Темнота вокруг, темнота подо мной.

Поняв, что вокруг нет ничего, кроме темноты, я приняла факт своей смерти.

Я плыла в море без света и звука. Обнаженное, ничем не прикрытое человеческое существо по имени Шики Рёги погружалось в глубины.

Там не было света. Не думаю, что я куда-то падала.

Падать было некуда.

Дело не в том, что не было света – не было даже темноты. Ничего не было видно, потому что видеть было нечего. Концепция падения была лишена смысла.

В пустоту, лишающую материю смысла, погружалось лишь мое тело. Обнаженная я – ядовитый дух, вызывающий желание отвести взгляд. Потому что все здесь источает эту ядовитую ауру.

– …Это – смерть.

Казалось, даже собственный шепот мне всего лишь снился.

Потом я наблюдала нечто, похожее на «время». В пустоте время лишено смысла, но наблюдать его я могу.

Я просто отсчитывала время, естественное, как течение воды, отвратительное, как гниение.

Здесь не было ничего.

Сколько бы я ни всматривалась, я ничего не видела.

Сколько бы я ни ждала, я ничего не дожидалась.

Было очень тихо и спокойно.

Нет… Все лишено смысла, и само существование придает всему совершенство.

Это – смерть.

Мир, в котором может оказаться лишь мертвый. Мир, который не дано увидеть живым.

Но я еще жива…

Я думала, что лишусь рассудка.

Два года я сидела внутри абстракции по имени «смерть». Это было скорее борьбой, чем наблюдением.

С наступлением утра больница потихоньку оживала. Послышались шаги медсестер в коридорах и шум проснувшихся и идущих по своим делам пациентов. По сравнению с ночной тишиной утренняя суета казалась фестивалем.

Для меня, недавно проснувшейся, было слишком шумно.

К счастью, у меня частная палата. В этой комнате, по крайней мере, было тихо.

Немного позже врач пришел осмотреть меня.

– Как вы себя чувствуете, Рёги-сан?

– …Да сама толком не знаю.

Услышав мой лишенный эмоций ответ, врач ошеломленно закрыл рот.

– …Правда? По крайней мере, выглядите более спокойной, чем вчера. Вам это, возможно, будет неприятно, но я объясню, что с вами произошло. Если что-то в моих словах не понравится, не стесняйтесь, говорите.

Я ответила ему молчанием. Мне эти скучные рассказы были неинтересны.

Он, видимо, принял это за знак согласия.

– В таком случае буду краток. Сегодня четырнадцатое июня тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Вы Шики Рёги, два года назад, ночью пятого марта, с вами произошел несчастный случай и вас доставили сюда, в больницу. Вас сбила машина на пешеходном переходе. Вы помните?

Я не ответила. …Я об этом не знала. Последнее видение, лежащее на полке под названием «память», – мой одноклассник, с глупым видом стоящий под дождем. Ничего, связанного с несчастным случаем, я вспомнить не могла.

– О, ничего страшного, если не помните. Мы считаем, что прямо перед тем, как вас сбила машина, вы увидели опасность и попытались спастись. Благодаря этому ваше тело серьезных травм не получило. Мы, однако, подозреваем, что сильный удар пришелся на голову. К тому времени, как вы прибыли к нам в больницу, вы уже были в коме; к счастью, сам мозг поврежден не был. Следовательно, причиной отсутствия памяти является, вероятно, путаница в мозгу, вызванная двухлетним пребыванием в коме. Это, должно быть, временное, поскольку во время проведенного этой ночью обследования мы не обнаружили никаких отклонений в ваших мозговых волнах. Ваша память должна понемногу вернуться, но гарантий дать не могу. Факт вашего выхода из коматозного состояния – уже сам по себе чудо.

Он говорил, что прошло два года, но я не чувствовала их реальности. Для спящей Шики Рёги проведенное в пустом пространстве время было практически ничем.

Для существа по имени Шики Рёги та дождливая ночь два года назад была вчера.

Но для меня все было совсем иначе.

Для нынешней меня вчерашнего дня не существовало.

– Кстати, повреждения, нанесенные вашим глазам, тоже не особо серьезны. Повреждения от тупых орудий являются, как правило, наименее опасными для глаз. К счастью, ножей или тому подобных предметов вблизи вас этой ночью не было. Скоро мы и бинты снимем. Любование видами придется отложить где-то на недельку.

Мне показалось, что в его словах скрывался упрек.

Он, вероятно, нервничал из-за моей попытки уничтожить собственные глаза. Ночью он неоднократно спрашивал меня, зачем я это сделала, но я ему не отвечала.

– С сегодняшнего дня будем делать восстановительные упражнения утром и днем. Семейные посещения, боюсь, ограничатся одним часом. Вы сможете выписаться, как только ваши тело и сознание придут в равновесие. Будет нелегко, но придется постараться.

Как и ожидалось, настроение он мне испортил.

Устав слушать врача, я попробовала пошевелить правой рукой. …Тело было словно чужое. Любое движение давалось не сразу, суставы и мускулы болели, будто разбитые.

Этого, конечно, следовало ожидать, учитывая их бездействие в течение двух лет.

– Ну, пока все. Вижу, вы успокоились, так что сестру звать не буду. Если что-нибудь понадобится, нажмите ту кнопку у подушки. В соседнем помещении всегда находится медсестра, так что вызывайте по любому поводу, не стесняйтесь.

Мягкие слова.

Если бы я могла видеть, увидела бы, как он улыбнулся.

Врач встал и собрался уйти, но, остановившись у двери, добавил, будто только что вспомнил:

– Ах да. С завтрашнего дня к вам будет приходить специалист. Она не намного старше вас, так что поговорите с ней по душам. Сейчас вам для выздоровления больше всего нужно общаться.

И я осталась одна.

Я лежала на спине на больничной койке, прикрывая руками глаза, которые сама же и вывела из строя.

– Меня зовут… – произнесла я пересохшими губами – Шики Рёги.

Но человека с таким именем здесь не было.

Потому что два года пустоты убили меня.

Я отчетливо помню, как росла Шики Рёги. Но что это дает? Что для меня, умершей и вернувшейся к жизни, эти воспоминания?

Два года пустоты полностью оторвали мое прошлое «я» от нынешнего.

Я, без сомнения, Шики Рёги и никто другой. Но я не ощущаю, что воспоминания о прошлом принадлежат мне.

Для меня воскресшей это не более чем просмотр фильма о жизни человека по имени Шики Рёги. Я не могу представить себя на месте главного героя.

Я словно призрак, попавший на пленку.

Я прикусила губу.

Я себя не знаю.

Я не уверена, что я – действительно Шики Рёги.

Чувствую себя человеком, не знающим собственной личности.

Эта оболочка в виде тела похожа на пустую пещеру.

Ее даже ветер насквозь продувает.

Не знаю почему, но у меня такое чувство, что в груди моей пробили огромную дыру.

Так тревожно... Очень одиноко.

Мое сердце – словно вставленный не туда кусок паззла. Мне, легкой, как перышко, невыносимо быть в этой пустоте.

Здесь так пусто, что я даже не могу найти причин жить.

– Ну и… что с того, Шики?

Не такая уж это и беда.

Это завораживает… Тревожное чувство и нервозность, сдавливающие грудь, не вызывают во мне ни мучений, ни тоски.

Есть беспокойство. Есть боль.

И это все, что удерживает в этом мире девочку по имени Шики Рёги.

Я просто ко всему безразлична. Даже факт моего возвращения к жизни через два года меня не трогает.

Я просто колышусь на ветру, блуждая из стороны в сторону.

И не могу почувствовать, что по-настоящему жива.