Здравствуйте, странник
29.03.2024, Пятница, 10:01

Логин:
Пароль:
Запомнить
Регистрация



Меню сайта
Последние темы форума
Последнее смотренное. Делимся впечатлениями :) [1079] | Nimue
Бар "Type-moon" [11848] | Timekiller
Переводчику на заметку [63] | Bobbi86
Поздравления [1443] | Nimue
Что сегодня снилось? [96] | Timekiller
Фотографии. [3] | Bobbi86
Интересное видео [140] | Silence
Угадай аниме [5038] | Silence
Вступление в команду. Набор желающих. [418] | qppak
Какую мангу читаем в данный момент [578] | Mor
Статистика

 

Всего онлайн: 0
Из них гостей: 0
Пользователей: 0
Твиттер
 
N/A
 

4. Темнота хлынувшей воды


Этот день невозможно забыть при всём желании. Лирин думала, что он будет обычным рабочим днём, но для Лейфона он стал поворотным моментом судьбы, положившим конец всему, опустившим занавес этой трагедии.


Погода стояла прекрасная и бед не предвещала. Дождевая крыша над расположенной напротив алой башни ареной была открыта, и свежеуложенные каменные плиты сверкали под ярким солнечным светом. По ту сторону закрытой тонкой плёнкой королевской ложи угадывался силуэт королевы Альмонис, а перед ней стояли одиннадцать Обладателей Небесного Клинка.

Двенадцатый стоял в центре арены.

– Вольфштайн! – одобрительно загудели зрители, в то время как сам юный Обладатель стоял неподвижно, закрыв глаза, с уже восстановленным Небесным Клинком в руке.

Лирин с детьми из приюта смотрели на него со зрительских мест. Дети волновались: девочки сложили ладошки, словно в молитве, мальчики возбуждённо сжимали кулачки, и все звали «братика». Кто-то кричал громко, кого-то было еле слышно. Лирин какое-то время была занята детьми, потом бросила взгляд на Лейфона.

Предстоял бой за Небесный Клинок.

Обладателей Небесного Клинка всегда должно быть двенадцать. Войти в их ряды можно либо после смерти одного из них, выиграв турнир за его место, либо бросив вызов Обладателю, на что имеет право лишь чемпион года по числу побед. Сегодня имел место второй сценарий.

Зачинщик на арене ещё не появился. По традиции в бою за Небесный Клинок первым выходил нынешний Обладатель. Лейфон стоял к Лирин спиной, но его лицо отображалось на экранах – он ждал, прикрыв глаза. Вид столь знакомого лица ровесника и члена семьи, пусть и не связанного с нею кровным родством, успокаивал.

И всё же смутное волнение в груди не утихало. Она знала, что в последние дни Лейфона что-то беспокоило. Дома он вёл себя как обычно, но иногда его лицо но секунду мрачнело, и Лирин это замечала. Видно было, что его что-то тревожит, но он ничего не рассказывал. Она хотела спросить – но не могла. Лейфон вёл себя как обычно, но избегал оставаться наедине с Лирин.

И всё же такая возможность выпала прошлой ночью.


Она не смогла уснуть, встала и пошла на кухню выпить воды, но, проходя по коридору, увидела во дворе Лейфона. Лирин тут же свернула во двор.

– Лейфон.

– Не спишь? – сказал Лейфон без малейшего удивления, хотя она подошла к нему сзади.

Скорее всего, он заметил её ещё в коридоре.

– Угу, не спится что-то. Ты тоже?

– Вроде того.

– За завтрашний бой волнуешься?

– Ну да. Противника тренировали Люкенсы. У него была возможность внимательно наблюдать за Обладателем и учиться, с ним будет сложнее справиться, чем с другими.

Слова прозвучали сухо. Лирин сразу поняла, что не из-за этого Лейфон тревожится и не может уснуть.

– Но не собираешься же ты проигрывать?

– Конечно нет.

Так и есть. Он может проявить нерешительность в чём угодно, но когда речь заходит о Военном Искусстве, задирает нос и становится невыносимо самоуверен. У него почти нет друзей за пределами приюта. Причина в том, что за пределами приюта он известен как военный и Обладатель Небесного Клинка, Лейфон Вольфштайн Альсейф.

Никто не знает другого Лейфона, играющего в приюте с детьми. Не знает, как он ходит по комнате и качает младенца на руках, чтобы тот перестал плакать, или бездумно балует детей сладостями, к неудовольствию Лирин. Никто не знает. Те, кто встречает его не в приюте, видят лишь самоуверенного зазнайку.

Ведь никто не знает. Что он ночами не спал, выхаживая свалившуюся с температурой Лирин, и что это благодаря ему у неё появились деньги на высшую школу. Как с щенячьим видом ходит за ней по пятам, когда она сердится, как он всегда с ней рядом – и когда она счастлива, и когда хочется плакать. Лейфона не знает никто, совсем никто.

А Лирин его понимает. Лейфона она понимает всегда. Поняла и сейчас.

– Всё кончится очень быстро, – сказал он и рассмеялся. – Завтрашний бой будет скучным.

И никому, кроме Лирин, не пришло бы в голову, что следующая за улыбающимся Лейфоном тень выглядит как-то зловеще.


– Зачинщик, Гахард Барен! – объявил комментатор, и Лейфон на экране открыл глаза.

Взгляд у него был пугающе ледяной. Такой взгляд никогда не увидишь в приюте – взгляд Обладателя Небесного Клинка.

На экране появился вышедший на арену зачинщик. Гахард Барен. Однокашник Обладателя Савариса Люкенса уже восстановил дайты в виде наручей и поножей. Род Люкенсов, известный клан, породивший не одно поколение военных, превосходно владел искусством рукопашного боя. А Гахард учился у Люкенсов. Перед боем очень оживлённо обсуждался вопрос, окажется ли у Люкенсов двое Обладателей одновременно.

Безрукавка позволяла рассмотреть вздувшиеся на руках мускулы. Кроме того, Гахард был человеком высоким, и когда он встал напротив Лейфона, все отчётливо увидели, кто здесь взрослый, а кто – ребёнок. Глубокие черты лица на экране не выдавали ничего, кроме уверенности в себе.

– Братик ведь победит, да?

– Всё будет хорошо, – сказала Лирин и потрепала взволнованную девочку по щеке. – Лейфон не проиграет.

Лирин беспокоилась не за исход боя. Она думала о том, каким он вчера выглядел.

«Лейфон, что ты задумал?»

Задумал ведь. Но она так и не смогла разгадать, что именно. Считала, что знает о нём всё – но не смогла. Поняла лишь, что его что-то тревожило, и он вынужден был принять решение. Собственная неспособность понять Лейфона злила и не давала покоя.

– Начнём! – провозгласил комментатор.

Гахард встал в стойку. Лейфон поднял меч.


Бой закончился в следующую секунду.


Арену озарил яркий свет. По воздуху прокатилась волна, и земля вздрогнула. Вся арена сотряслась, Лирин схватила находящихся рядом детей и прижалась с ними к земле. Краем уха она уловила чей-то вопль. Её стала охватывать паника.

Внезапно всё стихло. Заметив, что буйство закончилось, Лирин подняла голову. Пытаясь понять, что случилось, она посмотрела на экран, но поднявшаяся пыль мешала что-либо разглядеть. Тогда она посмотрела на саму арену.

Лейфон стоял в центре арены, опустив клинок. Свежеуложенные каменные плиты вокруг Лейфона были сломаны, да и земля под ними сильно продавлена. Гахард, засыпанный песком, лежал на краю арены, куда его отбросило вместе с кусками плит.

– Уу… А…

Мёртвую тишину арены нарушали лишь его леденящие душу хрипы. Он кашлял и стонал, а под ним растекалась лужа крови. Из-под песка показалась дёргающаяся левая рука. Она тянулась к правой.

– Аа… Аааааа…

Гахард продолжал издавать что-то среднее между стоном и воплем.

Правой руки не было. Не было целиком, от самого плеча, и вся земля вокруг была влажной от вытекшей крови.

– А, аааааа… ааааааааа…

На экране появилось изображение.

Гахард всё кричал, а взгляд Лейфона на экране оставался ледяным – но чувствовалось в нём и некоторое замешательство. И заметила это, как всегда, только Лирин.


На следующий день Гахард Барен предъявил обвинение, и о преступлении Обладателя Небесного Клинка Лейфона Вольфштайна Альсейфа узнал весь Грендан. Все присутствовавшие на арене были свидетелями.


***


Тот день отчётливо врезался в её память. Стоило ей задуматься о Лейфоне, в памяти обязательно всплывал тот день и тот бой. День, когда Лейфон Вольфштайн Альсейф снова стал просто Лейфоном Альсейфом. День, когда она перестала понимать того, кто всегда был с ней рядом.

Она не могла не спрашивать себя, почему так вышло. Но и винить никого тоже не могла. Ни Лейфона, ни отца. Не хотела думать, кто прав, а кто нет. Потому что если начать искать причину не в обстоятельствах, а в людях, кусочек причины можно найти внутри себя. Наверное, она просто не хотела лишний раз терзаться.


Дни сменяли друг друга, а ничего не происходило. Ни нападений гряземонстров на Грендан, ни особых событий вокруг Лирин. Присутствия Савариса и Линтенса не ощущалось, школьная жизнь – разнообразие в которую вносили разве что утомительные, но весёлые перебранки с Синолой – вошла в своё будничное русло, затянув Лирин в привычный ритм.

Ей сказали, что будут её охранять. От кого? Ответа она не знала, что беспокоило. И не факт, что это о ней так заботятся. Не стали бы Обладатели хлопотать ради неё, обычной горожанки. Речь явно о чём-то важном для города. Но… что может быть такого важного? Она размышляла несколько дней, но ответа не нашла.

По вечерней улице разнёсся крик, и Лирин вскинула голову.

На территории, огороженной высоким железным забором, стояло одноэтажное здание. Крик донёсся оттуда. Крики стали повторяться, звучать в унисон. Когда же до ушей Лирин донёсся и звук высекающих друг о друга искры тренировочных мечей, она с облегчением выдохнула.

Лирин вошла через ворота во двор.

Когда она распахнула входную дверь, на неё обрушилась звуковая волна.

Там она увидела то же, что можно увидеть в любом из многочисленных додзё Грендана. Мужчины и женщины в защитном снаряжении стояли в стойках и наносили друг другу удары тренировочными мечами. Некоторых движений Лирин, не будучи военным, даже не видела, и лишь трепавшие её волосы порывы ветра намекали на происходящее.

Она направилась к расположенным вдоль стены додзё зрительским местам. Сидевший там человек наблюдал за присутствующими и, заметив Лирин, чуть заметно кивнул. Мужчина в возрасте, с короткими, начинающими седеть волосами. Лирин кивнула в ответ и вошла в следующую дверь, ведущую в заднюю часть здания.

– Так…

Кроме приёмной часть здания, хоть и крохотная, была отведена под жильё. Лирин зашла на кухню, изучила содержимое холодильника, мысленно составила список покупок, взяла ключ и сумку и ушла, на этот раз через чёрный ход.

Закупив всё необходимое на торговой улочке неподалёку, она вернулась на кухню и занялась ужином. Когда из кастрюли пошёл вкусный запах, шум в додзё начал стихать. Когда на столе появились тарелки, послышался топот выходящих из додзё ног. Когда Лирин разложила еду, ну кухне появились люди.

– Устал, наверное, отец.

– Угу, – кратко ответил встреченный ею ранее пожилой мужчина и прошёл к столу.

Делк Сайхарден. Приёмный отец Лирин.

– Учеников ещё больше стало?

– Угу.

– Понятно. Похоже, дела идут. А письмо из администрации приходило?

– Угу.

– Хорошо, я потом посмотрю.

После этого в кухне стало слышно лишь звяканье приборов. Делк всегда был немногословен, но в наступившей тишине Лирин чувствовала себя неловко. В прошлом вокруг было шумно, несмотря на его молчание. Кругом были её старшие товарищи. Были и младшие. Они сидели за столом все вместе, и шума было как на войне.

Отец ушёл с должности директора приюта. Уволился и передал пост другому, чтобы после высылки Лейфона дурная слава не распространилась на приют. Те, кто жил рядом, хорошо знали Делка и не изменили отношения к нему, да и в додзё продолжали ходить ученики, а вот люди незнакомые понимания не проявили. Новый директор сам был воспитанником приюта. На деле управлял по-прежнему Делк, но в приюте он больше не появлялся – стал жить в додзё. Лирин раз в неделю отпрашивалась на ночь, чтобы навестить приёмного отца.

– Ты к ним не заходишь?

– А?

– Думаю, не будет ничего страшного, если ты зайдёшь в гости.

– Не могу.

– Да они, наверное, уже всё забыли.

– Может и так. Но кто я для них? Я встала на сторону Лейфона, и теперь, с точки зрения окружающих, дорога туда мне закрыта.

– Раз ты так решила, мне больше сказать нечего.

– Я так решила.

На этом разговор закончился, и они оба молчали до конца ужина.

– Последнее время ничего странного не случалось? – поинтересовался вдруг Делк, когда она мыла посуду.

– А?

Покрытые пеной руки замерли, Лирин оглянулась.

– Странного?

– Ну… последнее время я иногда чувствую чьё-то присутствие.

– Это плохо?

– Не знаю, сложно объяснить. Вроде человек, а вроде и нет…

– Как это?

Она хотела рассмеяться, но не могла. А что, если… Может, Саварис и Линтенс охотятся за тем, кого чувствует Делк? Но она не знала, какая здесь связь с Лейфоном.

– И ощущение какое-то знакомое. И в то же время ни на что не похожее, – прошептал Делк, вставая из-за стола. – Как же… Это как…

Продолжая бормотать, он зашёл в комнату в глубине здания и что-то оттуда вынес.

– Отец?

Лирин смотрела на него непонимающим взглядом. В руке Делк держал дайт.

– Лирин, встань сзади.

– Что случилось?

– Теперь я чувствую не только его присутствие, но и его ярость. Он нападает.

Лирин удивилась, но отошла за его спину, а Делк восстановил дайт.

Он держал меч из железного дайта в положении гэдан[1] и внимательно смотрел на заднюю стену душевой. На секунду от напряжения стало трудно дышать…

А в следующее мгновение раздался жуткий рёв, и стена взорвалась. Делк выдохнул и взмахнул мечом, внешняя кэй выстрелила и отбросила летевшие в них обломки. Налетел порыв холодного ночного ветра. Лирин за спиной Делка пригнулась и посмотрела на образовавшуюся в стене дыру.

– Кто…

Из обломившейся трубы хлестала вода. По ту сторону виднелся человеческий силуэт. Железный забор тоже был разрушен, и на дороге кто-то стоял.

Он стал медленно приближаться. Делк молча поднял меч.

Незнакомец подошёл к дыре, и на него упал свет из помещения.

Разглядев его при свете, Лирин и Делк были потрясены увиденным.

У него не было правой руки. И этого человека они уже видели. Такое нельзя забыть. Последний бой Лейфона. На нём этот человек превратил Лейфона из героя в преступника.

– Почему…

Он предстал перед ними именно сейчас… в таком виде? Он ненавидел, но не мог отомстить. Ненавидел, конечно же, одного человека…

– Гахард Барен, – прорычал Делк.


***


Золотой козёл. Разглядев его, Лейфон восстановил дайт в форму меча.

– Что… это?

Его охватило непонятное чувство. Длина ветвящихся рогов была не меньше, чем само животное в высоту, а золотое сияние разгоняло ночной мрак. Голова его находилась примерно на уровне головы Лейфона. Это был не скот.

Напряжение, какое обычно охватывает при встрече с гряземонстром, охватило Лейфона и стало нарастать. Это звенел его тревожный звоночек – накопленный боевой опыт. Держа меч наготове, он стал осторожно сокращать дистанцию.

Золотой козёл стоял на месте, величественно глядя на Лейфона. Вряд ли это гряземонстр… Не похоже, что на него, живого человека, смотрят как на пищу. Можно, конечно, предположить, что тот, кто съел целый город людей, сейчас попросту сыт… но Лейфон чувствовал, что дело вовсе не в этом.

Что дальше? Агрессии со стороны зверя не ощущалось. Однако глаза его внушали беспокойство. Светящиеся на фоне темноты и золота голубые глаза неотрывно смотрели на Лейфона. Жажды убийства в них не было, не ощущалось и любопытства. Лейфон просто отражался в ясных голубых глазах, будто на поверхности тихого озера.

Ощущение было неприятным. Словно не звериные это глаза. Казалось даже, что это взгляд человека, принявшего звериный облик. Лейфон крепче сжал меч, и не потому, что увидел нечто непонятное – а потому, что, как ему показалось, вот-вот поймёт.

– Ты другой, – услышал он вдруг тихий голос.

Голос звучал словно из ниоткуда, и Лейфон, не сводя взгляда с козла, попытался найти источник. Но больше здесь никого не было.

– Ты с этой земли? Тогда я расскажу.

– Это ты разговариваешь? – спросил Лейфон, ещё внимательнее глядя на козла.

Но его пасть оставалась закрытой. Тем не менее, слова были отчётливо слышны.

– Тело моё уж сгнило и стало непригодно. Я есть дух, обращённый в огонь безумной ненависти. Новому мне для новой цели нужен хозяин. Я ищу того, кто жаждет огня. Я поведу того, кто жаждет огня. Я приду к тому, кто достоин моего духа. И стану я мечом, сметающим прах Игнатия, и обращу в пепел всех врагов хозяина.

– Ты разговариваешь? Кто ты?

Непонятный страх пронзил Лейфона. В округе, кроме зверя, никого не было. Это какая-то ловушка? Может, здесь скрывается психокинетик? Но присутствие психокинетика не ощущалось. А если бы и был, вряд ли он смог бы скрыться от Фелли. Тогда что это за зверь?

Можно его захватить и выяснить. Лейфон принял решение и стал приближаться.

– Я расскажу ещё, – донёсся голос со стороны козла.

Что... Лейфон точно сделал шаг вперёд. Почему же дистанция не сократилась? Козёл переместился?

Лейфон попробовал следить за козлом, но не заметил, чтобы тот передвигался.

– Как…

Лейфона охватило чувство тревоги. Он медленно перевёл взгляд на собственные ноги. Которые должны были шагать.

Не может быть. Ноги не двигались. Его напряжённое тело замерло в одной позе. Ноги слегка согнуты, меч из сапфирового дайта в положении гэдан – всё тело неподвижно, будто окаменевшее.

Козёл наблюдал за Лейфоном. Лейфон отражался в ясных голубых глазах.

Не может двигаться… Не смог сдвинуться? Он не смог?

Кэй-поток не нарушен. Внутренняя кэй свободно течёт по телу и по мечу. Её хватает. Утомление от того боя со старой особью давно прошло. Он даже готов тот бой повторить. Он в отличной форме. Почему же он не может двигаться? Так не бывает… Не бывает же?!

Его начала охватывать паника. Показалось, что он видит себя, дрожащего, в глазах козла. Такого быть не может. Не может он ничего видеть. Сейчас ночь. Не может видеть, пусть даже зрачки козла могут показать отражение, пусть даже его собственное зрение укреплено.

И всё же казалось, что видит. В какой-то момент появилось гнетущее чувство, что он в плену взгляда козла. Его, Лейфона, отражение… поглощено? Само присутствие козла подавило его волю? Иначе он не мог объяснить свою неспособность пошевелиться.

– Я расскажу ещё, – повторил козёл ещё тише.

Казалось, что говорит не он, а шепчущий голос доносится откуда-то с неба. Снова возникло чувство, что голос подавляет волю Лейфона.

– Кто… ты? – процедил он.

Даже говорить было тяжело. Он не понимал, что с ним, и нарастил приток внутренней кэй, чтобы вывести себя из этого состояния. Кэй стала выплёскиваться на землю, мелкие камешки рядом с ним начали лопаться один за другим.

– Остановись, ты борешься сам с собой.

Голос атаковал его, и сознание на секунду померкло. Но он продолжал пускать внутреннюю кэй. Голос в сочетании с гудением земли под ногами становился невыносимым.

– Для моих целей годен не каждый. Они ведь все умерли?

Сознание снова померкло. Но Лейфон не сдавался. Он уже стал забывать, зачем он здесь и почему хочет зарубить козла, но продолжал переполнять тело внутренней кэй, позволяя ей выплёскиваться наружу. Продолжал просто из упрямства, из желания дать отпор подавляющей его силе.

Шевелись… шевелись, шевелись, шевелись, приказывал Лейфон себе. Приказывал, а что толку? Нет, неважно. Хоть что-то, неважно что, лишь бы не сдаться. Потому что…

Опасен. Зверь опасен. Лейфон чувствовал. И ладно бы опасен только для Лейфона. Но где-то там, за его спиной, Нина и остальные – что если оно доберётся до них? Это нечто, сумевшее так подавить Лейфона? Добром это не кончится. Зверя отпускать нельзя. А значит, надо сражаться. И даже если бы он мог избежать боя, память о поражении будет преследовать его и мешать в будущем. Если не дать отпор здесь и сейчас… дух его будет сломлен.

Он услышал крик. Собственный крик. А в следующую секунду расплескавшаяся вокруг внутренняя кэй взорвалась. Она превратилась во внешнюю. Грохот разорванной земли толкнул его, ноги задвигались. Есть! Он ударил снизу вверх, прочертив клинком землю. Кэй, переполнявшая клинок, превратилась во внешнюю, выстрелила и прорезала ночной воздух, огласив окрестности громким хлопком.

– Великолепно… – произнёс голос и оборвался, словно растаяв в воздухе.

Другой реакции… не последовало. Только что находившийся перед Лейфоном козёл исчез. И присутствие его нигде не ощущалось.

– Лейфон… Фонфон! – раздался голос Фелли.

Тут же появились её терминалы.

– Фелли… Куда он делся?

Лейфону показалось, что в терминале послышался вздох облегчения. Давно она его вызывает? Похоже, он был так сосредоточен, что не слышал.

– Не знаю, контакт вдруг исчез, – ответила она с некоторой растерянностью в голосе.

– Убежал? Нет…

Ушёл. И Лейфон не знал, почему. Враждебности от него не ощущалось. Иными словами, он, быть может, и не собирался вступать в бой.

– Долго я здесь? – спросил Лейфон, осматриваясь.

– Около минуты. Сейчас подойдут остальные.

– Минута? Всего?

Ему-то казалось, что противостояние длилось гораздо дольше.

Он выработал огромное количество кэй, и теперь чувствовал себя опустошённым. Тело потяжелело. Пальцы дрожали. Точнее, он весь дрожал.

– Что это было?

Охвативший его страх не проходил. Тело, из которого ушла кэй, казалось пустым. Страх словно заполнил собой эту пустоту, и Лейфон никак не мог унять охватившую его дрожь.

– Чёрт.

Дрожал и меч, постукивая по земле. Вдали послышались шаги остальных.

Лейфон чудом сумел перестать дрожать до их прихода.


***


На следующий день они продолжили осмотр. Фелли с психокинетиком пятого взвода просканировали весь город, но вчерашнего козла так и не нашли. Зато нашли кое-что другое.

– Кто бы мог подумать, что тут такое… – прошептала Нина, вздохнув.

Лейфон смотрел туда же, куда и она, и думал о том, какие чувства преобладают в её вздохе. Перед ними расстилался огромный сельскохозяйственный участок.

Повсюду, насколько хватало глаз, раскинулось море тянущихся к небу ростков, ждущих урожая. Однако участок, перед которым стоял Лейфон, был перекопан, и оттуда исходил запах гнилых растений. Лейфон смотрел на множество холмов тёмного цвета. Вырытая почва была ещё влажной.

– Вот оно, значит, как, – сказал Лейфон, тоже не зная, что ещё добавить.

Холмами была усеяна вся поверхность огромного участка. Размеры их различались – самые большие были размером с дом, самые маленькие не больше комнаты Лейфона – и порядка в их расположении не наблюдалось. Сказать по правде, сделано всё было неаккуратно. Выкопали, закинули, закопали – такое ощущение складывалось, глядя на результат. С другой стороны, все силы могли уйти только на то, чтобы просто похоронить останки со всего города.

– Тяжело, – прошептала Нина.

Даже Шарнид воздержался от шуточек и молча смотрел на ряды холмов. Смотрел и Лейфон. Сколько же времени ушло, чтобы вырыть столько могил? Отыскать трупы по всему городу, доставить сюда, откопать и закопать? Немало, судя по пропитавшему город запаху гниения. Что испытываешь, проведя столько времени в компании мёртвых?

– Эй, вы что делаете?! – крикнула Нина.

Лейфон обернулся и увидел, что весь пятый взвод где-то раздобыл лопаты и теперь пытается разрыть холм.

– Проводим раскопки, – жёстко ответил Горнео.

– Что? Зачем вам это?

– Не факт, что это могилы. А если и могилы, то кто их вырыл?

– Но ведь…

– Может, ваш вчерашний зверь? Не смешите. Да и как зверю такое под силу?

Шанте одобрительно хмыкнула.

– К тому же мы вообще не знаем, можно ли вам верить, – заявила она, восседая на плечах Горнео. – Только вы его видели и чувствовали. А проверить мы не можем.

– Ах ты…

Лейфон двинулся остановить дёрнувшуюся Нину. Шарнид успел раньше, поймав её за плечо.

– Горнео-сан, – заговорил он прежде, чем Нина успела открыть рот. – Нельзя ли вам огородничать молча? А мы, с вашего разрешения, пойдём осматривать другие места.

– Делайте что хотите, – ответил Горнео, с подозрением на него посмотрев.

– С вашего разрешения. Знаете, вечером подойдёт Целни, и я очень надеюсь, что на ужин мясных блюд не будет, – добавил Шарнид, и все бойцы пятого взвода поморщились, сжимая лопаты. – Такие вот делишки. А мы пошли.

Шарнид ушёл и увёл за собой остальных. Нина догнала его и стала что-то ему говорить. Лейфон смотрел, как тот в ответ на сказанное беззаботно пожимает плечами, и думал, что с Шарнидом им всем очень повезло. Сам Лейфон бы так ловко не справился. Не справилась бы и Нина, не вышло бы ничего и у Фелли. Не будь с ними Шарнида, во что бы мог вылиться тот спор?

– Фонфон… – заговорила вдруг Фелли, и Лейфон испуганно посмотрел в сторону остальных.

– Сэмпай. Мы так не договаривались.

Он не хотел, чтобы о его прозвище узнали. Лейфон слишком его стеснялся.

– Они не слышат, – спокойно ответила Фелли. – Ты лучше наклонись на секунду.

– А?

– Давай, – настойчиво сказала она, и Лейфон стал неохотно опускаться. – Ниже.

Он согнул спину и ноги. Опустился почти на колени.

– А зачем это?

– Плечи узковаты.

– Да нет, вроде нормальные.

– Ничего не поделаешь.

Задуматься о том, с чем именно она «ничего не поделает», он не успел.

– Э?

Фелли зашла ему за спину и положила руки на его плечи. На них и на спину надавила какая-то тяжесть. В спину упёрлось что-то твёрдое… Колени? Слева и справа от его лица вдруг мелькнуло что-то белое.

– Стоп… Ты чего? – возмутился Лейфон, ощутив вес всей Фелли на своих плечах.

– Ничего не поделаешь, поеду на плечах.

– Я не совсем понимаю, чего именно ты не поделаешь.

– Неважно, пошли.

Он поднялся, спрашивая себя, не из-за него ли Фелли время от времени совершает необъяснимые поступки.

– Хм… Вот оно, значит, как, – произнесла девушка, явно чем-то довольная, и Лейфон, тихонько вздохнув, двинулся нагонять упущенное время.

– Фонфон, не трясись.

– Я по-другому не могу. Не ребёнка несу, баланс не тот.

– Ай!

– Ой-ой-ой-ой! Не дёргай за волосы.

– Тогда шагай чуть ровнее.

– Но остальные уже вон куда ушли.

– Мы их найдём.

– Они же волноваться будут.

– Мы им что, дети малые? Тоже мне…

– Ты, главное, держись покрепче.

– Хорошо.

Ой.

– Э…

– Что?

– А, н-ничего…

– Ты покраснел.

– П-правда?

Он пытался отвечать как ни в чём не бывало, но на самом деле был в полном смятении из-за того, что ощущал буквально на своей шее. Чёрт. Что ж она делает…

Ноги Фелли находились по обе стороны от его головы, и шеей он ощущал её бёдра. К тому же девушка носила юбку, и внутри этой юбки теперь оказался затылок Лейфона. Чулки её были сделаны из спецткани, причём ткани весьма тонкой. И когда через неё стал просачиваться холодок от округлостей бёдер, Лейфон занервничал.

Он прикусил язык и, избегая дотрагиваться до каких-либо «опасных» мест, стал придерживать её ноги за сапоги.

– О… Похоже, нам в подземные сооружения. Они пойдут первыми.

По всем остальным местам собранная психокинетическими терминалами информация ничего не дала.

Лейфон вдруг понял, что другая часть команды пропала из виду – то ли оказалась в тени, то ли зашла внутрь.

– Э, а нам куда?

– Туда… – махнула рукой Фелли, показывая направление, и нарушила равновесие. – Ай!

– Ой-ой-ой…

– Фонфон, держи как следует.

– Угу, легко сказать.

– Да разве можно сохранять равновесие, удерживая лишь носки сапог? Возьмись нормально.

– Не могу я. На то есть несколько веских причин…

– Несомненно надуманных, мелочных и дурацких, так что забудь о них, – сказала она, словно отгадав его мысли.

Выбора не было, и Лейфон, стараясь не задумываться о том, что делает, положил руки на колени Фелли и зашагал вперёд.

– Прости за вчерашнее, – заговорила она после некоторого молчания.

– Что?

– Я наговорила глупостей и выставила себя дурой.

– Мне так вовсе не показалось.

– Нет, я вела себя непростительно глупо. Не сумела держаться за собственное решение, проявила непростительную слабость.

– А тебе не кажется, что иначе и быть не могло?

– Что?

– Ты же сама говорила, такие мы существа. И я с тобой согласен. Похожи на людей, но не люди. Я уже говорил командиру, военный – не человек, а сгусток кэй в человеческом облике. Использование кэй само собой разумеется, не использовать её – это как перестать дышать. Начинаешь задыхаться. Думаю, именно поэтому всё так и случилось на открытии школы. Я это понял лишь недавно.

После произошедшего в Грендане и до самого приезда в Целни Лейфон кэй не использовал. Думал, что найдёт способ жить по-новому. Способ жить не посредством Военного Искусства, а как обычный человек.

– Ты тоже себя сдерживал, Фонфон?

– Я думал, что вообще с этим покончу, что буду так занят поступлением, экзаменами на стипендию, что и времени-то не будет вспоминать прошлое, что на этом всё и кончится.

– И не получилось?

В самом деле, проблемы накапливались. Порой казалось, что изнывающая от бездействия кэй-артерия вот-вот разорвёт поясницу. Но эти симптомы приходилось скрывать. В глазах всего Грендана Лейфон был опасен. Начни он использовать кэй, проблемы появились бы не только у него самого, но и у Лирин, да и у всего приюта.

Он терпел со спокойным видом. Иначе было нельзя.

Он не был готов сказать, что у него не получилось. Он полагал, что если бы не обстоятельства, давшие ему повод, он бы справился.

– Если хочешь обычной жизни, надо брать себя под контроль.

Зуд кэй-артерии сопровождает тебя всю жизнь. Хирургия от неё не избавит. Жизнь военного – это сердце, мозг и кэй-артерия. Отказ любого из них означает смерть. Военный сильнее обычного человека, но в чём-то, словно по закону компенсации, уязвимее.

– Он прав. И ты тоже права.

Фелли от имени студентов Целни сказала всё правильно. Именно слабость военных привела к тому, что потребовалось привлечь Лейфона. Для военных Целни это позор.

Но выросший в Грендане Горнео считает, что Лейфон не имеет права продолжать следовать по пути Военного Искусства. Считает, что Лейфон не осознал тяжести содеянного. Считает, что Лейфон снова что-нибудь такое совершит.

Фелли молча ехала на плечах и ждала продолжения.

– Её Величество сказала мне, – произнёс он после неловкого молчания. – «Они не должны понять. Мы, военные и психокинетики, “людьми” не являемся, и человечество не должно понять, что это для него означает».

– А? И что это означает?

– Я поступил неправильно.

– Да уж. Образцовым военным я бы тебя не назвала.

– А понимаешь ли ты, почему меня лишили титула Обладателя?

– А? Потому что… – начала Фелли и замолчала, собираясь с мыслями. – Потому что Обладатели в Грендане на особом положении, и обязаны служить примером для всех военных?

– Нет.

– А?

– К морали Обладателей требований нет. От них нужна лишь сила, которую можно направить против гряземонстров. Людей благородных среди Двенадцати немного. Впрочем, и на преступления они не идут.

– Так почему же…

– Дело во внешней политике. Обладатель представляет на своём посту военных Грендана, и обязан соответствовать нормам военных Грендана. Лейфон Альсейф нарушил это правило и стал непригоден на роль Обладателя. Небесный Клинок отобрали, меня изгнали из города. Дали год отсрочки. И то в качестве большого одолжения, – заключил Лейфон, повторяя слова Альмонис.

– Но, как я поняла с твоих слов, истинная причина не в этом?

– Верно. Причина в том, что я сделал в одном бою.

И он ещё раз рассказал то, что сообщил Нине прошлой ночью.


О бое с Гахардом Бареном, о том, что он пытался сделать, о том, как отреагировали на случившееся люди.


Фелли тихо сидела на плечах. Лишь лёгкое дыхание напоминало о её присутствии.

– На самом деле Её Величество, отобрав Небесный Клинок и приговорив меня к изгнанию, быть может, предотвратила бунт. Мне пришлось ото всех скрываться, и не приставь Её Величество Обладателей к приюту под предлогом надзора, всё могло кончиться плохо.

– …

– Они не должны понять. Именно этого. Что военные и психокинетики похожи на людей, но не люди. И не из-за одного лишнего органа. Люди не должны осознать, что те, кто защищает их от угрозы внешней, могут в любую минуту превратиться в такую же угрозу, и что простым людям нечего этой угрозе противопоставить. Военные благородны и ограничены жёсткими рамками морали. Да, попадаются и неправильные, нечистые на руку военные, но то лишь немногочисленные отступники, и даже если они и появятся, другие военные, которых гораздо больше, разберутся с этими, – так должны думать все. Должны думать, что Обладатели Небесного Клинка честны. Дело не в том, что законы города обязывают военных защищать. Люди не должны понять. Что среди Обладателей может оказаться отступник. Ведь если окажется, если применит мощную кэй Обладателя – он может плевать на законы военных. А уж если он такой окажется не один… Стоит людям понять, и городу конец. Город погибнет без гряземонстров, без войны – жители просто сбегут.

Всё это Альмонис сказала ему на следующую ночь после боя. Сказала там же, где нанесла удары.

«Как видишь, причиной всех проблем стала твоя глупая выходка. Понимаешь меня? Молодость тебя не спасёт, ты и так избежал худшего наказания лишь благодаря возрасту. Люди слабы. Слабы и военные. Без военных людям не спастись от гряземонстров и войн, без людей военным не построить общества. Жить сами по себе не могут ни те, ни другие. Только симбиоз», – сказала она.

– Но я всё равно не вижу своей вины – наверное, что-то со мной не так.

– И поэтому Горнео так против тебя настроен?

– Не только. Думаю, причина серьёзнее. Горнео Люкенс. Он младший брат Обладателя Небесного Клинка Савариса Люкенса, а Гахард учился у Люкенсов рукопашному бою. Точно сказать не могу, но вполне вероятно, что Горнео и Гахард занимались в додзё Люкенсов в одно и то же время. Гахард, возможно, обучал Горнео рукопашному бою. Старший, Саварис, по-моему тогда уже не обучал.

– То есть речь о мести за товарища?

– Похоже на то.

– А ты что?

– Если ему нужен только я, как-нибудь разберусь. А вы будьте осторожны.

А если вдруг окажется, что цель Горнео не только Лейфон, но и весь семнадцатый взвод… Возможно, он будет вынужден действовать как в тот раз, против Гахарда Барена – пусть это и неправильно.

– Я не об этом, – сказала Фелли, опуская кулак на голову Лейфона.

– А?

– Всё-таки ты неисправимый дурак.

– А? А?

– Да, дураку, наверное, объяснять бесполезно. Сейчас мы с ними встретимся. Опускай.

Она так и не объяснила, что означал её вопрос.


***


К ощущаемой в холодном воздухе влаге добавился запах гниения.

– Хорошо. Закапывайте, – распорядился Горнео, и бойцы снова взялись за лопаты и стали забрасывать землёй только что отрытую яму.

В холме оказались трупы – как, впрочем, и ожидалось. Это даже нельзя было назвать настоящим захоронением: ни одного целого тела, только кости и куски плоти, только останки. Однако кто-то явно потратил немало сил.

– Вопрос в том, кто это… сделал…

Находить останки по всему городу и закапывать – труд неподъёмный, а не упустить при этом вообще ничего – нечеловеческий.

Миновал полдень. Вечером подойдёт Целни. К тому времени хотелось бы разгадать эту загадку, но…

Сейчас они закончат и немного отдохнут, а потом надо обязательно осмотреть город ещё раз…

– М?

Задумавшийся Горнео вдруг понял, что не ощущает привычной тяжести на плечах.

– Кстати, а где Шанте?

Он осмотрелся, но своего рыжеволосого заместителя не обнаружил. Она слезла во время раскопки, куда-то ушла и с тех пор так и не вернулась. Горнео опросил товарищей, но никто ничего не знал.

– Но не могла же она.

Появилось нехорошее предчувствие. Он распорядился продолжать работу, а сам убежал, задействовав внутреннюю кэй.


Примечания

1. Гэдан – стойка с мечом, опущенным в нижний уровень.

К оглавлению