или Горнео просто не знает. Как бы то ни было, до отъезда из Грендана Лейфон не слышал, чтобы к Гахарду вернулось сознание. Вряд ли военный может жить с повреждённой кэй-артерией.

Человек умрёт из-за действий Лейфона. Этот факт лежал тяжким грузом на его сердце. Тем не менее…

– Пора бы уже распрощаться с его призраком, – настойчиво сказал он.

Прошлое будет кидать камни ему под ноги, куда бы он ни пошёл. Но это не значит, что он каждый раз обязан спотыкаться. Ему и так не убежать. Надо просто внимательно смотреть под ноги и не падать. Он знает, где камни, и не упадёт. Грех убийства никуда не денется. Значит, он будет жить с этим грехом.

В далёком Грендане есть Лирин, которая всегда думает о Лейфоне. Есть Нина, которая приняла его таким, какой он есть. Есть Фелли. Есть Шарнид и Харли… Весь семнадцатый взвод принял Лейфона. Он не может их предать, а значит, не имеет права бояться своего прошлого.

– Если я тебя убью, появятся новые враги.

Шанте, например, приняла ненависть Горнео как свою собственную и бросилась на Лейфона. Или связанные с Люкенсами военные Грендана. Кроме того, Лейфона возненавидит пятый взвод и те, с кем Горнео подружился в Целни. Раздавишь один источник ненависти – появится другой. Эту цепочку не разорвать.

– Поэтому не убью.

– Хм, здраво рассуждаешь.

– А вот если бы она причинила вред Фелли, я бы за себя не ручался.

– …

– Я не умею широко мыслить. Что в Грендане, что здесь… Сказать по правде, меня ничто, кроме товарищей, не волнует. Я не забывал о них и когда стал военным, и когда стал Обладателем – ради товарищей я пойду на всё. С человеческой точки зрения это, наверное, мой недостаток.

К тому же порой это его стремление переходило всякие границы. Так случилось в том бою в Грендане и чуть не случилось в недавнем бою со старой особью в Целни. Остановила его Нина и, косвенным образом, слова Фелли.

– Я не стану повторять здесь свою ошибку – ради них. Пока они есть… у меня есть причина не убивать тебя.

– А что мне с моими чувствами делать? – угрюмо прорычал Горнео. – Что делать с ненавистью, которая никак не проходит? Что бы я ни говорил Шанте, мне хочется тебя убить. Мне, военному… нет дела до того, что твои действия значат для Грендана.

Лейфон молча слушал, как он высказывает свои истинные чувства.

– Гахард-сан был мне как старший брат. А настоящий брат был от меня слишком далёк. Я даже не вспоминал, что мы одной крови, из одной семьи. Первый – после родоначальника – Люкенс, получивший Небесный Клинок, стал для семьи всем. Я отошёл на второй план. Все смотрели на брата. А меня заметил лишь Гахард-сан. Ты отнял его у меня, и теперь я хочу твоей смерти – скажешь, я неправ?

– Не скажу, да и как я потребую прекратить ненавидеть? Скажу лишь одно: делай как знаешь. Можешь рассказать всем о моём прошлом, можешь делать что угодно. Я не в силах тебе помешать.

– Так ты решил, значит. Правильно.

В голосе Горнео послышалась горечь.

– Но правильное решение всего не исправит, уж ты-то знаешь, – добавил он, и его голос задрожал от гнева. – Я… я… тебя…

Но его слова заглушил пронзительный крик. Кричал не Лейфон и не Горнео.

– Шанте!

Ошеломлённый Горнео отвлёкся от Лейфона.

– Что случилось?

– Я поздно её вытащил.

У Шанте ожоги от взрыва? Но вряд ли она так кричала бы… Не успел он закончить мысль, как почувствовал острое жжение в груди. А рану будто прижгли калёным железом. Боль знакомая.

– Неужели…

Он поспешно стёр рукой засохшую на груди кровь и внимательно посмотрел на рану. Вокруг неё расползалось тёмно-красное пятно.

– Загрязнители.

Воздушное поле отказало? Может, они проникли через пробитую Лейфоном дыру во внешней стене? Пламя из труб должно было обжигать поток входящего воздуха, но от проникновения загрязнителей, видимо, не спасало. Или сам огонь уже погас?

А ведь он чувствовал действие загрязнителей кожей лица. Но не обратил поначалу внимания, решив, что это от жара.

Они заперты в тесном пространстве, бежать некуда, от загрязнителей не спастись. Лейфон снял часть доспехов и защитного костюма выше пояса и протянул в разлом трубы в сторону Горнео.

– Заверни её в это. Выиграем немного времени.

По обнажённой коже тут же расползлась боль от попавших на неё загрязнителей.

– Я не приму твоей жалости.

– Ты, кажется, желал мне смерти? Тогда позаботься лучше о товарище, – отрезал Лейфон, бросил одежду Горнео и демонстративно убрал руку.

Так… Вот теперь каждая секунда на счету. Лейфон сделал глубокий вдох, не рассчитывая, что сможет сделать ещё один. Перехватил меч из сапфирового дайта, наполнил тело внутренней кэй. Лейфон умирать тоже не собирался.

Восстановленный меч превратился в стальные нити. Лейфон пустил их во всех направлениях в отчаянной попытке найти пробитую во внешней стене дыру…

– Фонфон… – услышал он голос Фелли.

– Фелли. Ты в порядке?

– По-моему, это я должна у тебя спрашивать? – язвительно и в то же время с облегчением сказала она, и Лейфон не нашёл, что ответить. – И вообще, ты чего творишь?

– Да я тут…

– Зачем ты им помогаешь?

Краснота вокруг раны на груди постепенно расползалась.

– Рада, что ты за меня беспокоился, но случись что с тобой, я бы им не простила.

– Правда? Возможно, я не всё продумал.

Однако…

Он подумал о Шанте, угрожавшей его жизни ради Горнео.

– Я отлично её понимаю. И не могу позволить им умереть.

Однако умирать ради них самому тоже неправильно.

Прошлой ночью, когда Лейфон всё рассказал Нине, она кое-что ему сказала.

– Знаешь, Лейфон… я вот что думаю. Наверное, военные и правда не люди. Наверное, чтобы стать сильными, они должны превратиться в облака кэй, о которых ты говорил. Но только знаешь… это не меняет того факта, что они могут жить лишь внутри мира под названием «город». Могут жить лишь вместе с людьми. И мы, военные, не проводим постоянно границу между собой и обычными людьми, её нет в нашем сознании – не потому ли, что для нас естественно отсутствие границ? Да, люди и военные часто не понимают друг друга. Но разве не потому мы живём вместе, что хотим, чтобы нас кто-то понял, и хотим сами кого-то понять? Границы между военными и людьми здесь нет. Нам нужен этот «кто-то». А раз они есть, мы им, наверное, тоже нужны. И раз мы можем так мыслить, возможно, мы всё-таки люди? Пусть организмы устроены по-разному, но мыслим ведь мы одинаково? Разве плохо, что я смогла понять твой грех? Я поняла, теперь пойми меня ты. И тогда, если мы научимся понимать друг друга, у тебя всё будет хорошо.

«Обещаю», – сказала тогда Нина, и Лейфон не может её подвести. Не может умереть здесь, не может её огорчить.

– Прости, если потеряем ещё время, добром не кончится. Ставки сделаны, нужна информация. Где дыра во внешней стене? – спросил он у притихшей Фелли.

– Слева. Одиннадцать-ноль-ноль от тебя.

Точно в направлении Горнео.

– Спасибо. Горнео! Я сейчас пробью большой проход. Выйдем через внешнюю стену и оттуда вернёмся на поверхность.

– Что?

– Боюсь, проход тут же завалит, так что действовать придётся быстро.

– Постой… как…

– Докажи, что ты Люкенс. Ради товарища.

Лейфон принял молчание за согласие. Он пустил собранную кэй по всему телу. В тесном пространстве, где едва можно было стоять, занести как следует меч тоже не получалось. Если бы он хорошо владел кэй-рёвом, проблем бы не было, но предыдущий опыт подсказал Лейфону, что для нужной точности ему явно не хватает мастерства. В таком случае оставалось полагаться на самый надёжный навык, владение мечом.

Он ухитрился извернуться и отвести меч назад. В клинок вливалась внешняя кэй. Меч вибрировал. В нём скапливалась разрушительная сила. Лейфон манипулировал кэй более тонко, чем когда требовалось пробить чешую гряземонстра – если бы клинка сейчас не было, кэй всё равно держала бы форму меча.

– Начали…

Он чуть ослабил давление на сжатую кэй. Она выплеснулась из клинка на окружающие обломки, мгновенно их измельчая. Столь удачно образовавшееся свободное пространство начало схлопываться. Теперь отступать некуда. Чуть отклонившись назад из положения гэдан, Лейфон резко поднял и рубящим движением опустил меч. Внешняя кэй, Режущая Молния. Отпущенная кэй полетела к цели, сохраняя форму линии разреза. Она перерубила всё на своём пути и расчистила Лейфону путь. Он увидел Горнео и Шанте у него на руках.

– Пошли!

Внутренняя кэй, кэй-вихрь. Лейфон метнулся по проходу. Сверху уже начали падать обломки. Подгоняемый надвигающейся угрозой, он пулей выпрыгнул из внешней стены. Взмахами рук развернул себя в полёте.

– Кх!

Загрязнители, которыми кишел открытый воздух, стали жечь с новой силой. Горели глазные яблоки. Но закрывать глаза было нельзя.

Дайт из меча превратился в стальные нити. Надо обмотать ими Горнео и одновременно пустить нити к поверхности города. Только…

Ему не погасить скорость прыжка. Как и Горнео. Плохо. Если Лейфону нити ещё как-то могут помочь, Горнео они на такой скорости просто разрежут. А ведь ему тяжелее, чем Лейфону, и вряд ли Горнео способен погасить скорость самостоятельно. И что хуже всего, Лейфон только что вошёл в контакт с открытым воздухом. Боль от загрязнителей мешала сконцентрироваться. Остаётся ждать, пока скорость не упадёт…

Но на пути Горнео возвышалась, словно назло Лейфону, нога города.

– Врежешься! Принимай на ноги! – пытался докричаться Лейфон, но Горнео бездействовал.

Он что, без сознания? Да, он же спас Шанте от взрыва. А удар Лейфона сломал ему кости. Вряд ли Горнео после такого хорошо себя чувствовал.

Никак. И затормозить его Лейфон не в силах. Его охватило отчаяние.

Внезапно из пробитой стены, рассекая дым, вынырнула какая-то тень.

– А?

Тень метнулась вслед за Горнео, обогнала его и на мгновение приземлилась на городской ноге, встав параллельно земле. Удар от приземления разогнал сопровождавшее тень облако сажи и дыма. Лейфон отчётливо разглядел сияние золотых волос.

– Командир?

Нина приняла на себя всю массу врезавшегося в неё Горнео. Её лицо перекосилось от напряжения. На то, чтобы погасить скорость Горнео, явно ушла вся сила её натренированных ног.

Прежде, чем сила тяжести потащила её вниз, Лейфон пустил стальную нить, которая обмотала всех троих и метнулась к поверхности города.

Позже он и сам замедлился и вернулся наверх.

Ему не привиделось. На земле без сознания лежали Горнео и Шанте, а рядом сидела обессиленная Нина.

– Вижу, ты тоже живой.

Из её покрасневших глаз текли слёзы, а улыбка походила на оскал.

– С ума сошла… не делай так больше.

Силы покинули Лейфона, и он опустился на землю.

По-видимому, на поверхности воздушное поле ещё действовало. Боль от загрязнителей уходила, хоть и постепенно. С оставшимися на коже частицами ничего не поделаешь, но в остальном ужасных последствий не наблюдалось.

– Понял теперь, каково мне?

– А?

– Понял каково мне, когда ты что-нибудь этакое вытворяешь? А теперь ты на моём месте. В точности.

Лейфон слушал её с недоумением, а когда понял сказанное, не рассердился и не удивился – ему почему-то стало смешно.

Он вдруг понял, что и правда громко смеётся.

– Что я такого сказала? Ну вот… – сказала Нина, тоже смеясь.

Они хохотали как ненормальные, и к тому времени, как до них добрались Фелли с Шарнидом, были настолько обессилены смехом и загрязнителями, что просто не могли подняться.