2. Город сошедшей тени

Лэндроллер ехал. Датчик температуры воды колебался у верхней границы. Температура шин просто ощущалась ногами. В худшем случае надо готовиться бросить машину и бежать на своих. Так может оказаться быстрее, но не факт, что хватит сил до Целни. А до того…

Приближались выпущенные наугад снаряды внешней кэй. Это едущий впереди Саварис вёл сдерживающий огонь — Лейфон оборонялся катаной. Саварис, ловко зажав ногой газ, стоял на лэндроллере и вёл бой.

Лейфон пустил кэй в ответ. Саварис пустил свою кэй навстречу. Взрывы смешались. Через секунду он уже рассёк дым и оказался перед Лейфоном. Тот увидел выражение лица в шлеме. Оттуда смотрел полный безумной радости взгляд.

Левый кулак. С трудом увернулся. Удар по шлему. Порыв ветра качнул Лейфона. Он, не моргнув глазом, ударил снизу вверх лёгким адамантовым дайтом. Но Саварис пронёсся мимо Лейфона, не снижая скорости. От жёсткой тряски лэндроллер замедлился. Саварис извернулся и схватился правой, травмированной рукой за корпус сзади. За счёт этой опоры раскрутился параллельно земле. И нанёс удар ногой с разворота. Лейфон прыгнул. Саварис бросился следом. В воздухе кулак встретился с лезвием. Тупое и режущее оружие. Взорвался воздух, посыпались искры.

Саварис ждал шанса сломать лэндроллер Лейфона. Тот, в свою очередь, искал возможность пустить внешнюю кэй в продолжающий катиться лэндроллер Савариса. Оба пускали мощные отвлекающие атаки, чтобы помешать друг другу.

Лейфон приземлился на лэндроллер. Выставил подножку, чтобы защитить машину. Саварис кувыркнулся в прыжке, избегая подножки и одновременно нанося удар ногой в челюсть. Лейфон отмахнулся левой рукой и ткнул катаной. Невероятные рефлексы и физические способности Савариса позволили среагировать даже на укол с малой дистанции. Саварис мгновенно перевёл вертикальное вращение в горизонтальное. Лейфон почуял угрозу затылку. Пригнул голову. Нога прошла мимо.

Удивляться здесь было нечему. Саварис не просто Обладатель Небесного Клинка — он специализируется на сверхближнем бою за счёт рукопашного, штурмового стиля. Который, естественно, подразумевает вооружённого противника, и так же естественно подразумевает вторжение в его пространство. Лейфон с Саварисом провели невероятный поединок на лэндроллере — и над ним.

Лейфон сделал широкий взмах в сторону вставшего на руль Савариса. Тот отпрыгнул, возвращаясь к своему лэндроллеру. Лейфон послал Режущую Молнию вслед. Саварис отбил её левым кулаком и послал ещё внешнюю кэй.

Слишком мощная для отвлекающей атаки. Будь она направлена в сторону Лейфона, могло и лэндроллер разнести на части. Но и Лейфон, конечно, не стал бы так просто её ловить. Но атака пришлась не в него. Саварис послал мощную кэй влево. Отдача сбила траекторию прыжка. Саварис приземлился, снова прыгнул, вернулся на лэндроллер. А взрыв от внешней кэй прогремел в отдалении.

Целью взрыва оказался затвердевший холм. Взорвалась отшлифованная ветрами и дождями поверхность. Что бы там ни держало структуру холма, взрыв это полностью разрушил. Раздались подземные толчки. Лейфона охватило нехорошее предчувствие.

В следующую секунду на них уже двигался гигантский оползень, грозя поглотить не только Лейфона, но и Савариса.

— Вы в своём уме?

Механический голос Фермауса не придавал словам эмоций. Но Саварис и так понимал вложенные в сказанное укор и недоумение. Он, посмеиваясь, наблюдал за приближающимся оползнем и сопровождающим его вихрем песка.

— Жаль, что зритель не в восторге.

Сожаление было искренним. Какой город позволит испытать бой с человеком во внешней среде? Или у наёмников есть опыт и таких боёв? Если так, и если будет гарантировано побольше гряземонстров и военных в качестве противников, то, может, и в наёмники стоит податься.

— Этот оползень и вас поглотит.

— Ага, знаю.

Вот оно что. Вот откуда сомнения в его рассудке?

— Но нечестно ведь будет, если и меня не зацепит?

Ответом было изумлённое молчание.

— К тому же, если меня не зацепит, он может бросить свой лэндроллер и попытаться завладеть моим.

Или сломать. На такое Лейфон, скорее всего, пойдёт — не от желания прихватить в могилу Савариса, а чтобы не дать ему прийти в Целни раньше.

— Скажите лучше, как дела у вас? Забрали?

— Не удалось.

— Охохо. За девочкой-то присматривали, да?

Песок подошёл уже совсем близко. Долго объясняться не выйдет. Фермаус молчал недолго.

— Вам это было известно?

— Я же говорил, мне слово дали.

— Какое слово?

— Меньше знаешь, крепче спишь, — отрезал Саварис, вцепился в руль и привстал.

Грохот оглушал. Фермаус, кажется, что-то сказал. При желании Саварис, наверное, расслышал бы, но всё заглушало биение возбуждённого опасностью сердца.

— Будете всё на свете знать — жизнь ваша станет такой, какая вам точно не нужна. Я и по обрывкам знаний это вижу. Но мне-то это по вку-су!

За счёт инерции он поднял машину в воздух. Наплыв песка пошёл под колёса. Лэндроллер тряхнуло на приземлении. Выкрутив газ и руководствуясь чувством равновесия, Саварис мчался по разрушительной волне. Сзади так же действовал Лейфон. Его ярость щекотала спину.

Возбуждает. Очень, очень возбуждает, сердце бьётся, не остановить.

Смешок Савариса потонул в окружающем грохоте.

***

Мифи тогда стало очень тревожно. Мэйшэн упала в обморок от нервозной обстановки убежища и попала в медпункт. Подруга до сих пор спала, Мифи за ней присматривала и не сразу заметила, что пришедшая с ними Лирин исчезла.

Да, она ведь что-то про напитки… говорила? Что-то сказала, но Мифи не могла вспомнить точно. Наверное, тоже устала. Вот я бестолочь, подумала она, взъерошив волосы.

Но не слишком ли долго Лирин ходит за напитками? Помнила Мифи плохо, но чувствовала, что времени прошло немало. Она посмотрела на часы, укрепляясь в этом ощущении. Точного времени обморока она тоже не запомнила, но всё-таки это было давно. Может, срочное дело появилось? Но зная характер Лирин, разве она не предупредила бы прежде, чем спешить по своим делам? Странно.

Мифи нашла объяснение непонятной тревоге и теперь могла сформулировать. Девушка посмотрела на Мэйшэн. Та не просыпалась. Положение сложное. Если проснётся, когда Мифи не будет, Мэйшэн окажется в одиночестве. А если не проснётся… Мифи собралась с духом и встала.

— Ну, как вы тут? — раздался голос, по которому она так соскучилась.

— Накки! — вскрикнула, оборачиваясь, Мифи, забыв, где находится.

И потрясённо уставилась на рыжеволосую подругу. Та была вся в бинтах. Она сменила доспехи на форму, так что крови и грязи не было — но бинты не скроешь. Лоб и левый глаз замотаны, правая рука зафиксирована. Лодыжки и колени в тейпинге.

— А, аа… Это? Не так страшно, как выглядит, — улыбнулась Наруки, но Мифи напряжённо застыла. — В лечащем автомате физические травмы зажили бы сразу, проблема в перенапряжении кэй-артерии. Сразу в строй вернуться не вышло, отправили в тыл.

Услышав про кэй-артерию, Мифи вспомнила Нину. Да, она ведь с таким же диагнозом теряла сознание.

— И как ты?

— Честное слово, ноющие мышцы терзают больше.

Вымученная улыбка Наруки позволила Мифи, наконец, успокоиться.

— Так что, у Мэй обморок?

— Угу… Да! — собралась она рассказать про спящую подругу и вспомнила, зачем встала. — Накки, посиди с ней пока.

— Хм? А что такое?

Мифи сказала недоумевающей Наруки про Лирин. Подруга её тоже знала. И тут же помрачнела.

— Странно это. Так, я с тобой.

— Что? Но ведь…

— Если гражданские хулиганят, как-нибудь управлюсь.

Мифи посмотрела на Мэйшэн. Та вроде не собиралась просыпаться.

— Пошли, — поторопила замявшуюся подругу Наруки, двинувшись первой.

— А, угу, — бросилась Мифи следом.

Но шла она нетвёрдой походкой, будто колеблющиеся весы. Подруга детства важна, но и новая подруга важна.

Одна просто спит, а другая неизвестно куда пропала. Да, надо идти. Наконец-то себя убедив, Мифи решительно догнала Наруки.

Но поиски оказались очень недолгими.

— О, Лирин.

Разыскиваемая внезапно объявилась прямо за углом.

— Ой… вы обе здесь, — удивлённо посмотрела на них Лирин.

Она выглядела не очень бодро, но в такой обстановке это, наверное, неудивительно. В убежище кто угодно помрачнеет. Даже у державшейся лучше всех Лирин лицо приняло нездоровый оттенок. Однако… В глубине души затаились сомнения. Как выглядела Лирин во время обморока Мэйтти?

— Наруки, что с тобой?

Лирин не видела Наруки уже давно, и смотрела на её состояние круглыми глазами.

— Ничего страшного. Скажи лучше, куда пропала?

— Развеяться захотелось, прошлась вот. Прости, я напитки обещала.

— А, да нет. Ничего, — мотнула головой Мифи, но сомнения остались.

Всё-таки до обморока Мэйшэн цвет лица у Лирин был явно не столь болезненный. Скорее наоборот, это она поддерживала подруг, когда те стремительно теряли присутствие духа. Что-то случилось? Наверное, логично предположить так.

— Кстати, там что-нибудь есть? — спросила Мифи и заглянула за угол, из-за которого вышла Лирин.

Но увидела лишь прямой коридор, к тому же перекрытый. Минимальное освещение держало коридор во мраке. Ничего, кроме жуткой атмосферы, там вроде не было.

Лирин с Наруки уже повернули обратно. Лирин вела себя как обычно, беспокоилась за перебинтованную подругу. Мифи склонила голову, понимая, что что-то не так.

Состояние Наруки удивило, но Лирин не забывала украдкой следить за реакцией задержавшейся Мифи.

Не заметила? Лирин этого почти ожидала. Но одно дело ожидание, а другое — факт. Мифи не увидела развернувшегося там ужаса.

Из чего не следует, что его там нет. Перед тем, как уйти — как раз перед тем, как туда заглянула она — Лирин сама бросила ещё один взгляд. Оно по-прежнему там. Но Мифи не заметила. Обычные люди не видят? Выходит, что так.

Всё как в Маиасе. Что-то поймало электронного духа в облике птицы, но стоявший рядом Саварис не видел. Лирин пока не очень понимала, отчего так. А главное, прежде она про Маиас не помнила. Не помнила, как повстречалась там с Ниной — забыла всё. И то, что встретила тогда девушку цвета ночи. Кто она… такая?

Две девушки, внешне совершенно одинаковые. Та, что была в Маиасе — совсем не та, кого Лирин только что видела. Вторая заставила сотворить такое. Заставила? В самом ли деле… Это сделала сама Лирин, или какое-то чудо явила та девушка?

Лирин проверила до того, как посмотрела Мифи. Оно еще было там. Но Мифи не увидела. Может, галлюцинации? Такая мысль несла крупицу надежды. Однако Лирин приняла случившееся — которое можно счесть лишь дурным сном — как реальность. Но беспокоило то, что такая уверенность может быть кем-то навязана.

— Что-то не так?

— Нет, ничего.

Она на мгновение показалась встревоженной. И Наруки заметила. Лирин быстро исправилась, но вопросы могли остаться. В интонации Мифи вот проскальзывало недоверие. Больше себя выдавать нельзя.

Такое, невозможное… Лирин вспомнила. Не хотела вспоминать, но вспомнила. Там лежало Нечто.

Не бесчисленные лица. Они исчезли. Растворились, не оставив после себя и частички. Девушка протянула руку к лицу Лирин, открыла её невыносимо болевший глаз, и все пропали. Будто их не стало оттого, что их увидел правый глаз.

Вместо них явилось другое. Глаза. Глазные яблоки. Точнее, Нечто, похожее на глазные яблоки. В них не было жизни. Не было мягкости. Они выглядели жёсткими, будто стеклянными. Их было много — их было так много, что ими оказался засыпан весь пол. Они пришли на смену всем лицам, покрывавшим стены, пол и потолок, и все они, подчиняясь закону тяготения, упали на пол. Перестукивание твёрдых дождинок ударило по ушам, да так, что Лирин их зажала.

Но ни зажатые уши, ни громкий стеклянный стук не мешали звонкому смеху девушки вводить в дрожь барабанные перепонки.

— Хи-хи-хи-хи… Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Начинается. А потом закончится вообще всё.

Шёл стеклянный дождь, а она всё смеялась. Безумное, и в то же время проникновенно трогательное зрелище. Голос зачаровывал. Слышалась в нём радость и печаль. Ненависть и любовь.

— Наконец… Наконец-то. Долго, так долго.

И ещё усталость. Девушка казалась измученной. Несмотря на обстановку, возникло безудержное желание обернуться к девушке и обнять. Но она первой обняла Лирин сзади. Та почувствовала вокруг себя что-то хрупкое, воздушное, мягкое.

— С возвращением, — прошептала девушка, и чувство объятия исчезло.

Обернувшись, Лирин никого не увидела. Глаз не болел.

Она стояла в растерянности, пока не раздались голоса подруг. Не знала, сколько времени прошло. Как бы то ни было, надо изобразить спокойствие, решила Лирин, похлопала себя по щекам и вышла навстречу.

Да, всё нормально. Нормально… Она пыталась себя убедить на ходу. Что теперь будет? Что внутри неё произошло? Кто она вообще такая? Тревога лишь росла. Но Лирин всё держала в себе. Чувствовала себя беспомощной, хотела кому-нибудь всё рассказать — но не расскажет. И Лейфону нелегко. И остальным… Не стоит никому говорить. Нельзя обременять людей. Эта доля выпала ей, и теперь это её личные проблемы, верно? Нельзя сейчас о таком рассказывать. Надо делать спокойный вид, будто ничего не случилось. Сейчас всем тревожно, всем-всем — и Мэйшэн, и Мифи, и, конечно, даже Наруки. Не может Лирин делиться с ними мрачной тенью, наводить беспокойство рассказами о том, что непонятно что случится неизвестно где.

Вдали послышался голос. Звали помочь на раздаче риса.

— Это военные в убежище пришли? — пробормотала Наруки.

Если и так, это не значит, что опасность миновала. Если бы всё успокоилось, первым делом объявили бы всем. Надо терпеть.

— Пойду помогу, — сообщила Лирин спутницам и убежала.

Она хорошо их узнала с приезда в Целни и не могла больше смотреть им в глаза. Они не поняли. И если она будет всё время осознавать их неведение, тревога может взять верх. И Лирин проговорится. Выложит всё, что у неё на душе. Станет допытываться, почему они не заметили.

Наруки вот уловила мельчайшее изменение в выражении лица Лирин, а не заметила.

Что её правый глаз по-прежнему закрыт.

***

На лице Кариана появилось выражение лёгкой паники. Перемена была едва заметной — чуть сдвинулись брови, но Нина заметила, что сдвинулись. Ничем, кроме едва заметного изменения мимики, он себя не выдал. Кариан обладал достаточной волей, чтобы сразу подавить волнение.

— Что это означает?

— Если б я… знала.

Но Нина окончательно успокоиться не могла. Сказала-то вроде верно, но внутренне оставалась в смятении — не удавалось разобраться в своём состоянии.

Когда Свергнутый её покинул? Обнаружила сейчас. Но это не значит, что он только сейчас исчез. Скорее всего, тогда… Когда она была без сознания. Тогда явно что-то случилось. Тогда и были уничтожены самцы. И неизвестно, кем. Обстоятельства позволяли допустить, что наёмниками, но если верить очевидцу — Шарниду — выходило, что не они. Загадочный голубой свет. Уж не Свергнутый ли то был?

— Кто-нибудь видел уничтожившего самцов? — ответила она вопросом на вопрос, руководствуясь своей догадкой.

— От военных сообщений не поступало. Психокинетики деталей тоже не зафиксировали. Говорят, слишком быстро всё произошло.

— А Фелли?

— До сих пор занята сопровождением Лейфона. Ей некогда следить за происходящим в городе.

Но Фелли только что помогла им с побегом. Это можно оценить как пусть и небольшое, но беспокойство за них — а можно и иначе. А главное, слишком уж гладко всё сработало — выход из окружения наёмниками и побег сюда.

Похоже, сомнения возникли не только у Нины.

— Неужто Фелли-тян за нашим командиром следила? — спросил Шарнид, и Кариан спокойно кивнул.

— Уж не думаете ли вы, что я оставил бы потенциальную опасность для города без присмотра?

— Да, и то верно, — покорно согласился Шарнид.

Она тоже промолчала, но со смешанными чувствами. Да, больше всех виновата она, потому что не рассказала всего. Но Нина не знала, что именно можно рассказывать. Она опасалась, что втянет кого-нибудь в ту же странную битву, которая велась в Маиасе в результате встречи с Диком — Нине показалось, что надо держать всё в себе.

Если она снова его встретит… непременно всё из него вытянет. Но встретит ли?

— Где сейчас Фелли?

— В подземной комнате совещаний в убежище. Но встретиться с ней нельзя. Снаружи свои проблемы.

— Кстати. Как там Лейфон?

Сознание немедленно зацепилось за слово «проблемы». Лейфон что, до сих пор бьётся со старой особью? Что там? А вдруг битва тяжёлая?

— Старая особь успешно ликвидирована, — сообщил Кариан вроде бы хорошую новость безо всякого выражения на лице.

Или, может, с беспокойным выражением? Разве обычно в таких случаях он не демонстрирует улыбки? В любом случае, чувствовалась какая-то напряжённость. Он будто из последних сил сдерживался, чтобы не выдать своих чувств.

— Но тут грозит проблема, которая может оказаться пострашнее гряземонстра.

— Президент?

Можно сказать, что пафосные речи в его стиле. И всё же, не чувствовалось в Кариане его обычной выдержки.

— В Целни едет Обладатель Небесного Клинка.

Нину в эту секунду будто с размаху по затылку огрели. Наконец… пришло. Пришло время. Это явно встреченный в Маиасе Саварис. Рассказывать или нет — Нина всё колебалась и в итоге ничего не сделала, что сейчас и аукнулось.

С его стороны всё, наверное, очевидно. Если Целни в кризисной ситуации, велика вероятность пробуждения Свергнутого. Странно было бы в таких обстоятельствах бездействовать. Разве наёмники тому не свидетельство?

Но объяснение Кариана застало Нину врасплох. Против старой особи Саварис сражался вместе с Лейфоном.

— Не знаю, что он задумал, но нам это было на руку. Пока старого гряземонстра не уничтожили.

Это верно. Саварис наверняка знал, что Свергнутый в Нине. И не стал бы намеренно отдаляться от Целни, чтобы драться с гряземонстром. Всего-то и надо было, что дождаться угрозы городу, дождаться пробуждения Свергнутого и забрать его у Нины. Действовал бы тогда вместо наёмников Саварис, её бы сейчас тут не было. Если так на это смотреть — может, и удача. Если не учитывать загадочности его поступков.

Кариан, похоже, тоже не спешил записывать этот факт, как и уничтожение гряземонстра, на счёт везения. Точнее, может и записывал, но теперь новые проблемы, возможно, подбираются к горлу Целни.

— Что произошло?

Неприятное предчувствие сдавило грудь. Но предчувствие совсем туманное, не дающее ничего предугадать.

Но нечто дурное и правда случилось.

— Старую особь уничтожил не Лейфон и не этот Обладатель. Кто-то другой.

Нина не очень поняла, о чём речь.

— То есть, в районе боя оказался ещё военный? Может, даже другой Обладатель…

Собственная догадка ввела в ступор. Страшно было подумать, насколько же серьёзен Грендан в намерении заполучить Свергнутого.

Но Кариан покачал головой:

— Не так всё просто. Гряземонстр оказался не по зубам даже Лейфону с Обладателем. Они не справились. Даже если у Обладателя Небесного Клинка не было этого самого Клинка — Обладатель объединил силы с тем, кому в Целни нет равных, с Лейфоном, видимо, бывшим соотечественником — и они не справились, — спокойно констатировал он факты.

Но было видно, как он с каждым словом теряет это спокойствие. На лбу выступил пот. Кариан сам явно не верил в то, что сейчас произнесёт.

— Всё решил один удар. И нанёсшего этот удар там не было. Точная дистанция неизвестна, но выстрел произведён из-за пределов зоны видимости.

— Не-не, вы что, смеётесь? — вмешался Шарнид, услышав про выстрел. — Одним выстрелом уложить того, с кем Лейфон вблизи не справился? Да ещё с дистанции за пределами видимости? Да тут оружие класса кэй-пушки не потянет, вы что? Там же кэй до хренища надо.

— Верно. Сам бы не поверил, — горько усмехнулся Кариан. — Это дурацкая шутка. К Целни приближается город, на котором, видимо, и находится тот, кто такое совершил, а зовётся город, видимо, Гренданом — хочется всё это считать дурацкой шуткой или кошмарным сном.

Теперь Нина лишилась дара речи. Застывший рядом Шарнид тоже притих.

— К нам идёт Грендан? — спросил он, придя в себя первым. — Шутка и правда дурацкая. Не смешно.

И он действительно не улыбался.

— Вопрос в том, что нужно обычному городу от школьного.

Свергнутый. Вариантов нет. Но разве не жителям Грендана он нужен? Разве не потому они сформировали и отправили Наёмников, собирали информацию? Людям неподвластно движение города. Лишь воля города решает, куда идти — в пределах зон досягаемости его серниевых шахт.

Говорят, Грендан — суровый город. На него часто нападают гряземонстры, жизнь там такая, что ставит под сомнение весь смысл автономности движения города. Даже присутствие Обладателей Небесного Клинка — идеальных военных — не приносит успокоения. Точнее, в долгосрочной перспективе вполне может прийти время, когда Обладателей не станет. Не для того ли нужен Свергнутый? Понимание было смутное, но казалось вот так.

А если дело в другом? Может, королевский дом Грендана просто знает способ управлять движением города. Или же… в противном случае…

— Возможно, мы неверно всё поняли, — тихо сказал Кариан, видимо, дойдя в рассуждениях туда же, куда и задумавшаяся Нина. — Возможно, Свергнутого ищут не жители сурового города Грендана, а сам город.

И пришёл к тем же выводам.

Но зачем электронный дух, лишившийся города, можно даже сказать, обезумевший, другому электронному духу? На деле, когда в Нине находились два духа, она чувствовала, как Целни и Свергнутый пусть и не открыто враждуют, но противостоят друг другу. Разве это не значит, что обычному электронному духу Свергнутый не нужен? Нет…

— Причём именно Грендан… верно? — прошептала Нина.

— Пожалуй, стоит из этого исходить, — согласился тут Кариан. — С точки зрения монополизации серниевых шахт поведение Грендана — базироваться в районах с большим количеством гряземонстров — наверное, оптимально. Но необходимым для этого условием является сосредоточение в нём сильных людей уровня Обладателей. Иначе город погибнет.

— Но нельзя же просто захотеть, чтобы у тебя собрались таланты?

— Вряд ли люди так просты в управлении. А значит, требуется нечто, усиливающее людей как оружие.

— И ради этого Свергнутый?

— Это лишь догадка. Могут, конечно, быть и другие причины… — продолжил он, когда…

Потолок задрожал. Нет, задрожало всё их убежище. То есть дрожал весь школьный город Целни.

— Наёмники за дело взялись?

Кариан удержался, опираясь о стену. Он обращался к психокинетику. Ответ пришёл тут же. Голос был взволнованный.

«П-плохо дело».

Не Фелли. Но голос знакомый. Он отвечал за общий сбор информации — психокинетик первого взвода.

— Что случилось?

«Г-гряземонстры. Много гряземонстров…»

Речь была нехарактерной для психокинетика, без чётких формулировок. Но сам факт потери им самообладания говорил о многом.

«Много гряземонстров, сыплются с неба!»

Но разве кто-то способен чётко осознать реальность такого?

— Как это?

Перед этой реальностью даже Кариан не сразу подобрал слова.

***

Они пришли с неба.

— Началось.

Она любовалась зрелищем с безлюдной улицы.

Одета в чёрное, девушка будто пришла из снов. Не может у того, в ком течёт кровь, быть такой белой кожи. Развевающиеся на ветру чёрные волосы будто хлестали ночь. В ходе продолжительных стычек в воздух поднялось много пыли. Но она будто не оседала ни на лице девушки, ни на коже, ни на одежде. Словно всё вокруг уступало, преклонялось и подчинялось иллюзорности девушки.

И так, скорее всего, было на самом деле.

Она связана с началом всего. Она знает, как произошёл этот мир. Она есть тьма. Её имя — Нильфилия.

Она стояла и смотрела на дыру в небе. На плоскую, без толщины, дыру — будто чёрный круг на бумаге нарисовали. Но в черноте этого идеального круга Нильфилия не упустила поблёскивание радужных огоньков. Семицветных частичек. Миры столкнулись. И это сыпались искры. Поле Авроры.

— Началось, — повторила Нильфилия.

Повторила шёпотом, глядя на спускающиеся с дыры множественные гротескные формы. Но лунные оковы не рухнули окончательно. Их численность это подтверждала.

Они сотрясали землю, падая один за другим. Один приземлился и перед Нильфилией.

Внешне они несколько отличались от гряземонстров. Гряземонстры очень разнообразны, но в целом личинок и самок можно отнести к насекомым, самцов к пресмыкающимся, а старые особи фантастически изменчивы. По такой классификации тех, что сейчас падают, следовало бы отнести к старым. Но если старые особи меняются в соответствии с индивидуальным способом охоты, то тот, что высился перед Нильфилией, и те, что по-прежнему спускались с дыры, были слишком одинаковы, единообразны. Две руки и две ноги, соединённые торсом… Серых пятимелтровых гигантов можно было и за людей принять. Их вполне можно было назвать людьми-великанами. Если бы не голова. Между ключицами — там, где у людей начинается шея — у них маленьким холмиком выступал небольшой нарост из плоти с большим, карикатурного вида ртом. Тёмно-красные губы приоткрыты, словно в жуткой улыбке, демонстрируя стройный ряд острых клыков. Из мышц груди с равными интервалами торчали в ряд шесть красных шариков. Возможно, органы чувств.

— Уродство, — прокомментировала Нильфилия, сморщившись. — На той стороне совсем уже красоту позабыли? Жаль, если так.

Стоявший перед ней великан мигнул шариками, распознавая мелкое существо. Взревел. Взревел так, что воздух содрогнулся. Рассеянные по всему городу собратья великана отозвались, рёв многократно повторился. Волосы Нильфилии затрепетали. Её лицо оставалось скривлённым в презрительной усмешке.

— Мы знали, что вы однажды придёте. И знали, что придёте, скорее всего, сюда.

Вокруг Нильфилии всё накрыла тень великана. Она сгущалась на глазах. Она стала мраком, свет перестал падать, и сама девушка в этой тьме затерялась. Не заглотила она лишь не закрытые чёрной одеждой руки и лицо.

— Мы знали, верно… Целни?

Рука нежно пригладила тьму. Метаморфозы продолжились. По тьме пробежала рябь, и из неё что-то появилось. Много чего появилось. Длинные узкие существа, похожие на дождевых червей. Тела в жёсткой чешуе, лапы длинные и тонкие, словно ветки. На круглой морде ничего, кроме огромной распахнутой пасти, полной клыков.

— Эти тоже отвратительны. И людьми-то не назовёшь, — вздохнула Нильфилия, увидев то, что выплыло из темноты.

Они имели такой облик не по её воле, но очень уж результат не нравился. Что отразилось и на выражении лица, придавая девушке детский вид.

Ревущий великан, видимо, почувствовал угрозу со стороны загадочных существ, множившихся на глазах. Он занёс кулак. Из него выросла палка. Именно выросла. Словно что-то вспенилось в обе стороны из сжатого кулака, затвердело и потянулось дальше. Когда трансформация закончилась, оно превратилось в большой, примитивный, тупой на вид меч.

Великан им рубанул. Нильфилия растворилась во мраке, а черви прыгнули на тонких лапах, как на пружинах. Ударная волна смела всё вокруг. Скорость оружия была сравнима с таковой у военных. Сила удара — больше.

Длинные тела червей, извиваясь, проплыли по воздуху. Они упёрлись лапами в стены и в землю и через секунду прыгнули на великана. Тот снова махнул мечом, контратакуя. Тьма уже отступила, снова превратившись в часть улицы.

Поднятый ударом мощный ветер отбросил и разметал червей. Но те, кого не задело, вцепились в шкуру великана. В твёрдую на вид шкуру вонзились клыки. Прорвали оболочку. Но кровь не пошла. Вместо этого выступило множество крошечных пузырей — они стремились закрыть полученные раны.

Но клыки не отступали. Длинные тела обвили жертву, не давали себя оторвать, а клыки вгрызались глубже и усугубляли раны. Великан бросил оружие и хватался за туши существ, пытаясь их оторвать. И издал от натуги пронзительный вой.

Тогда одно из существ влетело в открытый рот. Вой перешёл в странный звук и оборвался. Оно раздвинуло рот ещё больше и протолкнуло туда свою голову. Лезло всё глубже и глубже. Великан пытался остановить существо, закрыть рот. Клыками вгрызался в чешую. Чешуя слетела, пошла кровь. Белая, почти прозрачная. Она смочила клыки.

Но существо не остановилось. Не остановилось, хоть чешуя уже отпала, плоть была рассечена, кровь хлынула. Чувствует ли оно боль? Или же видит в этом какую-то миссию, и отчаянно лезет всё дальше?

Великан вытянулся и затрясся. Взмахнул руками. Потянулся схватить вторгнувшегося, но другой, обвившийся червь не пускал. Третий сковал другую руку, ещё один ноги, и великан рухнул на спину. Неизвестно, какую роль сыграл удар от падения, но упорно рвавшийся внутрь червь довёл дело до конца. Снаружи лишь чуть торчал хвост, где тело червя уже не сужалось — то есть голова дошла до места, где у людей желудок.

В следующую секунду живот великана вздулся. Побежали трещины, чуть приоткрылись, выпуская свет вспышки. Большего тело великана не выдержало. Нечто длинное, похожее на кишку, взлетело в воздух и упало. Оно было внутри великана. Походило на орган, но вряд ли им являлось. Вряд ли великан пожирал добычу обычным способом.

Это не то, что гряземонстры — те давно обитают в этом мире и адаптировались под жизнь в качестве биологических существ, благодаря чему и сохранились. То есть, принадлежат-то к одному виду, но время их разделило. Можно сказать, что великаны и есть предки гряземонстров. И авангард создания ещё более высокого порядка.

Разлетевшееся тело стали поглощать черви. Чтобы не ожило. Сильная кислота в их организмах мгновенно растворяла клетки.

За отвратительным зрелищем из темноты наблюдала Нильфилия. Стояла в одной из многочисленных теней и смотрела.

Всего один. Столько времени ушло, чтобы его одолеть. Эти плоды длительной работы студентов Целни Нильфилия припасла в своей тьме. И вот результат.

— Не годится.

Всего один. Так много времени ушло, чтобы одолеть одного. На обычных гряземонстров — как те, что пробили оборону военных — вполне хватило бы. Смогли бы, пожалуй, выстоять против стаи личинок. Но здесь иной противник. Расчёты Нильфилии, долгие исследования, которые она заставляла вести втянутую ею группу студентов — всё не годится.

Но другой силы у Нильфилии сейчас нет. Обидно. Когда мир родился, сил было больше. Но прошло много времени, и они сошли на нет. Может, требовалось больше исследований? Но она чувствовала, что скоро надо будет проснуться. И потому вновь использовала студентов и отделилась от Целни. В итоге теперь больно показываться жалкому электронному духу. Нильфилии это казалось странным. В прошлом она использовала окружающих безо всяких угрызений. И студентами манипулировала. Она полагала, что ей должны прислуживать, считала это естественным поведением. И лишь с этим духом вышло иначе.

Будучи электронным духом, она должна была предвидеть беду, которая сейчас нагрянула, и смириться с ней. Если не уйдёшь от гряземонстров, лишишься и города, и жителей — а нынешнее положение ещё хуже. Приняв Нильфилию, Целни должна была считать это само собой разумеющимся.

Но даже если так, даже если она всё это знала — боль меньше не делалась. И за то, что на одного противника уходит столько времени, всё равно мучило чувство вины. В небе ещё зияла дыра, и на землю по-прежнему сыпались такие же великаны. Прибывали один за другим. Быть может, город всё-таки падёт. Быть может, раздастся звук, возвещающий, что всё кончилось, звук, в котором сплетутся отчаяние и разрушение. И что тогда делать Нильфилии? Она подняла взгляд к дыре. Попытаться вернуться на ту сторону? Придёт ли тогда прежняя сила? Веры в это не было.

— Да что же я? — презрительно рассмеялась над собой Нильфилия в темноте.

Перед Лирин она вела себя прямо как в прошлом, а теперь такая робкая, что самой не верится. Потому ли, что тогда ещё только пробудилась ото сна? Или же стремительность происходящего даже Нильфилию привела в замешательство? Если так, она точно слабее, чем прежде. Не просто утратила силы, а, что хуже, растеряла дух.

Её захлестнуло отчаяние. Не от нынешней обстановки. А от произошедших с самой Нильфилией перемен. Она долго жила. Она не знала точно, можно ли это назвать жизнью, но существовала с зарождения этого мира. Ждала в нём, мечтая отомстить. И дня не проходила, чтобы Нильфилия не взглянула на небо — ведь всё начнётся, когда упадёт луна. Нильфилия долго пребывала во сне, но мысли её всегда были обращены к небу.

И вот, луна падает. Ночь не настала, и луна на самом деле не упала, но для Нильфилии происходящее равносильно падению луны. В каком-то смысле она упала. Она сдалась. И день, когда она упадёт по-настоящему, тоже не за горами. К тому времени надо себя вернуть, подумала Нильфилия. Для этого что-то нужно. Но она пока не понимала, что именно.

Однако есть проблемы, требующие решения прямо сейчас.

— Уж время-то я выиграть смогу, — прошептала она.

В её внутренней тьме ещё сидело множество этих червей, существ странного вида, которых студенты назвали «зверь-стражами». Надо их всех выпустить. Тень вновь обратилась во тьму. Тьма расползлась, накрыла весь квартал.

И они хлынули. Бесчисленные зверь-стражи хлынули. И бросились на падавших с неба великанов-разрушителей.