Наступило неизвестно-какое-по-счету утро после моего пробуждения. Глаза были по-прежнему забинтованы, и я ничегошеньки не видела.

Тихое утро, вокруг никого.

Тишина, накатывающаяся опьяняющими волнами, захватила меня.

Я слышу чириканье мелких птиц.

Я чувствую тепло солнечного света.

Чистый воздух наполняет мои легкие.

Да. По сравнению с тем миром, здесь очень красиво.

Но есть та, которую это не радует. Каждый раз, чувствуя, как меня обдувает утренний ветерок, я лишь думаю:

– Какие они счастливые.

Люди – одиночки по натуре. Одному ведь спокойнее, так почему мы не в силах выдержать одиночества?

Прежняя я была одним целым. Я была самодостаточной, и мне никто не был нужен. Но теперь все иначе. Во мне больше нет целостности. Я жду недостающей части. Просто отчаянно жду.

Но кого же я жду?..

Доктор, называющая себя специалистом, приходила каждый день. Я сама не заметила, как наши разговоры стали единственным способом прогнать ежедневную скуку.

– Хм, так я и думала. Не то что бы у ШИКИ не было возможности управлять телом, он ее просто не использует. Чем больше я о вас узнаю, тем интереснее вы становитесь.

Сидя, как всегда, на пододвинутом к койке стуле, доктор разговаривала так, будто ее что-то развеселило. Она каким-то образом многое обо мне знала: о раздвоении личности, что было известно немногим даже в семье Рёги, о том, что я замешана в деле о серийном убийце двухлетней давности. Обычно мне пришлось бы держать все это в секрете, но теперь эти факты для меня значения не имели.

Я даже не заметила, как повелась на легкое подначивание специалиста.

– В раздвоении личности нет ничего смешного.

– Да-да. Знаешь, диссоциативное расстройство идентичности – ваша самая замечательная черта. Вы существуете одновременно, каждый обладает собственной волей, и при всем том действия ваши скоординированы. Такую сложную личность следует называть не «диссоциативной идентичностью», а скорее «соединением независимых личностей».

– Соединением… независимых личностей?

– Угу. Но вопросы по-прежнему остаются. Получается, у ШИКИ нет необходимости оставаться в спячке, но он, по твоим словам, всегда спит. Это немного странно.

ШИКИ, постоянно спавший.

…Наверное, одна я знала причину.

ШИКИ любил сны – больше, чем Шики.

– Так он что, все еще спит?

Я ей не ответила.

– Вот, значит, как. Он умер. Два года назад, во время несчастного случая, вместо тебя. Вот почему у тебя пробел в памяти. Раз он умер, воспоминания уже не вернутся… Он унес с собой в небытие тайну связи Шики Рёги с уличным серийным убийцей.

– Кстати об убийствах. Говорят, преступника так и не поймали.

– Угу. Когда ты попала под машину, преступник исчез, словно его и не было. Интересно, насколько это соответствует истине, – со смехом сказала она. – Однако ШИКИ-кун не должен был исчезнуть. Если бы он просто продолжил спать, игнорируя внешний мир, исчезла бы Шики. ШИКИ, должно быть, почему-то хотел, чтобы исчез именно он.

Не знаю, зачем она мне это говорила, ответов у меня все равно не было.

– Не знаю. Скажи лучше, ты ножницы принесла?

– Нет, как я и думала, не получилось. В связи с твоим поведением все, что может послужить оружием, строго запрещено.

Слова доктора подтвердили мои предположения. Не знаю, произошло ли это благодаря ежедневным упражнениям, но мой организм настолько окреп, что движения давались легко. Мне сказали, что я первая, кому удалось так быстро восстановиться, упражняясь всего по несколько минут два раза в день.

Чтобы это как-то отпраздновать, я попросила у доктора ножницы.

– А зачем тебе ножницы? Цветочки подрезать будешь?

– Еще чего, постричься просто хочу.

Именно. Теперь, когда я могла двигаться, волосы, достающие до спины, стали мешать. Меня раздражает, когда волосы вьются вокруг шеи и спадают на плечи.

– Ну так можешь парикмахера попросить. Если ты говорить с ними не хочешь, давай я попрошу?

– Нет уж, спасибо. Чтобы кто-то касался моих волос? Даже думать не хочу.

– Верно. В волосах женщины – ее жизнь. Твои волосы отросли, несмотря на то, что сама ты осталась такой же, как два года назад, и это прекрасно.

Я услышала, как доктор поднялась.

– Лучше я тебе вот эту штуку отдам. Это камень с выгравированной руной, должен действовать как амулет. Положу над дверью, смотри, не отдавай никому.

Доктор, кажется, встала на стул, чтобы положить амулет – или что там у нее было – над дверью.

Затем она открыла дверь.

– Ну, на этом и закончу. С завтрашнего дня, возможно, начнет приходить кое-кто другой, так что не раскисай, – таинственно намекнула она и ушла.

Той ночью мой постоянный гость не появился. Дымообразный призрак, появлявшийся каждую полночь, в комнату почему-то не вошел.

Дым каждую ночь приходил и касался меня.

Я знала, что это опасно, но не препятствовала. Если бы этот призрак взбесился и попытался убить меня, я тоже была бы не против.

Даже наоборот, как просто бы все решилось, если бы он взял и убил меня?

У меня, вообще не чувствующей себя живой, нет причин жить. Легче просто исчезнуть.

В темноте я ощупала покрывающие глаза бинты.

Зрение скоро вернется. Когда это произойдет, я уничтожу свои глаза, на этот раз окончательно.

Пока я его не вижу, но когда я полностью выздоровею, он снова станет видимым. Не желаю обладать глазами, которые вновь покажут мне тот мир. Такие глаза мне не нужны. Пусть даже уничтожение глаз лишит меня возможности видеть мир по эту сторону черты, так все равно будет лучше.

Но до этого момента я действовать не в силах.

Прежняя Шики уничтожила бы свои глаза без малейших колебаний, но я нынешняя довольствуюсь временной темнотой.

…Как это… прискорбно.

У меня нет желания жить, но в то же время нет и желания умереть. Будучи лишенной эмоций, я не испытываю тяги к какому-либо поступку. Я могу лишь подтверждать чужую волю.

И если этот непонятный дым попытается убить меня, я и не подумаю его остановить.

Мысль о смерти меня не привлекает, но и желания сопротивляться не вызывает.

Потому что… если радость или грусть я могу обрести лишь в качестве Шики Рёги…у меня нынешней нет причин жить дальше.